Ал Разумихин - Короткая жизнь Страница 9

Дверь в дом была не заперта. Я постучался, никто не отозвался. И я рискнул войти, памятуя о царившей здесь простоте нравов. Открыта была и дверь в кабинет Каравелова. Там тоже никого не было. Я заглянул в типографию, двое молодых людей стояли возле ручной печатной машины, один приводил ее в действие, другой откладывал в сторону лист за листом - это печаталась "Свобода".

Молодые люди не обратили на меня внимания.

- Где господин Каравелов? - обратился я к ним, пытаясь перекричать шум печатного станка.

- В саду! - крикнул в ответ один из них, не глядя в мою сторону.

Я обошел дом. Позади него зеленел небольшой садик: кусты боярышника, два абрикоса и громадная шелковица, шатром нависшая над врытым в землю деревянным столом. У стола сидела Наташа и варила варенье из абрикосов.

- Любена нет дома, - ответила она на мой вопросительный взгляд, здороваясь кивком головы. - Ищет, у кого бы занять денег.

Я прижал руку к сердцу или, вернее, к бумажнику, находившемуся в левом кармане моего пиджака.

- Я охотно...

- Спасибо, вы не поняли, нам с Любеном хватает на жизнь. Он отправился раздобывать деньги на издание газеты. Среди богатых болгар не так мало патриотов, готовых поддержать национальное движение.

Это я понимал и все же в душе посочувствовал Каравелову - все равно нелегко ходить по богатым домам и выпрашивать субсидии. Пусть и ради газеты, именуемой "Свобода", и даже ради самой свободы.

- Вам у нас нравится? - спросила Наталья. И, как я впоследствии убедился, узнав ее поближе, вовсе не для того, чтобы услышать комплимент, а действительно интересуясь моими впечатлениями.

- Мне трудно разобраться, - откровенно ответил я. - У вас собираются не одни болгары...

- Да, у нас часто бывают русские, в Румынии обитает много русских революционеров, особенно из южных русских городов, - согласилась Наталья. И сербы заходят постоянно. Любен после России жил в Сербии. Там его даже заподозрили в том, что он участвовал в убийстве князя Михаила...

- Ну, какой он убийца! - воскликнул я, негодуя: представить себе мягкого, интеллигентного Любена Каравелова в роли убийцы даже по политическим мотивам я и в самом деле не мог.

- Конечно, потом разобрались, но ему пришлось уехать, - согласилась Наталья.

Я решился расспросить ее о Ботеве.

- Кто такой этот Ботев? - спросил я. - Ваш муж поручил ему вчера мою особу. Он меня заинтересовал, - признался я. - Какой-то он необычный.

- И вы это заметили? - спросила Наталья и согласилась: - Да, необычный. Вообще-то Ботев - учитель. Но он и в газету пишет, и стихи сочиняет, и, кажется, мечтал даже стать актером.

- А откуда он?

Наталья задумалась.

- Есть в Болгарии город Калофер, очень красивый, по праву его Золотым называют. Отец Ботева был учителем в Калофере. И правильнее было бы звать Ботева Петковым. Ботьо Петков - это имя его отца. Очень образованный, надо сказать, был человек, о нем шла добрая слава. Года два как умер. А Ботев это по отцу, в Болгарии часто образуют фамилию из имени отца. Сына назвали Христофор...

- Христофор?

- По-болгарски Христо. Его отец очень уважал Россию и смог послать сына учиться в Одессу. В Одессе много богатых болгар - назначили Христо стипендию. Но скоро хорошие отношения с покровителями кончились. Слишком непокорным, дерзким сочли Христо одесские негоцианты и лишили его помощи. Пришлось наняться репетитором в одну семью. Но и там у него что-то произошло.

Было заметно, что моя собеседница, прежде чем произнести, взвешивает каждое слово.

- Уехал в Румынию, служил помощником у Садык-паши, командира полка турецких казаков.

- Служил у турецкого паши?

Перебирая в памяти вчерашние разговоры, я и представить не мог, что кто-нибудь из находившихся у Каравелова болгар согласился бы пойти на службу к турку.

Даже поверхностное знакомство с Ботевым не позволяло думать, будто он мог очутиться на службе у турецких оккупантов. Подробность придавала Ботеву какую-то загадочность.

- И долго он служил у паши?

- Нет, недолго. Там он познакомился с Левским и подпал под его влияние.

- А Левский - кто такой?

- Революционер, - кратко и как-то строго сказала Наталья.

У нее была удивительная особенность: говоря о разных людях, для каждого человека находить особую интонацию.

И добавила:

- Да вы попросите самого Христо рассказать о себе, он человек откровенный.

- А что он делает в Бухаресте?

- Я уже говорила, помогает Любену. Два последних года служил учителем в Измаиле, а теперь собирается учительствовать в болгарской школе в Бухаресте.

- А кто вышел от вас вместе со мной и Ботевым?

Тут голос Натальи опять переменился. На сей раз она говорила отрывисто, неприязненно, точно нехотя:

- Русский. Тоже революционер. Ботев дружит со всеми русскими. Впрочем, скоро вы сами всех узнаете.

Сказала, как отрезала. Оборвала все расспросы и тут же превратилась в приветливую, заботливую хозяйку.

- Что-то Любен долго не идет, - пожаловалась она без тени беспокойства в голосе. - Накормить вас обедом? Или кофе сварить? Вы пробовали кофе с вареньем? Очень вкусно.

Я отказывался, но она все-таки настояла. Это и вправду оказалось вкусно - кофе со свежим абрикосовым вареньем.

К тому времени, когда вернулся Каравелов, Наталья знакомила меня с обиходом бухарестской жизни. Мне были полезны сведения, почерпнутые из ее рассказов.

Каравелов появился задумчивый, спокойный и утомленный.

Она вопросительно взглянула на мужа:

- Ну как?

Он ласково ответил:

- Месяца два-три еще дышим...

Похоже, распространяться на не очень приятную для него тему ему не хотелось, и он обратился ко мне:

- Осматриваетесь?

- Центр производит хорошее впечатление, - похвалил я Бухарест. Улицы - как в большом европейском городе.

- Для тех, у кого есть деньги, - усмехнулся Каравелов. - А на окраинах и тесно, и несытно.

- Надо послать ребят за бумагой, - переключился он вновь на жену, имея в виду, как я понял, рабочих типографии. - Я договорился на складе, пусть привезут.

Наталья покинула нас.

Мне захотелось хоть чем-то помочь ему.

- Вот что, Любен, - залпом сказал я, обращаясь к нему по имени, как это принято у болгар. - Я вам говорил, мне хочется быть полезным Болгарии, принять участие в ее освобождении. Я могу начать с материальной помощи. Вы нуждаетесь в средствах на издание газеты, а у меня есть кое-какие деньги. И мне еще пришлют, позвольте мне предложить...

- Нет, - мягко отказался Каравелов. - Меня трогает ваш порыв, но вы сами пока не отдаете себе отчета, на какие цели собираетесь израсходовать свои средства.

- Но я хочу хоть чем-то быть полезен, - возразил я. - С чего же начать?

- Спешить вам некуда. Работы искать не нужно, сами говорите, что в средствах не нуждаетесь. Знакомьтесь с людьми, с обстановкой... Я сам прожил в Москве девять лет, прежде чем почувствовал себя готовым вернуться на Балканы.

- Тогда дайте совет, как поступить. У меня есть поручение разыскать в Болгарии одного человека.

- Болгария велика.

- Читали "Накануне"?

Каравелов только развел руками.

- А знаете ли вы, что в романе Тургенева описаны подлинные лица?

- Имеете в виду болгарина, названного Тургеневым Инсаровым?

- Вы его знали?

- Слышал. Но ведь он же скончался по дороге на родину.

- А его жена? О ней вы что-нибудь знаете?

- Вероятно, она вернулась в Россию.

- В том-то и дело, что не вернулась. Она добралась до Болгарии. Мать Елены просила меня разыскать ее.

- Безнадежное дело. Да и зачем ей было оставаться в Болгарии? Что ее ждало в нашей стране? Гарем какого-нибудь паши? Добралась до родины своего мужа, осмотрелась и, если не погибла, кинулась куда-нибудь прочь. Жизнь в Болгарии не для европейской женщины.

- Значит, искать ее...

- Безнадежное дело, - повторил он.

...Гостиница, где я обосновался, называлась "Гостиницей на бульваре". Представляя себе Бухарест провинциальным городом и не желая очутиться в каких-нибудь захудалых номерах, я, садясь у вокзала в фаэтон извозчика, небрежно бросил:

- В самую лучшую гостиницу!

И очутился не просто в лучшей в городе, но прямо-таки в отличной гостинице, достойной любого европейского города: дорогая и удобная мебель, предусмотрительная, но не навязчивая прислуга и соответствующие цены.

В ту пору в Бухарест приезжало много русских, и не только беглых революционеров, но и видных военных, генералов и штабных офицеров и крупных чиновников.

По причине моей молодости мне отвели далеко не лучший номер, но и тот, что мне достался, оказался совсем не плох. Небогатые дворяне почему-то часто стараются выглядеть выше своих возможностей. У меня не было нужды выдавать себя не за того, кем был я на самом деле. И все же я ничего не имел против того, чтобы служащие отеля посчитали меня обеспеченным русским путешественником.

Прежде чем отправиться на условленную встречу с Ботевым, я решил зайти в гостиницу сменить дорожный костюм на строгий сюртук.