Братские часы - Кирилл Устенко Страница 6

Выключив радио, я побежал на кухню. Вылетев пулей из комнаты и залетев на кухню, я чуть не сбил малого. Это был Саша, он был мне по живот и ходил по сути в моих обносках. Футболка была застирана и имело немало малых дырок, и мои чёрные шорты с дырками на уровне колен и потертостями на пятой точке из-за моих частых падений, также как на футболке так и на шортах были небольшие подпалины также из-за моих увлечений с огнём. Он был блондином с голубыми глазами и даже в его двенадцать мощными руками, которыми он часто помогал матери на кухне. Аккуратно его отодвинув я зашёл на кухню. Там вещал единственный у нас телевизор и его смотрели Валера,

— Антон, не слышал последние известия? — Спросил Валера

— Слышал,

— Вот жить спокойно не дают, еле сводим концы с концами… — Начала его жена Татьяна,

— Успокойся, в первый раз чтоли? Анатолий Алексеевич давай водочки достанем,

— Давай пока ее прибережем, — Сказал Анатолий Алексеевич

— Ну может и так,

Я сел на последнюю табуретку и начал щёлкать семечки и бросать шелуху в отдельную миску.

— Папироску? — Сказал Валера достав из стола коробочку с папиросами.

— Ага, спасибо,

Я взял папиросу из коробки между указательным пальцем и средним на сантиметра три от конца и немного сжал и другой рукой придавив другую часть бумаги провёл на себя. Взяв спички из того же стола я зажег спичку, а потом папиросу и передал спички Валере. Куря я снова осмотрел кухню. Старый холодильник как бойцы форта Осовец стоял до конца дольше чем нужно было, раковина из старой столовой которые мы с братом стащили была железной и будто нагой, нитчатой не прикрывало ни трубы ни сифон, а под ней было ведро и рядом швабра, пол был деревянный и скрипуч как и петли кухонной деревянной белой двери, из большого деревянного окна лил свет, краска почти везде давно осыпалась, и как вишенка на торте окно в туалет.

Табак уже ударил в голову и я почувствовал расслабление, куря мы раскатывали анекдоты. После очередной шутки мне стало как-то грустно, смотря на то как все смеются и веселятся, в кругу семьи той, которой у меня уже нет.

— Ладно я пойду к себе, — Сказал я: взяв две дополнительной папиросы

— Что-то случилось? — Удивился Валера,

— Да так, ну я скоро приду,

— Ну хорошо, ждём тебя,

Выйдя из кухни, я слышал лишь перешептывания, а как зашёл в комнату смех. Положив папиросы на кровать, взяв пепельницу и зажигалку я переставил стул напротив окна и сел. Уже было видно как тучи сгущаются и скоро будет дождь. Я зажег папиросу и начал бессмысленно плакать, слыша громкий смех мужчин, женщин и детей. Вспоминая свое одиночество в детстве, отца, что был вечно на работе, а после того как ее потерял был на митингах где и погиб, мать что почти дома не была и когда приходила лишь были нас, брат единственный не только из семьи но вообще в округе кто любил меня, и детей считавшими меня никем. Со мной не играли, били и издевались, лишь только когда одному из них кому я чуть не проломил череп у меня появились силы отвечать им. Бессмысленный свет пропал, тучи закрыли пустое небо и вскоре полил жалкий дождь с не менее тошнотворным громом и молнией. Я взял телефон и наушники, включил минорную музыку и продолжил курить. Гитара сливалась воедино с грустным голосом, поющим о том как не хочет жить и как свалил бы, но говоря что под дулом автомата это сложно сделать. В моей голове пронеслась мысль об этом, но это было невозможно.

Докурив одну папиросу я начал вторую, также смотря в окно, глядя этот бессмысленно жестокий мир, лишь мог бы его исправить. Зачем люди воюют? Правда ли им так нравится терять родных, друзей, братьев и родителей, зачем? Ими ведёт жадность, ненависть, реваншизм или просто высшим чинам нужно развлечение? А может войн не было и это ложь? А может меня нет, возможно это чей-то кошмар? Зачем я несу свою жизнь? Почему нельзя объединиться и создать лучший мир? Я не мог ответить на этот вопрос, но кто бы мог? Не знаю, этим миром уже давно не правит совесть и любовь, а правила ли?

Встав, я посмотрел в окно. Сырой асфальт, зелёная трава, могучие и спокойные деревья, детская площадка и несколько машин, вроде хорошее место чтобы жить. Возможно в какой нибудь далекой стране, где нет ни проблем ни забот, сфотографировать бы им это, может быть они бы сказали, что это хорошее место для жизни. Знали бы они сколько здесь всего гнетущего… вот бы туда где нас нет.

Сев на кровать я взял гитару и начал играть песню, и не просто какую-то, а свою о себе…

«Уставшими ногами плету по дороге.

Следы на пыли подскажут где я,

Уже нет там где мы в детстве играли.

Я вырос мой друг,

Не найдёшь уже нас.

Иди за мной, я покажу

Где погибнуть не грех,

Иди друг, за мной,

Там мы вместе умрем.

Старые мозолистые ноги,

Ведут из старого пыльного дома,

Меня видят дети,

Они играют там же,

Где играли мы»

Закончив песню, я разлегся на кровати. Запах дыма бил в нос, но никотин так расслабил, что было всё равно.

— Маш,