Дан Маркович - Жасмин Страница 7

Жасмин повернулся, застонал, сломанные лапы мешали ему, а что мы сможем сделать... Ты сказал - "никто не поможет, людям помочь не хотят, что им собаки..."

Но мы сделаем все, что можем, и еще немного, так ты любишь говорить.

x x x

Но утром произошла история, я не ожидал, пришла уборщица, хотя у нее выходной. В субботу в жизни не убирала, наверное, приперлась не одна, интим приспичил, и страшно перепугалась - у батареи лежит кто-то огромный и сопит... Она тут же Афанасию домой звонить, семью переполошила, хоть бы с меня начала, а она ему на ухо визжать... Он, правда, не поверил, насмотрелась телека, говорит, может там еще привидение или вампир притаился?.. Позвонил Ольге-соседке, меня зовет, я ему тут же про раненого пса выложил, а он добрый человек, говорит, дело твое, только утряси с Татьяной, слабонервная, пусть не вопит больше в трубку. Я нашел эту девку, перепуганную, объяснил, немного успокоил, завтра его не будет, говорю, а сам думаю, надо что-то делать с Жасмином... Прибежал к тебе, помнишь, они долго терпеть не будут, говорю. Ты рассердился на меня, - "отстоять своих не можешь", а потом решил - "затащим наверх, здесь даже лучше, светлей, и с лапами легче разобраться, эфира притащу из Института, мы его слегка оглушим, чтобы он нас не разорвал на мелкие кусочки... Потом схожу к Афанасию, старый знакомый, договорюсь, а ты с уборщицами и сантехником лучше язык находишь." Это правда, мне и стараться не приходится, говорю все как есть, они понимают.

Ты сбегал днем в ЖЭК, а я к своим, как ни уговаривал, все боятся вдруг взбесится, перекусает... Все-таки договорились, сначала подержим наверху, пока больной, зато потом, как выздоровеет, будет жить на балконе дворницкой, это бывшая квартира, есть кухня и балкон, и там он целыми днями может лежать. А я решил, вытащу пару прутьев из загородки, и он через дырку сможет сам уходить и приходить, когда привыкнет, там до земли полметра, не больше. А жить ему лучше на открытом воздухе, шкура требует.

Но сначала надо вылечить его. Ты сказал тогда:

- Нужно верить, иначе пропадет он.

А я тогда и не сомневался, конечно, вылечим.

x x x

Значит, тащить на девятый... Медлить нельзя, в тот же вечер решили тащить. Как, на чем нести?.. Мы задумались, особенно ты, выдумки всегда за тобой, а я исполнитель. Ты все жаловался, "когда же сам начнешь решать?.." Но что тут решать, все равно в технике тебе нет равных.

- Надо сколотить помост, тащить его как лиллипуты Гулливера.

Я знал, о чем ты, мне мама читала.

- На колесиках, что ли, покатим? По лестнице?..

- Ну, ты все буквально понимаешь... Помост сколотить надо, а потащим на плечах.

Я зажмурился, представил себе, как он нас сверху лапами бьет и кусает в шею..

- Ничего другого предложить не можешь, помогай проекту, - ты говоришь.

И я помогал, нашел доски, сколотил помост, поставили на пол рядом с Жасмином, он и не заметил ничего, глаза закрыты, только уши да лапы дергаются.

К вечеру подготовились, все по плану, а ты говоришь - "не радуйся, главные трудности впереди". Осторожно перевалили пса на помост, он снова не заметил ничего, и потащили.

Сначала показалось не так уж тяжело, да?.. Первые три-четыре этажа. А потом запыхтели. Жасмин не возражал, храпит понемногу, но все время на меня сползает. Я снизу шел, потому что выше, но не настолько, чтобы выравнять помост, и пес скоро задними ногами у меня на шее оказался, душный, вонючий, не передать. Слова - слабосильная команда, трудно чувство выразить, тем более, запах!..

На шестом ты говоришь, надо бы передохнуть, я и сам не против, но как его поставишь, опоры нет... Устроили кое-как на перилах, держим, стоим, Жасмин молчит, только похрапывает, да ушами изредка трясет. Ты на лапы посмотрел, ладно, говоришь, что-нибудь придумаем, а голос нехороший, тусклый, видно сильно устал, или лапы показались страшными, разбитыми, уж не знаю...

- Ничего... эфира ему подольем, чтобы застраховаться, а то он в себя придет, нас в клочки разнесет по закоулочкам...

И эти слова я помнил, хотя не знал, откуда они, мама читала.

С богом, ты говоришь, и потащили. И тут Жасмин, не просыпаясь, решил облегчиться, а я ведь сзади, и наклон в мою сторону. Я говорю ему, Жасмину, конечно:

- Эй, эй, не надо! Так нельзя!

И с ужасом понимаю, что так, наоборот, можно, и даже нужно, но не мне, а ему, а на меня наплевать. Ты оглянулся, понял, отчего с меня стекает, и как захохочешь - дико, на все этажи, а ведь ночь уже была! Чуть не опрокинули помост. Я говорю, ничего смешного, даже хорошо, значит живой, и останавливаться незачем, дело сделано, одежда насквозь и хуже не будет. Из него так хлестало, что я успокоился, значит все, запасов после такого быть не может.

- Несем? - Тебя, я вижу, трясет от смеха, но сдерживаешься, вообще ты деликатный, но местами впадаешь в буйный юмор, особенно, если с другим случается.

- Ну, несем, потом отмоюсь, что делать.

Принесли наконец, на девятый, ты говоришь:

- Надо к тебе, там просторней.

Хотя однокомнатная, но действительно, простор, я старые вещи выкинул, а новые так и не купил, сплю на раскладушке третий год. Зато телек современный, видик, приемник, это я люблю. И книги, от матери остались, я на них люблю смотреть, на корешки, а читать не могу, начну и сразу... Но я уже говорил об этом, наверняка помнишь, такие вещи не забываешь никогда. " Плохо, что не читаешь..." и так далее, но что поделаешь, я застреваю, погружаюсь и выплыть не могу, не могу... Ты уж прости меня за огорчение, не то, чтоб не любил книги, боюсь их, вот.

x x x

Втащили, поставили с трудами и кряхтением помост у батареи в кухне, там теплей всего, и светлей. Ты решил, пусть на помосте останется, совсем неплохо. Мы догадались на доски накинуть несколько пустых мешков, настоящий лен, мне из бывшего колхоза картошку приносили, ворованную, колхозов нет, а картошку носят по домам - купи, купи... довольно дешево, я в свое время купил, съел, а мешки остались.

- И осматривать будет легче на помосте, - ты говоришь.

Я сел на пол рядом с Жасмином, а ты пополз к морде - "только бы не пришел в себя, самый опасный момент..." Но он не приходил, ты спокойно осмотрел его, и говоришь - лапы не беда, закрытые переломы, только в одном месте, на левой дырочка, торчит обломок кости, а если осколок, то нам повезло. Начнем с трудного, молись, чтобы он меня не съел...

Молись, не молись, а съесть все равно может, если событие до него дойдет.

Помнишь... ну, это ты не забудешь, я уверен, ты легонько дернул, и кусочек этот, розовый, с зазубренными краешками, возьми и отвались, а из под него кровь как хлынет... Значит, осколок, а кость ты проверил, смещение небольшое, и все бы отлично было, можно приступать, как тут Жасмин вздрогнул и глаза открывает, а глаза у него, помнишь, - холодные и такие свирепые, что нам сразу жутко стало. Открыл... и закрыл, но ясно, в следующий раз он нам не спустит, не простит.

- Ложись ему на грудь, а я ему в лицо эфира на вате, только много нельзя... потом морду веревкой обвяжем... Ну, что ты, что ты, нужно одновременно, ты на грудь, я к морде... только погоди, веревку осторожно подведу. Вот, теперь кидайся.

Я кинулся, а ты ему эфир, от этого наркоза сильное трясение получилось, ребра запрыгали, и я с ними, но выдержал, ноги раскинул на полкухни, а ты веревку закрутил вокруг пасти несколько раз, чтобы не разошлась.

И тогда началось такое страшное землетрясение, что я мигом с ребер слетел, так он меня подбросил.

- Обратно ложись!.. - ты хрипишь, сам веревку геройски держишь в опасной близости от смерти. Я не мог тебя подвести, кинулся и всем телом лег поперек Жасмина, несмотря на глубокие толчки и волнения его груди. Только б он не попытался на лапы вскочить, на передние, тогда плохо дело, ты с большим волнением мне объясняешь.

И вдруг толчки угасли, эфир помог, Жасмин затих, и даже не дергался, это он сознание потерял.

-Теперь скорей...

И тут он, не приходя в себя, снова начинает освобождаться от всех жидких и сухих шлаков, так ты выразился, и зря я успокоился, у него еще запасов хватит, чтобы нижних соседей залить, и если б не линолеум на кухне, а паркет, то встал бы дыбом от ужаса и сырости, пропал бы, а пока что мы пропали, потому что лежать нам теперь перед ним в луже среди вонючих островов.

- Значит здоров, выживет, баскервиль, - ты говоришь, убирать нет времени, тащи какой-нибудь непромокаемый кусок, сверху бросим, потом уберем.

Я в комнату, не вижу ничего непромокаемого, только на столе клеенка с цветами, на ней куча хлама, как всегда... а клеенку еще мама постелила.. Но что делать, надо живых спасать, так ты говорил, и я схватил клеенку за углы, сбросил все с нее на пол, и принес.

Ты только головой покачал, но времени не было мораль читать. Бросили клеенку на эти места, неудобные для хирургии, я лег на Жасмина, ты принялся за лечение. Два пузырька сухого пенициллина высыпал, прямо в дырочку на лапе, пластырем закрутил, а потом досочки со всех сторон прибинтовали, хотя и крепко, но осторожно, чтобы к подушечкам кровь не прекратилась, ты объяснил.