Алексей Тарновицкий - Убью кого хочу Страница 13

– Гм… – Кулиса окинула беглым взглядом чертеж и подняла на меня глаза. – Что это он у вас такой чистенький? Совсем без исправлений.

– Это беловой вариант, Татьяна Антиповна! – пояснила я с гордостью. – Мы с Екатериной считаем, что чертеж обязательно должен быть красив, хотя он и изображает всего лишь червячную передачу. Она, хоть и червячная, но ползает не только по земле. Она еще и летает! И плавает! И вообще… даже червячная передача заслуживает счастья. И чистоты. Вот.

Преподавательница откинулась на спинку стула и вздохнула. На ее лице застыло странное выражение. Не сердитое, нет… но и не слишком веселое. Грусть? Наверно, грусть.

– Знаете что, девоньки? – задумчиво проговорила она. – Я вот смотрю на вас, и мне делается страшно. Страшно… ой, как страшно…

– П-п-почему? – запинаясь, пролепетала Катька у меня за спиной.

– Давайте зачетки! – сказала Кулиса, протягивая руку. – Не портить же вам жизнь, если у вас и в самом деле все хорошо. Давайте, давайте…

Доцент Куликова редко ставила кому-то выше четверки. Мы получили пять. Катька наверняка сочла это чудом, но я-то знала, что все дело в моей невидимой воздушно-чугунной цепи счастья. Попробуй-ка, сокруши кованую сцепку ее тяжеленных, ее невесомых звеньев! Мы с Катькой были уже у двери, когда Кулиса вдруг снова окликнула нас.

– Погодите, девочки! Я совсем забыла… меня ведь просили… Сейчас, сейчас… – она выудила из бумаг небольшой листок и вгляделась в него поверх очков. – Ну да, вот тут написано: Романова и Расторгуева. Вас просят зайти в деканат. В двенадцать. Сейчас сколько? Без четверти? Надо же, чуть не забыла… Вот был бы номер!

В коридоре Катька бросилась мне на шею.

– Ну, ты даешь, Саня! Нет, ты не Саня, ты Санища! Пять за курсовую – мне такое и не снилось. Я ведь чуть со страху не умерла, клянусь тебе. Всё думала: «Вот сейчас выгонит, вот сейчас выгонит!» А уж когда она сказала, что ей за нас страшно… О чем это, ты как поняла?

– Не знаю… – рассеянно отвечала я.

Честно говоря, мне было сейчас не до Катькиных восторгов. Мне хотелось поскорее увидеть Лоську, поговорить с ним или просто посидеть молча. Лучше даже второе: Лоська никогда не был мастером вести разговоры, зато молчал удивительно хорошо, спокойно и естественно. Но сначала нужно зайти в деканат.

– Зачем мы им понадобились, Катюня?

– Кому?

– Замдекану. Или его секретарше. Зачем?

Катька пожала плечами:

– Да ну, ерунда какая-нибудь, не бери в голову. Если б меня одну дернули, я бы еще беспокоилась. Но у тебя-то хвостов нет и прогулов тоже. Значит, что-то другое. Может, к распределению списки составляют. Анкету надо заполнить или еще что… – она вдруг снова принялась меня тормошить: – Но как ты Кулису-то уделала! Это ж любо-дорого! Ну, Санища! Ну, гений!

Дверь в приемную деканата была открыта. Секретарша Зоя разговаривала по телефону. Увидев нас, она указала рукой на стоящие вдоль стены стулья – мол, подождите, я сейчас освобожусь. Мы с Катькой послушно уселись рядом с другим посетителем – мужчиной средних лет, не похожим ни на студента, ни на преподавателя. Наконец Зоя положила трубку и вопросительно взглянула на нас.

– Куликова сказала зайти в деканат, – объяснила Катька. – Вызывали?

– Фамилия?

– Расторгуева и Романова.

Секретарша окинула нас любопытным взглядом.

– Ах, да, – она повернулась к мужчине. – Э-э… Извините, забыла ваше имя-отчество. Вот они, пожалуйста.

Наш сосед поспешно кивнул и поднялся со стула. На лице его застыла вежливая полуулыбка.

– Нам бы только помещеньице какое-нибудь немудрящее, если это вас не слишком затруднит. Был бы чрезвычайно благодарен за оказанную помощь. Потому что, видите ли, дело-то деликатное, личное в некотором роде, и мне совсем не хотелось бы привлекать…

– Конечно, конечно, ноу проблем, – бесцеремонно перебила его Зоя и, порывшись в ящике, вынула оттуда ключ. – Вот, третья дверь направо. Занимайте хоть на весь день. Будете уходить – ключ вернете.

– Обязательно, непременно вернем, даже не сомневайтесь, – горячо заверил ее мужчина. – Лично отвечаю, головой, можно сказать.

Он поднял с пола объемистый портфель и обратился к нам:

– Пойдемте, сударыни. Следуйте, пожалуйста, за мной. Это ненадолго, смею вас уверить. Совсем ненадолго.

Сердце мое сжалось от нехорошего предчувствия.

– Чего это вдруг за вами? – сердито сказала Катька. – Нас в деканат вызвали, по делу. А тут вдруг – за вами. Что за дела вообще?

Уголки губ мужчины слегка раздвинулись, что, видимо, должно было означать более широкую и, значит, более приветливую улыбку. Глаза его непроизвольно моргали, словно он то и дело кому-то подмигивал.

– Вот я вас и вызывал, дорогие мои голубушки. Посредством деканата. А как же иначе? Институт учреждение солидное, студенты, деканат… а как же иначе-то? Только через деканат, как положено. Вот я и вызвал. Так что, пройдемте, будьте любезны. Это ненадолго.

– Идите, девочки, идите, – поддержала его секретарша.

Она с неподдельным интересом наблюдала за разворачивающейся сценой.

– Да кто вы такой, чтобы нас вызывать-то? – не сдавалась Катька. – Зоя, кто это?

В водянистых глазах незнакомца под почти белыми ресницами вспыхнул и погас острый огонек.

– Видите ли, гражданка Расторгуева, я полагал, что нам имеет смысл представиться друг другу в более приватных, что ли, условиях, а не на глазах, что называется, у всего света. Потому что дело ведь действительно деликатное, совсем не для широкой публики… Хотя, как знать, как знать – может, будет и для широкой… Но это, разве что, со временем, а пока оно совершенно деликатное, вне всякого сомнения, можете мне поверить. Да, голубушка… но ежели вы так настаиваете, я могу назвать свое имя и должность прямо сейчас… – он сунул свободную руку за лацкан плаща. – Ну как? Сейчас? Или подождем, чтобы без посторонних… – поймите меня правильно, Зоя Васильевна, я ни в коем случае не намеревался вас обидеть или еще что.

Секретарша завороженно кивнула. Наверно, ее тоже, как и нас с Катькой, гипнотизировала эта странная манера говорить – быстрая, слитная и необычно многословная. Речь незнакомца опутывала собеседника, как липкая паутина.

– Ну, так что вы решили, Екатерина Сергеевна?

Катька нерешительно пожала плечами:

– Как хотите. Мне все равно.

– Ну и чудненько! Великолепно! – воскликнул он с преувеличенным энтузиазмом. – Вы приняли совершенно справедливое решение – разумное и взвешенное. Я просто счастлив, что мы начинаем наше общение в таком конструктивном ключе. Сотрудничество и понимание – вот основа правильного общения, дорогие мои сударыни! Пойдемте, пойдемте… Всего доброго, Зоя Васильевна! Ключик я непременно верну, даже не сомневайтесь. Всенепременно!

Меня едва не передернуло от этого старорежимного «всенепременно». Мужчина – то ли в шутку, то ли всерьез – обильно использовал слова и обороты, которые уже давно вышли из употребления. Не помню, чтобы раньше кто-нибудь называл меня голубушкой и сударыней… Зачем? С какой целью? Почему бы не говорить просто, как все? Если незнакомец поставил себе задачу с первых же минут испугать нас и сбить с толку, то он, несомненно, преуспел в своем намерении.

На выходе из приемной он, конечно же, церемонно пропустил нас вперед, слегка шаркнув ножкой и согнувшись в полупоклоне. Ростом мужчина был ненамного выше меня – пухлый, круглоголовый, с большим выпуклым затылком. В коридоре он мелкими шажками забежал вперед и, энергично щелкнув замком, распахнул перед нами дверь.

– Заходите, голубушки, заходите… вот так… замечательно, великолепно, просто чудесненько! Присаживайтесь, будьте любезны. Вот здесь было бы исключительно хорошо. Минуточку, дорогие мои сударыни, минуточку… Вот так, чтобы не мешали… – он запер дверь на два оборота ключа. – А то знаете, как это бывает: то один заглянет, то другой. Студентусы! Хе-хе-хе… сам таким был, помню во всех подробностях. Ну-с…

Кабинетик был маленький, семинарский, на девять столов. Незнакомец уселся напротив нас с Катькой, открыл портфель и вынул канцелярскую папку с завязками.

– Ну-с, – повторил он, хлопнув по папке обеими ладошками и весело окидывая нас взглядом водянистых глазок, – ну-с, вот и настало время для знакомства. Позвольте представиться, голубушки: капитан Знаменский Павел Петрович, оперуполномоченный управления внутренних дел по особо тяжким преступлениям. Вот, смотрите.

Оперуполномоченный вытащил из внутреннего кармана плаща удостоверение, раскрыл его и положил перед нами на стол рядом с папкой. Я послушно посмотрела. В животе у меня поднывала неприятная тянущая боль, а в голове было пусто и гулко – ни единой мысли, даже самой глупой, только два коротеньких слова прыгали там от стенки к стенке двумя звонко окающими шариками от пинг-понга: «Вот оно!.. Вот оно!.. Вот оно!..» Когда же я подняла глаза от красной книжечки капитана Знаменского, то вдруг обнаружила, что он тоже смотрит на меня, причем не так, как прежде – вскользь, по дороге на Катьку, а пристально, в упор, не мигая, как будто именно я являюсь тут не просто главным, но единственным фокусом всего происходящего.