Избранное. Том первый - Зот Корнилович Тоболкин Страница 72

Углубившись в книгу, забыл о времени. В стене потрескивал жук-часовщик.

- Одиссей... Аяксы... Пустые сказки, – прихлопнув ладонью страницу, задумчиво сказал воевода. – Чем не Одиссей Отласмладший? А Ермак? А тысячи безымянных? Вот кем Русь-то сильна!.. Кто о них «Илиаду» напишет?

И всё-таки задержались. Открылась летняя ярмарка.

– Поглядим, чем тут торгуют, – решили Добрынины. Главная ж причина крылась в том, что до сих пор не объявились Макаровы. То ли не знали, что сменился воевода, и скрывались в дальних скитах, то ли где-то занимались торговлишкой.

Володею это было на руку. Воевода выделил ему гарусовский дом. Не ожидал казак такой чести. Илья, узнав о решении воеводы, вывез из дому всё до последней щепки.

– Не добром селитесь – жить будете не по-доброму, – пророчил он, зайдя сказать, что дом свободен.

- Ой! – Стешка суеверно перекрестилась. – Ишо накаркает.

– Дом не ваш, – Володей повернулся к нему всем телом. Шея после бурятской стрелы не ворочалась. Илья попятился, споткнулся о порог. – Казённый. Нас воевода в нём поселил. Одекуй наш когда отдаёшь?

– Нет у меня одекуя... схитили, – извернулся Илья, уж кляня себя, что связался с Отласами, набиравшими силу.

– Не отдашь – кабак подожгу, – посулил Васька.

Володей настроен был добродушно. Всё ладно складывается: воевода приметил, новый дом выделили, а вот и кормовые получил. «А ишо, – внушал он себе, – надо учиться с людьми ладить. Торговые и прочие разговоры вести с вежеством».

И потому мирно напомнил:

– Одекуй материнский. Память давняя.

Фетинья помалкивала, внутренне усмехаясь, ждала, как Илья вывернется. Возилась у печки, ей помогала Нюкжа, которую Отласы перекрестили в Нюрку на русский лад.

– Я вам срок давал – год. – Илья хоть и трусил, но не удержался, хмыкнул глумливо: – В тот срок вы не уложились. По всем законам одекуй теперь мой... ежели бы и не схитили.

– Подь сюда, Илья Як-клич, – поманил кабатчика Володей, сидевший на лавке подле окна. – Подь, миром поладим. Дак, значит, твой одекуй?

– Мой, мой, – подходя к нему, кивал Илья. Думал, если и вернёт одекуй, то сдерёт с Отласов втрое.

Григорий с опаской уставился на Володея. Травы, которые связывал в венички, отодвинул в сторону. Травы собраны были недавно, ещё хранили лесную свежесть. Кроткий какой-то Володей, непонятный. Вот даже Илью по имени-отчеству величает. Неужто к Гарусовым переменился?

– И обратно его не воротишь? – пытал Володей, проявляя редкую выдержку.

– Говорю же, схитили. Да вора я знаю. Заломил втрое, – бессовестно врал Илья. И Отласы поняли, что он врёт.

Выдержка Володею изменила. Рванув кабатчика за грудки, перебросил его через себя, толкнул головой в окно. Окно вывалилось вместе с Ильёй.

– Окошко больно баское, – перешагивая порог, пробасил Потап. – Стёклышки разноцветные.

Васька выглянул в окно, захохотал:

– Хромой-хромой, а летит – скороход не догонит.

В кути, согнувшись вдвое, давилась от хохота Фетинья. Нюрка испуганно ойкнула, прикрыла ладошкой рот.

– Ну вот, – смущённо повинился хозяин, – опять сорвался.

– Меня то утешает, – улыбнулась Стешка, – что не в последний раз сорвался-то.

– Ну чо, хозяева, переезжать будем? – спросил Потап. – Я лошадь пригнал.

– Кошку вперёд пустите, – посоветовала Фетинья.

Кошку впустили. А когда расставили имущество Отласов – громоздкий стол, кровать, скамьи да табуреты, – стало очевидно, как бедны новые хозяева этого огромного дома.

Стешка сникла.

– Ничо, наживём, – утешил её Володей. – Главное, кошка есть. Стало быть, мыши не заведутся. Ты, Гриня, наверху жить будешь. Боярские палаты!

Шутил, а на сердце было тошно. Пока ещё не признался, что скоро снова отправится в дальний путь. Вернётся иль нет – бог весть. Да о том Володей никогда не задумывался. Слишком мало жил, чтоб взять и просто так помереть. Жить надо! Землю топтать надо! Велика земля-то! Истоптано мало.

– А ну, мужики, дуйте за своими бабами, – сказал Володей Ваське и Потапу. – Фетинью зовите. Новоселье справлять будем.

Потап застал Нэну и мать за молитвой.

– Молитесь? – усмехнулся. – Ну ладно. Мешать не стану.

Пошёл в амбар, отмахнул пол-окорока, взял лагун браги. Вернувшись, удивился:

– Всё ишо молитесь? Да разве можно так долго? Богу ваши молитвы надоедят.

– Молчи, нехристь! – проворчала тётка Аксинья, отбивая последний поклон.

– Зацем зубы казес? Целуй крест! – быстро расстегнув кофточку, Нэна поднесла мужу нательный крестик.

Потап послушно поцеловал и пару раз промахнулся, попал губами в грудь. Мать хмурилась, скрывая радость: «Славную отыскал себе жёнку Потап! Работяща, послушна! Ишо бы внучонка дождаться...». Ждать, судя по всему, оставалось недолго. Нэна была на сносях.