Владимир Гурвич - Баловень судьбы Страница 22

– Как хотите, мне все равно. Это все, за чем вы захотели со мной свидеться?

– Могу я налить себе еще вина?

– Сколько угодно. Хотите, принесу еще бутылку?

– Нет, этого достаточно. Скажите, а что вы собираетесь делать с акциями?

– Владеть ими, – засмеялся Обозинцев.

– Я имел в виду нечто иное. Что будет с компанией, когда вы станете ее владельцем?

– А что вас интересует конкретно?

– Компания многопрофильная, существуют разные производства. И не все они на данный момент прибыльные. Чтобы это произошло, нужно вкладывать в нее немалые средства. Иначе все развалится, люди останутся без работы. А мне бы не хотелось, чтобы это произошло. Мой дядя вложил во все свои проекты огромный труд.

Впервые за все наше знакомство лицо Обозинцева стало вдруг жестким.

– Хочу вам сказать, Евгений Викторович, я не имею привычки давать отчет о том, чем я владею и что я делаю со своим имуществом. Вы намерены продать компанию, я намерен ее купить. И давайте не выходить за рамки сделки. Я могу понять ваши чувства, но все это от того, что вы смотрите на ситуацию не как бизнесмен. Хорошо, ради вас я кое-что вам объясню. Работать должно то, что приносит прибыль. Яснее я вам сказать не могу, потому что не знаю сейчас, что останется, а что придется закрыть. И давайте более не возвращаться к этой теме. – Его лицо снова приняло выражение любезного хозяина. – Если вы все выяснили, то в качестве следующего пункта программы, не поплескаться ли нам в бассейне. А потом прямиком в сауну.

– Я согласен, – ответил я, допивая вино.

Глава 13

Дом, вернее дворец Обозинцева я покинул лишь на следующее утро. Вечером хозяин дал в мою честь самый настоящий бал. Из оперного театра пригласили квинтет музыкантов. И хотя я не очень хорошо разбирался в музыке, было очевидно, что это профессионалы самого высокого уровня.

Кроме них в дом понаехало человек двадцать гостей. Судя по одежде, манерам и речам, то были сливки местного делового общества. В их разговорах суммы в сотни тысяч долларов звучали так же часто, как рубли и копейки в разговорах базарных торговок. Я догадывался, что Обозинцев отнюдь не случайно собрал у себя всю эту публику, он явно хотел мне продемонстрировать, что и я скоро могу попасть прямиком в избранный круг. Но пока же я чувствовал себя среди этих разодетых мужчин и женщин белой вороной и старался не слишком привлекать к себе внимание. Однако Обозинцев был неумолим, в самом начале вечера он громогласно представил меня, как владельца компании «Северное сияние». А то, что это весьма почетный даже в глазах этих людей статус, я ощутил немедленно; познакомиться со мной, обменяться визитками, пожать мою мужественную руку выстроилась целая очередь желающих. Причем, особо настойчивое намерение свести со мной знакомство проявляли представители слабого пола; среди них было немало очень привлекательных, чья красота к тому же многократно усиливалась дорогими и изысканными украшениями. И все же никто из них не мог даже близко сравняться с Анастасией, она была, говоря языком собравшихся, в не конкуренции. В ней было нечто такое, что отсутствовало напрочь в этих холеных дамах. Она была живая и естественная во всех своих проявлениях, мои же новые знакомые напоминали больше говорящих кукол, старательно копирующих человеческих существ.

За эти несколько часов я получил целую кучу деловых предложений. Причем, некоторые мне показались весьма дельными, и я подумал, что если бы я, в самом деле, собирался стать хозяином компании, я бы непременно взял их на заметку.

Почему-то эта мысль так сильно испортила мое настроение, что я не нашел ничего лучшего, как напиться. А потому дальнейшее помнил довольно смутно. Кажется, я что-то и кому-то пытался доказать, затем в памяти сохранился фрагмент, в котором несколько человек, взяв меня под локоть, так как я отчаянно сопротивлялся, тащили мое вышедшее из под контроля сознания тело куда-то наверх.

Я проснулся от того, что пробившееся сквозь шторы лучи солнца, кольнули меня в глаза. Я вспомнил вчерашнее свое поведение, и мне стало стыдно. Я не мог понять, что же со мной такое неожиданно случилось? За всю свою жизнь я не так уж мало и выпил, но до сих пор не было ни одного случая, когда бы я полностью утратил контроль над собой. Объяснение этому феномену я находил лишь одно: по-видимому, на этот раз мне подсознательно очень хотелось, чтобы это произошло, чтобы алкоголь отключил бы мое сознание, так как оно мешало мне чувствовать себя комфортно. И судя по всему, это как раз и произошло.

Я оделся, вышел из комнаты, наугад спустился вниз по винтовой лестнице и очутился в комнате, где находился Обозинцев. Увидев меня, он улыбнулся.

– Как вы спали? – спросил он.

– Как убитый. Я хочу извиниться, вчера я вел себя не совсем так, как должен был.

– Не извиняйтесь, вы всем очень понравились. Вы без конца им говорили, что любите их. Особенно ваши слова большое впечатление произвели на женщин, – засмеялся Обозинцев. – Прошу к столу.

У меня проснулся зверский аппетит, и я поел с огромным удовольствием.

– Что вы намерены дальше делать? – поинтересовался Обозинцев, когда мы перешли к десерту.

– Вернуться обратно, – коротко ответил я.

По взгляду своего сотрапезника я понял, что он ждет более детальных объяснений, но я решил не вдаваться в подробности. Я не обязан отчитываться перед ним в своих поступках, передвижениях, намерениях. Я почувствовал, что он разочарован таким моим поведением.

– Могу я попросить вас кое о чем, Евгений Викторович? – проговорил Обозинцев.

– Конечно, Вилор Геннадьевич.

Обозинцев пристально взглянул на меня.

– Коль мы с вами пришли к согласию по поводу покупки ваших акций, то у меня будет к вам настоятельная просьба: прежде чем принимать какие-либо важные решения, касающиеся судьбы компании, не сочтите за труд поставить меня в известность. Между прочим, это в ваших интересах, чем в лучшем состоянии будет в момент нашей сделки компания, тем большую сумму вы получите.

– Но разве мы с вами не договорились о сумме? – удивился я.

– Разумеется, договорились, однако речь идет о состоянии компании на данный момент. Но достаточно одного непродуманного решения, и «Северное сияние» уже будет сверкать не так ярко. А при всей моей симпатии к вам, я прежде всего бизнесмен, а уж потом человек со своими слабостями. Я хочу заплатить за акции ровно столько, сколько они будут стоить. Сейчас я оцениваю их в одну сумму, и я бы хотел, чтобы вы ее бы и получили. Поэтому будьте осмотрительны, мне бы не хотелось начинать свою работу с исправления ваших ошибок.

– Я понимаю вас, – сказал я.

– Позвольте я вам дам один совет. Я хорошо знаю тех людей, которые стоят у руля компании. И на мой взгляд, не все они адекватно оценивают ситуацию. Лучше всех понимают ее Марина Владимировна Ращупкина. Очень толковая женщина. Так и быть, открою тайну, в свое время я предлагал ей перейти на ту же должность ко мне и даже предлагал значительно более высокое вознаграждение. Но она отказалась, что еще больше усилило мое уважение к ней.

Это был несколько неожиданный поворот в разговоре. Чтобы лучше собраться с мыслями, я решил прибегнуть к помощи сигареты.

– А кто же, по вашему мнению, представляет наибольшую опасность?

Обозинцев, как мне показалось, хитро посмотрел на меня.

– Боюсь вас огорчить, но я считаю самой опасной Анастасию Мефодьевну Успенскую. И не только потому, что она очень красива, она хочет любой ценой сохранить компанию в нынешнем виде. И готова ради этой цели на любые меры. Я понимаю, что ей двигают самые возвышенные мотивы, память о вашем родственнике. Но бизнес такая уж мерзкая штука, что ему плевать на все наши самые распрекрасные чувства, у него свои законы. Надеюсь, вы правильно воспримите мои слова.

Я кивнул головой, и хотя Обозинцев улыбался, я не мог отделаться от впечатления, что он не вполне доволен состоявшимся разговором. Может быть, он надеялся услышать от меня горячие заверения, что я буду сверять с ним каждый свой не только шаг, но и жест, даже если я с его помощью отгоняю от лица муху. Поступать подобным образом я, естественно, не собирался. Но и отмахиваться от его слов – тоже. Однако в одном он без всякого сомнения прав: мне надо скорее выработать свою линию поведения. Пока же я больше реагировал на идущие из глубины меня импульсы. А они были самые разные, подчас полностью противоречащие друг другу. Но ведь долго так продолжаться не может, рано или поздно мне придется что-то решать.

Я позвонил по телефону своему пилоту, тот отозвался немедленно. Почему-то мне показалось, что он был не один, первое произнесенное им слово имело совсем другую интонацию, чем все последующие. Так иногда случается, когда человек не успевает вовремя перейти подобно музыкальному инструменту, с одного лада на другой.

Я сообщил ему, что собираюсь лететь назад и выезжаю на аэродром. Обозинцев любезно предоставил мне машину с тем же самым не то сопровождающим, не то временным телохранителем. Я уже узнал, что его зовут Николай. Я пытался с ним завязать беседу, но он отвечал почти одними междометиями, что побудило меня, в конце концов, замолчать.