Ирина Безладнова - Такая женщина Страница 7

Когда Кира в последний раз взглянула на будильник, было пять часов утра. Как всегда, последней на грани сна мыслью была мысль о Сереже: что, может быть, сегодня он ей приснится. ... Ей не удалось выспаться в эту последнюю ночь в Финляндии, зато фактически всю обратную дорогу в автобусе она крепко проспала на плече у Санька и, проснувшись, обнаружила, что они почти дома. Ее высадили около автобусной остановки, и Санек вынес на улицу ее небольшой чемодан и сумку.

- Ну что тебе сказать, - улыбнулась Кира. - Таких, как ты, больше не делают... я узнавала! - И она благодарно поцеловала его в круглую румяную щеку.

Пожалуй, Санек был единственным мужчиной, который сейчас не вызвал бы в ней мгновенного отторжения; его одного она могла бы впустить в свое одиночество. Но он не нуждался в этом: у Санька была толстая веселая жена, которая кормила его необыкновенными коричными булочками и зимой ставила утром перед его кроватью разогретые на батарее домашние тапки; кроме того, у него были дети и внуки.

И Кира села в подошедший автобус и поехала к себе в Купчино, где жила вот уже двадцать седьмой год в той самой двухкомнатной квартире, которую получила в результате размена роскошных апартаментов Вадима. Перед тем как открыть дверь, она постояла, готовя себя к тому, что сейчас увидит Геннадия...

На звук ее шагов в прихожую вышли оба: Геннадий, в ее фартуке, надетом поверх спортивного костюма, и Муська, с широкой улыбкой на широкой рыжей морде. Муська был кот с ироническим складом "лица": уголки рта у него были приподняты, и казалось, что он постоянно улыбается. Муська подошел и уткнулся лбом в ее сапог, а Геннадий схватил чемодан и закричал тонким голосом:

- Категорический привет! Как раз к ужину!

И как всегда, от звука его голоса у Киры по всему телу побежали колючие быстрые мурашки. Стараясь не раздражаться, она разрешила ему снять с себя пальто, переодела тапки и прошла на кухню, где был накрыт стол и вкусно пахло.

Они познакомились два года назад при самых драматических обстоятельствах: Кира ехала домой со студии и, выйдя из автобуса, упала и потеряла сознание. Геннадий, который проезжал мимо в своем такси, остановился, вызвал "скорую", дождался, пока она приехала, сопроводил Киру в больницу и на другой день пришел и принес ей куриный бульон. Она пролежала в больнице три недели: диагноз был - дистрофия сердца и хроническая коронарная недостаточность; и все три недели он навещал ее, шокируя своим простецким видом и визгливым тонким голосом, который должен был бы принадлежать разбитной деревенской бабенке, а не этому дородному немолодому таксисту. Кроме него один раз на полчаса забежала Натка - сообщить, что срочно отбывает в Тобольск, и разок, перед очередными гастролями, заскочил Санек... Мать умерла, домработница Маша уехала к своей сестре в Бологое, а Вера жила в Америке, в штате Нью-Джерси, в маленьком городке с романтическим именем "Little Falls", что означает "Маленькие водопады". Так что навещать ее было некому.

Когда Киру выписали, Геннадий приехал за ней, отвез в Купчино, приготовил обед, накормил ее и Муську, да так с тех пор и остался. То есть, конечно, не буквально: у Геннадия имелась своя комната в коммунальной квартире на Староневском, но он всегда "был под рукой" и помогал чем мог. А мог он многое: купить продукты, приготовить обед, при первой надобности остаться с Муськой и ни на шаг не отходить от Киры, когда сердце давало перебои и укладывало ее в постель. Хотя в последнем случае еще неизвестно, чего было больше - пользы или вреда, потому что он, не переставая причитать своим невозможным голосом, заполнял собой всю квартиру и вызывал у нее такое раздражение, что от него звенело в ушах. Геннадий ставил ее на ноги и исчезал на несколько дней, а Кира, немного отдохнув и замучившись угрызениями совести, вознаграждала его собственноручно приготовленным воскресным обедом. Кроме того, она заставляла себя перед сном созваниваться с ним: разговаривала и морщилась от вибрирующего в трубке пронзительного голоса, как от ломтика лимона без сахара. Довольно долго вопреки здравому смыслу она уверяла себя, что им движет простое человеческое сострадание, хотя было очевидно, что Крокодил Гена влюбился... Крокодилом Геной его прозвала Натка - за придурковатость и безотказность: на нем ездили все кому не лень... и Кира в том числе.

Они сидели на кухне; Кира с аппетитом ужинала, а Геннадий отчитывался за эти четыре дня ее отсутствия и жаловался:

- Приходи и бери: цены отпустили, очередей нет! Ну, купил, принес, съел... а дальше-то что? - Он подкладывал ей на тарелку кусочек жаркого и продолжал. -Я должон высказаться, так? А где отводит душу простой русский человек? В очередях! Ясно я говорю? - И клал другой кусочек в Муськину плошку. - Простой русский человек должон разрядиться. Факт, а не реклама! А то отпустили цены и велят за этим увидеть светлое будущее! Вглядываемся внимательно - светлое будущее не просматривается... Но мы, как юные пионеры, всегда к нему готовы! Так я говорю или нет?

В таком роде Геннадий мог продолжать часами... К счастью, зазвонил телефон - звонила знакомая редакторша с телевидения: канал, на котором Кира работала в еженедельной музыкальной программе, лихорадило от реорганизаций, сокращений и внутристудийных распрей. По сути, канал был приговорен: его забирала Москва. Это означало, что, несмотря на высокий рейтинг программы, Кира со дня на день могла лишиться работы. Отчасти она была рада поездке в Финляндию еще и потому, что хоть ненадолго отключилась от каждодневного ожидания отставки.

- Вывесили списки сокращенных, - сообщила сослуживица. - Нас с вами там нет...

- Пока нет, - вздохнула Кира.

Ее выгонят, вернее, лишат ставки редактора и предложат работать внештатно... кому она нужна в ее-то возрасте; что толку, что выглядит она намного моложе: существует трудовая книжка, а в ней - дата рождения, неоспоримый факт.

Слова: отсмотр, перегонка, выезд, монтаж, прямой эфир - не были для Киры пустым звуком; целых пять лет они были если не смыслом, то, во всяком случае, содержанием ее жизни. Когда разогнали концертную организацию, всех актеров попросту выкинули на улицу - спасайся, кто может! И заработал Естественный Отбор, и, как положено, выжили сильнейшие... Кира, вспомнив и заново оценив поговорку о спасении утопающих, заработала локтями: в ход пошли все старые связи, а когда они не помогли, Кира, пересилив себя, позвонила Вадиму.

Несмотря на то, что все-таки он был отцом Натки, виделись они крайне редко. Вадим стал настоящим мэтром: песни на его стихи распевала вся страна, его породистое лицо с надменным носом не сходило с экрана телевизора, он был дважды женат и дважды разведен, и в народе ходили слухи о его новой связи с молодой "звездой". Вадим процветал, но, насколько Кира знала, с мыслью о Союзе писателей он давно распростился.

Она позвонила ему, и Вадим с готовностью подключился: сделал пару необходимых звонков, познакомил ее с нужными людьми - и в результате она получила место внештатного редактора еженедельной музыкальной программы на одном из самых популярных каналов телевидения. Остального она добилась сама, и уже через год была зачислена в штат, и, оставаясь музыкальным редактором, заменила перешедшую на другой канал ведущую программы: пять лет назад, по определению все той же знакомой редакторши, Кира выглядела "противоестественно молодой и непростительно красивой". Сережа всего несколько раз успел увидеть ее на экране...

Крокодил Гена наконец ушел, причем Муська вышел провожать его в прихожую и, по-видимому, собирался провожать и дальше, если бы Кира не взяла его на руки: этот кот страстно, по-собачьи привязался к таксисту. Перед сном оставалось позвонить Натке, и, закурив сигарету, Кира сняла трубку.

Двадцать семь лет назад, услышав за дверью их квартиры веселый женский смех, она спустилась с чемоданом по лестнице и поехала к матери, потому что больше ей было ехать некуда, и все еще жила у нее, когда родилась Натка. С Вадимом состоялся спокойный, без крика, разговор - видимо, они уже откричали свое. В результате договорились о разводе и размене квартиры; он не отрицал отцовства и сразу согласился на алименты. Вера считала, что она должна дать ребенку свою фамилию и, отказавшись от алиментов, лишить Вадима отцовства, но тут Кира склонялась на сторону матери, считавшей такой жест "дешевым пижонством". Сразу после размена она переехала в Купчино и осталась одна с грудной дочкой на руках.

Когда, уезжая на гастроли, она в первый раз попросила мать взять Натку к себе, та согласилась, но предупредила ее:

- Хорошо, но имей в виду: твоя мать не из тех женщин, которые в пятьдесят лет готовы до конца жизни хлебать постную похлебку из внуков! Разве что в самых умеренных порциях... вот так.

Кира оправилась после разрыва с Вадимом неожиданно быстро. Вера смотрела и удивлялась:

- Кто бы мог подумать! Да, что ни говори, а от любви теперь не умирают...