Анастасия Акулова - Я – стихия Страница 10

Рядом лежала огромная книга, исписанная мелким неразборчивым почерком, очень старая, изрядно потрёпанная, с пожелтевшими от времени страницами и раскрытая на большой красочной картинке, изображающей символ четырёх драконов, начертанный на человеческой руке. Знак магов-стихийников. Тот самый, который почему-то уже довольно долго не даёт ему покоя.

– Какой знак посылает мне судьба? – Наконец, он сумел сформулировать тревожащий его вопрос.

Мгновение шар на его ладони был по-прежнему наполнен бледным, едва заметным небесно-голубым дымком, но в следующий миг дым рассеялся, открывая взору мага калейдоскоп отрывистых видений, ведомых лишь ему. Около минуты он, застыв, как недвижимое тёмное изваяние, вглядывался лихорадочно поблёскивающими чёрными глазами в свой артефакт. Когда же видения отпустили, выдохнув, пробежался расфокусированным взглядом по комнате. После увиденного сделать вводы оказалось просто, как дважды два, хоть всё это и казалось достаточно… неожиданным. В любом случае, это открывает новые горизонты, новые цели и возможности.

Перебрав в памяти все имеющиеся у него артефакты, маг слегка улыбнулся, что в последнее время случалось с ним довольно редко. До исполнения невозможной мечты ещё ближе, чем ему казалось секунду назад… Осталось лишь сделать правильный ход и не прогадать.

Глава 7

Зал заседаний Совета в замке императора в Кмеоле, столице империи Таррант, мало чем отличался от других его комнат – столь же огромный, строгий, обустроенный в спартанском стиле, почти не пропускающий дневных лучей. Длинные диваны предназначались для советников, а большой золотой трон с гербом на спинке, естественно, императору. На Совете вновь шумно обсуждали экономические и внешнеполитические проблемы, когда в зал вошёл церемониймейстер, и, громко стукнув тяжёлым жезлом о плиты пола, зычным голосом оповестил:

– Прибыл посол из Пеллоса.

Голоса в зале значительно поутихли, а император нахмурился, стараясь ничем не выдать тревоги, и жестом позволил пригласить посла.

В комнату торопливым, но чётко вымеренным шагом зашёл растрёпанный молодой человек с военной выправкой, в пыльной дорожной одежде, показавшейся остальным присутствующим весьма странной, явно только что с пути.

– Ваше величество, – гость поклоном поприветствовал императора, – Наш великий император Юстиан, да продлятся его годы, велел мне сообщить вам, что вскоре вас лично посетит его светлость, наш верховный маг Махмуд Кара с целью устранить всяческие разногласия, существовавшие между нашими державами и прийти к взаимовыгодному решению проблемы.

Повисло молчание, минута всеобщего удивления. В глазах императора зажглась надежда.

– Ваши действия кажутся несколько странными, – осторожно произнёс Кевин Дингрос, за что получил недовольный взгляд своего правителя, – Не далее как пару месяцев назад вы весьма недвусмысленно дали нам понять о неизбежности войны между нашими странами.

– Его светлость предполагал такой вопрос, – сдержано кивнул посол, – Он велел добавить, что сам объяснит вам причины этой перемены и условия заключения мира.

– Что ж, мы будем рады решению проблемы мирным путём, – согласился император, дав знак, что аудиенция окончена.

В воздухе застыл невысказанный вопрос. Советники не могли понять, что же такое важное могло заставить фактического правителя Пеллоса сделать такой крутой поворот, да ещё и лично приехать для заключения мира.

– Навряд ли у него порыв миротворческих чувств, – задумчиво пробормотал верховный маг.

– Что бы это ни было, мы не откажемся, – не слишком уверено отозвался монарх, – Из двух зол выбирают меньшее.

Пустота прекрасна простотой,Беспощадны в ней обрывки чувств,Не скрывает боли голос золотойИ не пьется мед из милых уст.

Не поверить пустоте наивно,До костей проняла немота,С голубиной стаей сизокрылойУлетела «перышко-мечта».

А в зеркальной тишине звенящей,Где двоится силуэт любви,Нет отныне жалости щадящей,И взамен ей – прелесть простоты.

Уже глубокой ночью, после очередного сеанса исследований, Кевин Дингрос быстро записывал наблюдения и результаты, которых, вобщем-то, и так было немного, но стоящих – ни одного.

Сидящая в кресле девушка потихоньку засыпала под поскрипывания пера о пергамент и потрескивания множества зажжённых свечей. Пригревшись, она, уже наплевав на приличия, свернулась комочком, расплела стягивающую голову тугую косу и безучастно смотрела куда-то в угол слипающимися сонными глазами. Маг, перечитывая всё записанное ранее, становился всё злее. В конце концов просто отбросил от себя перо, поставив этим самым пару клякс, и раздражённо взглянул на свой «эксперимент».

Кэролин уже перестала тщетно бороться со сном и провалилась в объятия Морфея. Растрепавшиеся медово-рыжие волосы девушки в свете свечей казались золотом, окроплённым капельками бурой крови. Они как покрывало укутывали её хрупкую фигурку и осунувшееся усталое лицо. Тёмные ресницы, подрагивая, как крылья бабочки, спали на щеках, грудь мерно вздымалась лёгким спокойным дыханием. Сейчас она казалась ангелом – чистым и непорочным существом, совершенно чуждым подковёрной возне лживого мира. Кевин знал, насколько обманчиво может быть это ощущение, но, тем не менее, раздражение пропало, сменившись лёгким сожалением.

Какая-то часть него жалела, что ей приходится терпеть всё это. Такое чувство было странно и ново для мага, живущего уже более сотни лет, знающего все оттенки людского двуличия и непостоянства, человека, привыкшего быть всегда полностью уверенным в правильности своих решений и действий.

Захлопнув книгу наблюдений, аккуратно поставил её средь других в одном из огромных стеллажей у стены. Растерянный взгляд сам собой вернулся к мирно спящей девушке.

– Что в тебе особенного, Кэролин?

Все эти три месяца он, по сути, искал ответ именно на этот вопрос. Почему именно её высшие силы наделили таким даром, какого уже нет ни у кого во всём мире? Она – совершенно обыкновенная девушка-провинциалка из захолустной деревеньки. Кэролин не просто привыкла к размеренной, спокойной и счастливой жизни, она любит её и стремится к ней, а Кевин в силу своей натуры абсолютно не понимал таких людей. Ведь в том и суть человека, а особенно не обделённого талантами – амбиции, неудержимое желание большего, бесконечное стремление к новым горизонтам. Он давно не верил в бескорыстность – в ней же она всегда была. Её ведь можно читать, как открытую книгу – и это не маска. Как можно жить, не боясь получить нож в спину, когда душа нараспашку? С ним такого не было даже в детстве. Доверчивость и наивность – это глупость. Или всё-таки дар? В любом случае, Кэролин оставалась совершенно простой, что хоть и было во многом очаровательней, нежели изрядно надоевшие магу притворство, двусмысленности и кокетство придворных нимфоманок, всё же не могло быть тем самым выдающимся качеством, которое давало бы ответ на не дающий ему столько времени покоя вопрос.

Но именно это качество его удивляло, как удивляет всё непривычное. Было уже даже странно не искать подвоха, скрытого смысла в чьих-то словах после стольких лет при дворе. При очередном взгляде на спящую девушку в голове мага мелькнула и тут же была отброшена шальная мысль, что он, верховный маг некогда могущественной империи Таррант, в иной ситуации отдал бы очень многое, чтобы обрести такую непосредственность.

Веками славят женщину поэтыНа крыльях лиры вознося на небеса,Великим Пушкиным Есениным воспетаПьянит дурманом их блаженная краса!

На суд я выношу мужской!Чем привлекает женщина мужчину?Фигура тело внешность…Да!Боюсь, разочарую половину,Увы, совсем не красота!

Есть в женщине другое диво,Сильнее красоты лица,Сияющей улыбкой милойСразит любого мудреца.

В ее порывах нежных, ласкеДарящих вам наедине,Манящие безумно глазкиИ сладкий шепот в тишине.

В очах ее пытливых умныхВ словах ее благоразумныхИ в вечной пламенной любви,В умении прощать грехи!

В достоинстве и простотеСпособность ужин приготовить вкусныйИ внешне быть на высоте.

И не пытайтесь, не ищитеВы не найдете две в одной,Краса всегда живет в расчете,Как правило, довольная собой!

Бальный зал был единственным действительно красивым и богатым местом в императорском замке в Кмеоле. В светлых тонах, отделанный золотом, он сверкал поразительным величием и роскошью. Балы в Тарранте устраивались на удивление редко, но уж если начинались, то проходили вереницей не один день, и с таким размахом, которому позавидует мир. Прибытие Верховного мага Пеллоса в качестве дипломата оказалось достаточно веской причиной для того, чтобы император Гарольд захотел сделать всё на наивысшем уровне. Пять долгих дней многочисленный штат дворцовых слуг суетился беспрестанно, как муравьи в муравейнике. Замок хотя бы стал походить на жилой дом, а не на большой тёмный склеп, как раньше: всюду куда-то спешили люди, отовсюду доносились оживлённые разговоры, по комнатам разносились запахи цветов, изысканных блюд, мыла и чистоты. На кухне день и ночь кипели котлы, повара готовили самые вкусные деликатесы, слуги беспрестанно мыли, полировали, чистили, украшали… казалось, этому и впрямь не будет ни конца ни края. Всё закончилось в тот день, когда утром императору доложили, что его светлость верховный маг Пеллоса уже подъезжает к Кмеолу.