Ольга Погодина-Кузмина - Адамово Яблоко Страница 15

– Прошу прощения, гражданин начальник.

– Может, тебе и в самом деле жениться? Ну конечно, не на Марьяне. Но неужели вокруг нет подходящих женщин? Знаешь, что говорят японцы? Удовольствиям молодости человек должен предаваться до двадцати пяти лет, до тридцати пяти – изучать науки, с тридцати пяти до пятидесяти накапливать богатства, а после удаляться на покой и посвящать свои помыслы спасению души… Все-таки лучше удаляться на покой вместе с близким человеком, а не как одинокий волк.

– Я поеду. Уже поздно, – проговорил Георгий и поднялся, обнял мать.

Она проводила его до двери, заставила застегнуть плащ.

– Ты помнишь, что в четверг у Ксюши день рождения? Поздравь, а то она обидится. Нины Ивановны твоей не надо, обойдемся. И звони мне, пожалуйста. Я сама не хочу – ты всегда занят… Только прошу тебя, Егор, будь осторожнее на дороге.

Георгий сел в машину и поехал по Фонтанке к Неве, повернул на Кутузовскую набережную. Со щемящим чувством думая о том, как мать возвращается одна в полутемную кухню, садится у лампы, раскрывает книгу… Затем он вспомнил Ромео и ощутил неприятный осадок на душе.

Дождь поливал озябший памятник на площади, пустую будку постового. Над серединой реки, на мосту, Георгий поймал себя на том, что уже ханжески рассуждает о системе ложных приоритетов, в которой поиск и потребление удовольствий становятся не средством, а смыслом. И о поколении вчерашних школьников, чей выбор – энергетические напитки, и каждый из которых готов без смущения выложить себя на прилавок и воткнуть ценник в пупок. Может быть, кроме таких, как Максим и его приятели, защищенных крепким родительским тылом.

Он снова подумал об Игоре, тоже почти с неприязнью, рожденной чувством вины.

Запеченный и поданный к столу в сметане, этот заяц все же удивительным образом сохранял достоинство. Он позволял Георгию изобретательно пользоваться всем своим телом, не убывая душой, не теряя первоначальной искренности и чистоты. Или, возможно, подделывал искренность так умело, как некоторые редкие люди подделывают обаяние.

Игорь не хотел денег, не врал, не торговался. Но Георгий все же отчего-то ждал подвоха и здесь. Слишком явно мальчик обнаруживал свое близкое знакомство с изнанкой жизни, с несправедливостью мира, которую принимал как установленный диагноз. И маленький бунт на диком пляже в Аликанте (выходка, которая могла закончиться большими неприятностями для всех присутствующих) служил подтверждением этих догадок.

Вода лилась по трубам, по каменным желобам фасадов, веером летела из-под колес. Уже подъезжая к дому, Георгий заметил нечто необычное в арке у главного подъезда и не поверил своим глазам. Игорь стоял под балконом, среди камней и воды, словно парковая скульптура. Открыв дверцу машины, Георгий Максимович крикнул:

– Зачем ты здесь? Что случилось?!

Мальчик забрался в салон, вытирая шарфом мокрое лицо.

– Ничего. Просто ждал тебя. Ты же обещал позвонить перед выходными.

С влажными волосами, с покрасневшим от холода носом, он казался таким счастливым, что Георгий не смог даже изобразить недовольство.

– А если бы я не приехал? Ты что, до утра бы так стоял?

– Нет. Подождал бы, пока дождь кончится.

В ванной, помогая ему снять мокрую одежду, Георгий решил, что все-таки должен сделать внушение.

– Больше чтобы этого не было, ясно? Являться без приглашения. Во-первых, ты наверняка схватишь простуду, а во-вторых, у меня важная встреча завтра в девять, я собирался выспаться. Наконец, я ведь мог приехать не один. Это тебе не приходило в голову?

Он начал натягивать обратно свою футболку.

– Извини-те… Я сейчас уйду.

Георгий взял его за плечи.

– Есть только одна вещь, за которую тебе можно простить твой ужасный характер: это твой чудесный запах. Почему ты пахнешь яблоками? Чтобы искушать меня, как беднягу Адама?

– Не знаю, – сказал он, снова улыбаясь. – Я зато знаю стихи.

– Какие стихи, маленькое яблочное чудовище?

– Зайку бросила хозяйка, под дождем остался зайка… Со скамейки слезть не смог, потому что был без ног.

Георгию вдруг стало немного стыдно за свое чувство к нему – за жадное вожделение и почти отцовскую нежность. Он вспомнил разговор с матерью: Эдуард Михайлович, тридцать лет разницы, Марьяна, ответственность за свои поступки.

– Ладно, марш под душ, а то и в самом деле заболеешь. Вот полотенце. И потом сразу в постель. А я пока сделаю горячего чаю.

– Чай с малиной, ночь с мужчиной? – промурлыкал он, перешагивая через бортик ванны.

– Малины не обещаю, – отозвался Георгий. – Зато мужчина в твоей полной власти.

Глава пятая. Марьяна

Дитя слепого старца, Антигона,

Куда пришли мы, в град каких людей?

Решение отца о реструктуризации холдинга поразило Марьяну как своей неожиданностью, так и ничем не оправданной несвоевременностью. Она привыкла безоговорочно доверять отцовской интуиции во всем, что касалось бизнеса, но в этот раз впервые его авторитет готов был пошатнуться.

Высказать свои опасения вслух она не могла, зная, что отец никогда не признаёт своей неправоты и в ответ на критику только измучит ее гневным молчанием и недовольством. Вдобавок ее удерживала гордость – она привыкла к тому, что последние несколько лет любое важное решение отец в первую очередь обсуждал с ней, и теперь ее самолюбие было болезненно задето.

Поэтому воображаемые диалоги с отцом, которые она постоянно вела, приобретали все более напряженный тон. «Эта ошибка может обойтись нам очень дорого, – повторяла она, поливая цветы в оранжерее, которой уже много лет занималась сама. – Я чувствую – все пойдет совсем не так, как ты задумал, и кончится провалом. Прошу тебя, откажись от этой затеи. Оставим все как есть и просто будем работать еще больше. В конце концов, у меня тоже есть право голоса в компании, и я категорически против этого раздела, который ты затеял так внезапно, никого не информировав».

Октябрь выдался ясный и теплый, и деревья в парке стояли совсем зелеными, только клены нарядились в алые и желтые листья. На выходные отец пригласил Сирожей, Сергея Сергеевича с младшим сыном, и в довершение ко всем тревогам Марьяна снова ощущала неловкость своего положения несватанной невесты.

Антон Сирож, рыхлый полнеющий блондин, был на четыре года моложе ее, но уже успел развестись с первой женой (как объясняли – из-за того, что та не могла иметь детей). Считалось, что он ухаживает за Марьяной, хотя они встречались только на каких-то общественных мероприятиях или семейных праздниках, где едва говорили друг с другом. И в этот раз все шло по обычному сценарию. После ужина отец и Сергей Сергеевич поднялись в кабинет, а Антон уселся к камину, закурил сигару и погрузился в чтение журнала «Катера и яхты». Марьяна, любившая вставать и ложиться рано, ушла спать. К завтраку младший Сирож не вышел, появившись в гостиной только в одиннадцать, и сразу отправился с Максимом в гараж осматривать лодку и снегоход. Марьяне же пришлось показывать оранжерею неотвязчивому Сергею Сергеевичу, который к месту и не к месту сыпал простонародными пословицами.

Когда к полудню приехал Георгий, раздражающе изысканный в своем светлом льняном костюме, в серых замшевых туфлях, Марьяна поймала себя на том, что и рада, и не рада его появлению.

Ей совсем не хотелось разбираться в природе того почти неприязненного беспокойства, которое с недавних пор вызывал в ней Георгий. Она предпочитала принять первое лежащее на поверхности объяснение этому чувству: муж покойной сестры вдруг занял главное место среди доверенных лиц отца, оттеснив ее, Марьяну, от трона. Она предполагала, что здесь зреет какая-то интрига, направленная против нее, и не могла скрыть обиды. Но за чашкой травяного чая на освещенной солнцем веранде, оглядывая украдкой Георгия – костюм, шелковый галстук, туфли, плотно и мягко облегающие ногу, – она вдруг осознала, что мучается ревностью к той тайной посторонней силе, из-за которой он уже несколько недель излучал молодое сияющее самодовольство.

Она уже знала, что в Испании Георгий принимал «своих» гостей – компанию представителей чиновничества и бизнеса, объединенных общим пороком, о котором не принято было распространяться вслух. Она знала также, что многие из этих людей женаты, имеют детей и вполне ловко маскируют свои пристрастия, тогда как другие открыто бравируют отклонениями от нормы. То, что Георгий являлся активным членом этого сообщества, было принято объяснять интересами бизнеса, который не разбирает запаха денег. Но Марьяна уже давно не верила этому объяснению, хотя не могла до конца поверить и в то, что Измайлов принадлежит к породе тех неполноценных мужчин, которых влечет к другим мужчинам.

– Почему нам не поиграть в теннис пара на пару? – предложил отец перед обедом. – Марьяна с Антоном, а мы с тобой, Георгий.