Дан Маркович - Жасмин Страница 8

Я в комнату, не вижу ничего непромокаемого, только на столе клеенка с цветами, на ней куча хлама, как всегда... а клеенку еще мама постелила.. Но что делать, надо живых спасать, так ты говорил, и я схватил клеенку за углы, сбросил все с нее на пол, и принес.

Ты только головой покачал, но времени не было мораль читать. Бросили клеенку на эти места, неудобные для хирургии, я лег на Жасмина, ты принялся за лечение. Два пузырька сухого пенициллина высыпал, прямо в дырочку на лапе, пластырем закрутил, а потом досочки со всех сторон прибинтовали, хотя и крепко, но осторожно, чтобы к подушечкам кровь не прекратилась, ты объяснил.

Ну, и все, покрыли его холстиной, я мешок чистый разрезал, едва хватило, пусть в тепле дремлет. Нет, ты решил, надо его еще привязать, хотя бы на пару дней. "Давай свой ремень, нужно для дела..." Что поделаешь, если нужно - дал, а сам веревочку пристроил к брюкам, неплохо держит.

- Я пошел, - ты говоришь, - хирург устал, а ты слегка, это самое... прибери, - и рукой так небрежно, как в сериале "скорая помощь" хирург ассистенту - "заканчивайте без меня..."

Но я не спорил, хирургия трудная оказалась.

x x x

До этого, днем еще, помнишь, решили все-таки немного нарушить конспирацию, а ветеринар, молодая женщина, идти отказалась, "усыпите и дело с концом", зато приходил с седьмого этажа Петр Иванович, человеческий врач на пенсии, посмотрел, "надо рентген, но кто ему делать станет, Пушкин? Зафиксируйте, может само срастется. Если не дурак, не станет биться и метаться... а про голову никто наперед не знает..."

После операции Жасмин не стал биться, не дурак. Повязки наши и тесемки не тронул, и встать не пытался, а потом так залежался, понравилось, видно, мое обслуживание, что я уже решил - полный инвалид. Подожди, это потом...

Я тебе рассказываю с самого начала, главные места, может ты что-то забыл... но, честно говоря, и самому захотелось вспомнить. Скоро год кончается, дальше все по-новому хотят жить, надеются, а мне бы только старое время возвратить. Очень события надоели - одно за другим без перерыва, раньше спокойно жили, желали нового года не хуже старого, а теперь не понимаю, что дальше, как жить... Как ты уехал, столько навалилось, я еле выдержал, зато понял, как ты меня, дурака, оберегал. Нет, не вернется время, когда мама защищала, и потом - ты меня учишь, дорожка, тихие вечера, коты наши, хлопоты с Жасмином... Хоть все на место верни, поставь, настроение новое, чужое теперь, на постоянном ветру стою, на неспокойном месте, только успевай оглядываться да защищаться, и это жизнь, Малов, а где тишина, где счастье? Для него мало нужно, но все в целости, вместе и сразу... одна частичка упала мимо, тут же и нет ничего, только страх и беспокойство.

Помнишь, после хирургических дел у меня руки тряслись, устал от страха, и ты совсем еле жив, но мы все сделали, Малов, и если с головой наладится, должен выжить пес, ты сказал. Чай пили с халвой, твердокаменной, но прекрасной, только чувствую, сейчас упаду со стула... И в то же время настроение светлое, веселое, хочется нарисовать, не знаю что, но хочется. А ты видишь - я падаю, и сам уже вот-вот упадешь.

-Поспи у меня, диванчик твой навсегда - ты говоришь.

- Нет, я к себе, послушаю, как он там.

- Если что, в стенку стукни.

Стучи не стучи, не разбудишь тебя, уж знаю. Я ушел, домой заглянул, там тихо, темно, дыхание ровное, тяжелое... И я вниз пошел, показалось, там дверь на балкон не заперта, наверное, придумал, просто хотелось туда, и все. Пока шел вниз, сон слетел с меня по дороге, этаже на пятом. Я еще не знал, буду рисовать или нет, но вот тянуло, и пришел. Нарисовал еще один цветок, три больших лепестка у него, он спокоен и счастлив был, над светло-коричневой с зелеными проблесками землей, над полем жизни.

Подождал, пока высохла гуашь, приколол булавками на обои, они темные с золотом, грязные - и цветок на них жил и летел, летел и жил...

x x x

Потом неохота даже напоминать тебе, Жасмин через два дня глаза открыл, и снова закрыл, а к вечеру дыхание стало частым, хриплым, вся грудь свистит и колышется. Все ясно, ты сказал, воспаление легких у него, это он в сугробе лежал без движения, наверное, несколько дней, и простыл. Такие лохматые собаки мороз любят, но если поел и настроение хорошее, а у него все наоборот.

- Саша, иди в библиотеку, читай про воспаление легких, что найдешь.

Библиотека в соседнем доме, в третьем подъезде на первом этаже, дверь бесшумно открывается, всегда не заперто, приходи и читай. Там женщина одна работает, лет тридцати, не толстая, но хорошая с виду, и девочка, молодая, черненькая, красивая, но я на девочку не смотрел, а только на женщину, ее Полиной зовут. Возьму книгу, а сам смотрю на нее, на спину и прочие части тела, не оторваться, а она мне - "Саша, вот новый у нас роман поступил..." Как будто я романы читаю, и откуда она знает мое имя?..

Так что я ходить туда избегаю, грамотная женщина, умная, лучше не лезь к ней со своими глупостями, себе сказал.

Вообще-то у меня есть одна женщина знакомая, Наталья, ты о ней знаешь. А про Полину в первый раз говорю.

Но надо так надо, пошел, на открытой полке медицинская энциклопедия, все очень просто, нашел воспаление легких, много страниц!.. но что делать, читаю, и даже на Полину не смотрю, потому что у нас теперь Жасмин, спасать его надо. Про Полину я еще расскажу тебе, у меня с ней случилась несуразная история, сначала я думал - ужасная, а теперь кажется, что смешная... "Саша, у тебя юмор есть, но странный, - ты говоришь, - наоборот с обычными людьми, только над собой смеешься, это почетно, но печально." Ну, не знаю... но получилось, действительно, смешно.

Читаю про воспаление, и никаких взглядов на выпирающие части тела.

x x x

Начали Жасмина колоть, боялись, искусает, но обошлось, видно очень плохо ему стало. Без сознания вовсе не больно, а когда приходит в себя, видит, как мы вертимся и крутимся вокруг него, только глухо ворчит. С места не двигается, и мы его в зад и спину колем каждые четыре часа, он этих комариных укусов не чувствует, кожа такая, иголки сгибаются, один раз сломали, это я колол, осталась вся внутри, только кончик из шкуры поблескивает, ты кричишь, "тащи плоскогубцы." Вытащили, Жасмин и не пошевелился.

Другое дело, не ест, но из него течет рекой, твердых остатков мало, а ручьи каждые два часа, я извелся с тряпкой-то, наконец, догадался, подтолкнул под него кучу старых газет, вытаскиваю и меняю. К тому времени на дворе резкое потепление, помнишь, из ледяной весны за неделю получилось жаркое лето, и это в середине апреля, погода сошла с ума, ты говорил. Жасмин вонять начал, я привыкший, но и мне тяжело, что так собака мучается. Пробовали его мыть, но он жутко окрысился на нас - в первый раз, пасть раскрыл, и я увидел зубы... Фильм помнишь про акул, вот то же самое увидели у себя в квартире, настоящие акульи зубы в мой палец длиной и толщиной!..

- Ну, как, все про воспаление прочитал? - ты спрашиваешь.

- Ну, все.

- Теперь читай про недержание мочи, признаки налицо.

Я сомневаюсь, но иду и читаю, на Полинину спину иногда гляжу, а у нее платье летнее, ляжки светятся среди источников знания. Но я терплю, и все про недержание прочитал.

Теперь я думаю, зря читал, ты меня специально посылал, чтобы привык к чтению, да? Я не обижаюсь, просто интересно бы узнать... Это другое чтение, Малов, когда ищешь, и знаешь, что нужно - скользишь глазами, слова сами перетекают через глаза в голову, не видно никаких картин. Я не полюбил так читать, но научился, ты думаешь, пригодится?..

x x x

А помнишь, Малов, в мае, Жасмин уже в сознание пришел, лапами шевелит, и у него приступ недоверия, ты сказал, к себе не подпускает, рычит... а потом стал как шелковый, даже хвостом как-то вильнул, да?.. И мы решили, хватить его парить в комнате, пора на воздух, вниз, на балкон. Лежанку знатную там приготовили из старых одеял, а в стороне от нее я пропилил в цементе канавку, сток, чтобы жидкие отходы на землю стекали. Дальше не напоминаю, вряд ли ты забыл - как мы его вниз тащили, ночью, по пустынной лестнице, молчаливой, темной, только внизу, еле видный в пролете, огонек теплится, на первом этаже у входа... Достали снотворное в ампуле, подкрались, вкололи ему сзади, подождали, пока заснет, схватили помост и потащили... Несем, молчим, три дыхания слились в одно, тяжелое, хриплое... Лестницы бесконечные, от неба до самой земли... дом высоченной трубой, а по бокам клетушки, клетки, люди, людишки, спят на высоте, на утро надеются...

На этот раз без приключений, принесли и сразу на балкон. А утром смотрим, он освоился, и так ему хорошо здесь, по морде видно!.. Совсем другое дело, низко, рядом запахи, земля, тепло, травка, птицы, листья шелестят... Он глаза широко открывает, и небо в глазах... К счастью сам балкон оказался с наклоном, строители недоглядели, так сама решилась проблема с отходами, ты говорил, для человечества нет проблемы сложней, помнишь?..

Обрадовался пес на новом месте все смотрит через редкую решетку, смотрит... И мне так жаль его стало, Малов, что я заплакал, вышел на кухню, слезы сами текут, потому что он инвалид, и, наверное, вспоминает, какой был могучий, быстрый... это трудно вытерпеть, я понимаю.