«Ненужный» Храм - Роман Воронов Страница 9

– Узнал ли ты о святости? – загудело снизу.

– Узнал, Ваше Злодейшество, все узнал и с вожделением жду встречи с новыми копытами, – подобострастно прошептал бесенок.

– Дерзить не перестанешь если, ждет гнев тебя тогда мой, а не копыта, – прогремел Хозяин. – Докладывай, да поточнее.

Бесенок, подскочив на месте, то ли от нетерпения, то ли рука кукловода дернулась невзначай, скривившись, начал: – Святость, – он трижды плюнул себе под ноги, – достигается постоянной болтовней.

– Что ты несешь? – рявкнули из-за колес. В «зрительном зале» послышались смешки.

– Простите, Хозяин, – опомнился бесенок, – я хотел сказать, диалогом. Тот, кто торопится, – и рогатый докладчик собрался снова трижды отплеваться, но сидящий внизу заорал: – Хватит, все твои слюни у меня на макушке, продолжай без политеса.

Бесенок понимающе кивнул рогатой башкой: – Торопыжки разговаривают с Богом, – чертенок сделал вид, что набрал в рот слюны, но снизу предостерегающе крякнули: – Хм, тут мне не вмешаться. Дальше.

– Кому охота стесать ноги по колени, не торопясь беседует сам с собой, – бесенок с ухмылкой покрутил пальцем у виска.

В толпе раздался голос: – Друзья, ни у кого не осталось яблока или помидора?

– Вам для себя? – откликнулся кто-то.

– Нет, – последовал ответ, – для черта, оскорбляет, подлец, весь род людской.

– Тогда держите, у меня яйцо.

– Прекратите гадить на сцену, – прорычал загробный голос, но яйцо, описав правильную параболу, с треском врезалось в верхнюю часть повозки и некрасивым сталактитом «украсило» сцену.

– Промазал, – выдохнула толпа.

– Говоришь, сам с собой? – продолжили спектакль из-под повозки. – Вот тут можно поработать, мозг – это наше поле. Подправить интонацию, да поменять слова местами во внутреннем диалоге – глядишь, и свернул с дороги путешествующий. Еще что есть?

Бесенок замялся: – Есть средний путь.

– Ну, – раздраженно ухнул Хозяин. – С кем еще беседует страждущий нимба над головой?

– С вами, Ваше Злодейшество, – выпалил рогатый служка.

– Да знаешь ли ты, сколькие со мной говорят?! – повысил голос Хозяин. – Смотри в зал, – при этих словах бесенок развернул физиономию к площади. – Все они, до единого! Но нет меж них желающего, хотя бы одного, идти ко святости.

Толпа взорвалась, в повозку полетели уже не продукты, а булыжник, вперемешку с проклятиями и возгласами возмущения.

Хозяин театра, он же исполнитель роли хозяина преисподней, несмотря на габариты и одышку, довольно ловко выскочил из-под колеса, запрыгнул на облучок и, заорав так, что задрожали стекла в домах: – Истинно все мои будете, – огрел хлыстом худющую кобылу, отчего та, встав, как в молодости, на дыбы, рванулась прочь через озверевшую толпу. Хлопанье створок, из которых был «виден мир», стало настоящей овацией, завершившей спектакль.

Иисус, наблюдавший финал со своего «балкона», вспомнив собственные гонения всякий раз, когда говорил людям правду, вынужден был согласиться с неизвестным постановщиком пьесы: для Святого разговор с Богом – краткое и нежное объятие, с самим собой – вечный, не утихающий спор, а с лукавым – древняя забава, бой мешками – кто кого.

Небеса Не обетованные

Отвернувшись – опустошаешь, отвергнув – убиваешь.

Если вы когда-нибудь, устав от бессмысленных деяний и бесплодных мыслей, приводящих в один и тот же темный, загаженный нечистотами пороков, смердящий миазмами лжи и кишащий червями самости жизненный тупик, наберетесь смелости, быть может, таковая еще осталась после долгих метаний по лабиринтам собственных поисков истины, обратиться к Пустоте, вас ждет (приблизительно, конечно) следующий диалог.

Вы, успокоив внутреннюю болтовню и уткнувшись в стену вышеописанного тупика: – Господи, больше нет сил.

Пустота ответит тишиной, и в ее беззвучии вы ясно различите, нет, не голос, но мысль: «Наконец-то».

Иной раз ядро, кипящее внутренней злобой и черным замыслом выстрелившего им, молча плюхается в размокшую землю всего в двух шагах и замирает там блестящим чугунным яйцом, а случается, обескровленный лист клена, отломившись от материнской ветки и спустившись к озеру, взрывает уже приготовившуюся остекленеть гладь, пустив звонкие круги по воде, эхо от которых еще долго мечется в горных кряжах, не находя выхода и покоя. «Наконец-то» от Пустоты и походит более всего на это пляшущее внутри эхо.

Вы: – Что «наконец-то»?

Пустота: – Наконец-то появится Бог.

Вы: – Где?

Пустота: – В твоем мире.

Может показаться, что вы разговариваете сами с собой. Например, как бормочущий что-то под нос ремесленник за работой, или шевелящий губами над задачей ученик, или зубрящий роль перед выходом на сцену актер, или мешающий соседям по палате пациент психиатрической больницы. Но с Тишиной все иначе – говорит она, вы слушаете.

Вы: – А разве Его нет?

Пустота: – Без тебя – нет.

Вы: – Как это?

Пустота: – Бог – творец, но Его творчество есть Пустота (честь имею представиться) без обратной связи.

Вы: – Не понимаю.

Пустота: – Творчество – обоюдный процесс, энергетическое коромысло, по сути. Только начав быть со-творцом, человек проявляет для себя Бога.

Вы: – Снова не понимаю.

Пустота: – Со-творчество – это понятийное воссоздание образа Бога, эмоциональное озвучивание Имени Его, оформление сознанием своего Бога, обогащающее или обедняющее Его Суть.

Когда вполне серьезно заявляют, что без вашей персоны нет Создателя, можно сойти с ума, невероятно возгордиться или просто не поверить этим бредням.

Вы: – Не верю, чушь.

Пустота: – Вера есть материал скульптора, ткань портного, краски художника. Бог (для нас) становится таким, каким мы захотим увидеть Его, пошить, изваять, написать. Нет Веры – нет Бога, нет ничего.

Вы: – Знаешь, здорово смахивает на лозунги, красиво намалеванные и высоко повешенные, но пустые и раздражающие.

Пустота: – Тогда еще один, выше всех остальных. Фразу «Человек – творец своего счастья» обернем как «Человек – творец своего Бога».

Красиво? Ведь Бог и счастье становятся синонимами.

Вы: – Может, тогда подскажешь, как пользоваться этим счастьем?

Пустота: – Наконец-то (вот опять) спросил о деле. Прежде всего – молитва. Обращение в молитве к Всевышнему уже создает Его существование, а значит, и признание.

Вы: – Я столько раз молился, значит, мой Бог уже сотворен?

Пустота: – Да, но Он слаб и хил, ведь ты сетуешь на то, что не слышит тебя и не ниспосылает на голову твою вселенские блага.

Вы: – Что правда, то правда. Почему же не могу представить Его, как нужно мне?

Пустота: – Сейчас объясню. Ребенок рисует родителя, которого никогда не видел (в силу самых разных причин), исходя из своего понимания и рассказов других, так же и человек представляет себе Бога особым (личным) образом и изображает Его на бумаге своего сознания, частенько вымокшей и сильно помятой.

В этот момент Пустота наполнена