Роберт Енгибарян - О, Мари! Страница 108

Глава 14

Недели с Иветтой пролетели как час. Представившись моей двоюродной сестрой и невестой, она развила бурную деятельность: Василису и других местных девушек учила французским романсам, каким-то новым танцам, давала советы по новейшей моде. В те годы все французское было исключительно модным. Это было время Ива Монтана, Симоны Синьоре, Жана Маре, Жерара Филипа, Алена Делона, Эдит Пиаф и многих других, чуть позже – Джо Дассена. Все американское и английское было отодвинуто на второй план, в том числе и по политическим соображениям.

С Иветтой было легко и весело. Она никогда не скучала, всегда радовалась и смеялась, улыбка не сходила с ее лица. Повезет же тому, кто женится на ней, – всю жизнь будет счастливым! Чудесный, легкий характер – если, конечно, он останется таким и в браке, ведь часто бывает, что вскоре после свадьбы жизнь и поведение и мужчин, и женщин претерпевают удивительные метаморфозы. С ее приездом к числу моих недоброжелателей добавились еще и завистники. Однако прокурор со всей серьезностью разрешил мне не оставаться на работе после пяти, и несколько раз мы ездили в Москву – на концерт, в театр или просто в ресторан. Арам сделал вид, что ничего не знает о Мари и ее пребывании в столице.

В субботу после обеда я снова повез Иветту на такси в Москву, где в гостинице «Метрополь» для нее был забронирован номер. Группа работников искусства и культуры, которых девушка должна была сопровождать в Брюссель, уже прибыла. Чтобы избежать случайной встречи со знакомыми, я предложил Иветте поужинать в кафе гостиницы «Националь» – там, как правило, было немноголюдно и почти никого из республик и регионов. Иветта сообщила, что вечером к нам присоединится Ольга, которая через день должна лететь с другой группой в Монреаль. Решили, что, если удастся уговорить дежурную, я переночую у Иветты. Если нет – Арам меня где-нибудь устроит: может, у себя дома, в крайнем случае – в гостинице при Центральном доме Советской Армии.

На ужин девушки пришли в чудесном настроении. Они шутили, смеялись и бесконечно перебивали друг друга, предвкушая поездку. Вдруг позади меня раздался знакомый голос:

– Давид, могу я присоединиться к вам? Как раз вы с двумя девушками, а я один.

Обернувшись, я увидел широко улыбающегося и по обыкновению модно одетого Бифштекса. Не дожидаясь приглашения, он подсел к нашему столику и тут же обратился ко мне с вопросами:

– Что пьете? «Советское шампанское»? Давид! Такие девушки с вами, а вы угощаете их советским шампанским! Понимаю – вы патриот, советский офицер, но все-таки разрешите мне заказать французское! Лариса, – подозвал он официантку, – бутылку «Дом Периньон», пожалуйста, и ананас.

– Девушки, это Бифштекс. Шустрый парень.

– Бифштекс? Что за странное прозвище? – расхохотались подруги.

– А вы недожаренный или пережаренный бифштекс? – обратилась к фарцовщику острая на язык Ольга.

– Просто он в детстве очень любил бифштексы, вот друзья его так и прозвали, – пояснил я.

– Ничего, ничего, девушки. Я не обижаюсь. Действительно, меня многие знают под этим прозвищем. Но мое настоящее имя Генрих.

– А прозвище все-таки очень хорошее и почему-то так вам подходит! Так и хочется называть вас Бифштексом. Можно?

– Можно.

– Вы артист, Генрих? Какого жанра? – спросила Иветта.

– Иветта, как ты правильно угадала! – воскликнул я. – Он артист, и неплохой артист! А жанр у него – трагикомедия.

– Мальчики, – вступила в разговор Ольга, – мне показалось, что вы не особенно ладите? Мы рады знакомству с вами, Генрих, а ваше шампанское выпьем в другой раз.

– Ну что же, друзья, я вижу, у вас есть свои темы для разговора, не буду мешать. Давид, а может, сфотографируемся с девушками на память? Когда еще выпадет такая встреча? Пошлете родным, друзьям, в том числе и одной зарубежной подруге, к которой вы, кажется, крайне неравнодушны. Все будут рады, что ваша военная служба проходит в таких замечательных условиях. Вы просто везунчик!

– Надо же, а я-то подумал, это был дружественный шаг с твоей стороны. Даже расчувствовался – какой, оказывается, неплохой парень Биф! По-видимому, я ошибся. Все совсем не так.

– Ты что думаешь, Давид, у меня настолько короткая память? Вы с твоим дружком меня чуть не убили! Меня до сих пор мучают головные боли от твоих ударов кастетом. Разве такое забывается?

С этими словами Бифштекс развернулся и ушел. Воцарилось неловкое молчание. Иветта уставилась на меня, ее огромные глаза пылали негодованием.

– Давид, почему вы с Рафой хотели убить этого человека?

– Дурацкий вопрос! Этот человек сделал одну гнусную подлость. Мы его слегка наказали.

– То есть ударить кого-нибудь кастетом по голове – это «легкое наказание»? А ты непрост, Давид. Я начинаю тебя бояться. Я-то думала, что все о тебе знаю – такой честный, такой мужественный! А ты, оказывается, бандит, чуть ли не убийца! Помнишь, Ольга, когда мы отмечали новоселье, Давид с Рафой принесли чудесный подарок – музыкальный центр? Потом была шикарная шуба и прочие дорогие вещи… Еще тогда моя мама засомневалась: «Дочка, чем занимаются эти юристы? Симпатичные ребята, но странно, что они могут себе такое позволить». Так вот в чем дело!

«Биф, сволочь! – подумал я. – Добился своего. А я уже собирался его простить».

– Погоди, Ив! Что за сногсшибательные выводы – убийца, бандит! Откуда подарки? Я тебе так отвечу: они не вполне в рамках морали, но точно в рамках закона. Больше вам ничего знать не нужно, девушки, лишняя информация только навредит вам и вашему здоровью. А сейчас, чтобы разрядить обстановку, расскажу один анекдот:

«Петр, Иван и Гиви танкистами прошли всю войну. Спустя пятнадцать или двадцать лет они решили встретиться. Сперва прилетели в Воронеж к Ивану, который был командиром танка; через год – в Челябинск к Петру, который был стрелком; а еще через год – в Тбилиси к Гиви. Петр и Иван с гордостью показывали гостям свои трехкомнатные квартиры, обставленные советской мебелью, угощали борщом и пельменями. Друзья пили водку, вспоминали суровые дни войны, пели, навещали братские могилы. В Тбилиси, выйдя из самолета с маленькими чемоданчиками в руках, Петр и Иван по обыкновению направились к автобусной остановке, но Гиви, ни слова не говоря, повел их к стоящей неподалеку блестящей черной “Волге”.

“Это твоя машина?” – спросил Иван.

“Да, моя”, – скромно ответил Гиви.

“Откуда она у тебя?”

“Бабушка с материнской стороны оставила мне по завещанию дом и сад, я их продал и купил эту машину”.

“Здорово!” – радовались друзья.

Гиви привез их в просторный каменный дом на берегу Куры, весь обставленный импортной мебелью, чешским хрусталем, венецианским стеклом.

“Гиви, – удивлялись друзья, – это же дворец! Откуда он у тебя?”

“Когда умерла бабушка с отцовской стороны, оставила этот дом”, – скромно ответил Гиви.

Три дня они наслаждались шашлыком и прочими вкусными вещами, пили литрами прекрасное грузинское вино и коньяк, после чего Гиви предложил прокатиться в Сухуми, где у него была дача:

“Поплаваем, ребята, пару деньков в море, а потом и домой можно ехать”.

Друзья обрадовались такому гостеприимству, и Гиви повез их в Сухуми уже на белой “Волге”.

“А это что, другая машина?” – спросил Иван.

“Да, конечно, – ответил Гиви. – В Сухуми же жарко. Как можно там ездить на черной машине?”

“Откуда она у тебя?”

“ Когда умер мой отец, он завещал мне деньги, и я купил ее”.

Когда же они въехали во двор великолепного трехэтажного дома с широкой террасой, смотрящей на Черное море, Иван опять спросил Гиви:

“Скажи, пожалуйста, а откуда у тебя эта дача?”

“Ты помнишь тот большой зеленый танк, на котором мы громили фашистов?” – не выдержал Гиви.

“Конечно, помню”.

“Я хоть раз спросил, откуда он у тебя?”»

Ольга вполголоса засмеялась. Иветта все так же сосредоточенно смотрела на меня невидящими глазами.

– Проснись, доехали, мы уже в Брюсселе! – помахал я рукой перед ее лицом. – Я анекдот рассказал, не слышала? Жаль. Запомни, Ив: надо довольствоваться той информацией, которую тебе дают. Спрашивать больше – моветон. А оправдываться перед тобой и твердить, что я честный, считаю для себя унизительным. Подонок, который только что общался с вами, не сказал, за что его избили. Не сказал, что совершил тяжкое преступление, за которое положены долгие годы заключения. Его простили, а он по ресторанам шляется, расфуфыренный, как петух… Все, я пошел. Bon voyage! [39]

Подошел к официанту, закрыл счет и вышел. Ольга догнала меня:

– Давид, не сердись на нее! Она так ждала встречи с тобой, а вышло, к сожалению, по-другому. Ну подумаешь, девушка хочет знать подробности – что тут предосудительного?

– Спасибо, Оля, за чудесный вечер и за отзывчивость. Но своими подозрениями Иветта меня оскорбила, – с этими словами я вышел из ресторана.

Как объяснить этой прелестной хохотушке, что если бы не я и Рафа, подонок убежал бы с деньгами родителей Мари? Обращаться в милицию в этой ситуации было бы не просто бесполезно, но еще и глупо и опасно. Во-первых, всех, замешанных в этом деле – и Бифштекса, и Варужана, и мсье Азата, – посадили бы лет на десять – двенадцать за незаконный оборот валюты. Семья Мари осталась бы без средств и без крыши над головой. Может, так было бы лучше? Тогда Мари бы не уехала. А как же Азат и Сильвия? Они бы попросту погибли – один сразу, в тюрьме, среди уголовников, другая чуть позже, от тоски и чувства вины. Деньги были бы изъяты в пользу государства как объект преступления. Глупые, неестественные законы, противоречащие человечности и логике. А я действовал по закону сердца и разума.