Антон Кротков - Выжить! В ледяном плену Страница 22

– Будь ты проклят!

На большее его не хватило, умирающей снова впал в забытьё.

К Роберто и Себрино подошёл Антонио. Он уже знал, о том, что произошло, и считал, что во всём виноват Ганессо. Капитан команды едва сдерживал желание пустить в ход кулаки.

– Я всё больше убеждаюсь, что все мы тут для тебя подопытные морские свинки. Но может быть, ты всё-таки предупредишь по старой дружбе, какой эксперимент будет следующим.

– Послушай, Переза, на этот раз моя совесть чиста. Хотя я и догадываюсь, откуда ветер дует.

В их разговор вмешался Сербино, который сообщил, что Альберто только что умер. Перед глазами Ганессо почему то всплыл образ ярко-красного спортивного автомобиля Альберто Алтунья, дожидающегося возвращения своего хозяина на автостоянке у аэропорта Монтевидео. Странно, но образ осиротевшей машины вызывал острейшее чувство сопереживания, будто речь шла о живом существе.

В ярости капитан схватил Роберто за плечи, встряхнул. Потом он грубо взял Ганессо за подбородок и силой повернул его лицо, заставив смотреть на тело только что умершего товарища.

– На, полюбуйся на дело рук своих! Только не думай, что всё это просто так сойдёт тебе с рук. Когда мы вернёмся, тебя будут судить, и вместо частной практики и богатых клиентов ты лет двадцать будешь в роли медсестры у своих сокамерников по окружной тюрьме.

– Не забывайся, Антонио! – крикнул со своего гамака Фредерико. – Хреновый из тебя шериф, если ты собрался линчевать человека, даже толком не разобравшись в его вине. Альберто прикончил вовсе не Ганессо, а Чано. Когда он давал Альберто слушать запись с диктофона, я спал. Потом я проснулся, но продолжал делать вид, что вижу сны. Чано доставляло удовольствие глумиться над наивностью Альберто, поверившего в сказку про чудесные пилюли. Этот Чано вообще в последние дни явно не в себе. Мечется словно крыса, загнанная в угол и смотрит на всех красными от злобы глазами.

Переза не успел отреагировать на заявление Фредерико, ибо с улицы вбежал Рой Хестидо. В его руках был радиоприёмник. Сегодня Рой один пробовал поймать какую-нибудь радиостанцию, и на свою беду поймал. Хестидо смотрел на Антонио, вернее, сквозь него, и потерянно лепетал:

– Нас больше нет. И не будет. Только фотографии в траурных рамках, да вмёрзшие в вечный лёд трупы.

– Ты что это? Что за вздор ты несёшь? Помешался что ли?

Рой и вправду на какое-то время потерял связь с реальностью, когда услышал, как ведущий новостей аргентинской радиостанции сообщил, что поиски пассажиров пропавшего рейса «Монтевидео-Сантьяго» решено прекратить, ибо все они наверняка мертвы, а трупы и обломки самолёта скорее всего засыпаны лавиной.

– Он сказал, что надежды больше нет и искать дальше нет смысла.

В это невозможно было поверить и, тем не менее, необходимо было приучить себя к мысли, что всех их сегодня похоронили заживо. Больше ни один самолёт не поднимется в воздух с поисковыми целями, дома родственники закажут по своим любимым людям заупокойные панихиды и на кладбищенских газонах появятся новые кресты с фотографиями тех, кто, зачем-то всё ещё продолжал отрицать неизбежное в месте, где никакая другая биологическая жизнь не могла отвоевать себе клочок жизненного пространства.

Решение лезть в горы на поиски рации, оставшейся в оторванном самолётном хвосте, родилось у Антонио сразу же после того, как он узнал, что далее нет смысла сидеть на месте и чего-то ждать. Теперь бортовая радиостанция была их единственным призрачным шансом на спасение. Вместе с Переза вызвались идти американка, Рой и ещё двое мужчин, сохранивших достаточно сил для восхождения, обещающего быть очень трудным. Нандо тоже готовящийся к тому, чтобы покинуть убежище, пока не мог этого сделать, так как продолжал неотрывно находиться рядом с балансирующей на тонкой грани между жизнью и смертью сестрой. В последний момент к экспедиции примкнул Сербино.

*

Эдуардо Чано вовсе не шутил, когда серьёзным деловитым тоном говорил Карлитосу, что для них двоих настало время позаботиться о себе самим. Каким-то образом Чано узнал, что Ховьер нашёл в одном из чемоданов большую упаковку печенья и втайне от всех подкармливает им свою жёнушку.

– Теперь ты видишь, что отныне здесь каждый за себя, – убеждал Карлитоса Чано, – чем же мы хуже?

Но Паэс не слишком то верил в рассказ про печенье. Просто сверхчеловеку Чано жгло руки оказавшееся у него оружие, и теперь, когда всех их объявили мертвецами, он намеревался прикончить бесполезных обитателей горного убежища, снять с трупов тёплые вещи, забрать оставшуюся треть бутылки красного вина, которое предназначалось только для раненных, и небольшой командой пробиваться через горы. Только одно обстоятельство немного омрачало приятное возбуждение Чано. В обойме его «Кольта» было только семь патронов. Между тем даже после ухода группы Антонио в убежище оставалось ещё 18 человек, которых желательно было уничтожить внезапной атакой, не давая «врагам» опомниться. А поэтому необходимо было срочно придумать, как и чем они будут кончать тех, на кого не хватит пуль, а потом добивать раненных. Правда, Чано уже приготовил для напарника «розочку» из разбитой винной бутылки. Эдуардо очень гордился своим умением придумывать оружие буквально из ничего. Взяв бутылку за горлышко, он с удовольствием продемонстрировал приятелю какими ударно-колющие движениями, тому лучше всего кроить черепа и протыкать тела «врагов».

– И всё-таки, пожалуй, для такого дела нам потребуется ещё кто-то третий – был всё же вынужден признать Чано. – Это должен быть кто-то из нашей крысиной стаи. Как думаешь, старик, кому из бывших соратников стоит подарить жизнь.

– А почему ты её даришь мне? – подозрительно поинтересовался Карлитос.

– Потому что в душе ты такой же законченный подонок, что и я – расхохотался Чано. – Я ведь помню, как в первую ночь после катастрофы, ты велел той умирающей дуре заткнуться. Многие тогда хотели, чтобы старая корова прекратила свои идиотские мычания, но только ты решился высказаться вслух. Браво! Не сомневаюсь, что и теперь ради того, чтобы вернуться к ночным клубам, девочкам и первоклассным ресторанам ты сумеешь переступить через глупую жалость к нашим соседям по норе. Пойми: большинство из них итак обречены на смерть гораздо более мучительную, чем та, которую мы им принесём. Теперь, когда всех нас похоронили, эти люди – живые мертвецы. По сути, их убийство, это всего лишь пустая формальность.

Чано мог говорить с приятелем без опаски быть подслушанным кем-то из будущих жертв, ибо специально вызвал Карлитоса в дальнюю часть «поляны», вытоптанной за многие дни местными обитателями вокруг своего убежища. Под конец разговора Чано неожиданно придумал вместо соратников по «крысиной стае» взять на роль наёмного палача этого странного индейца Чезе Чарруа, как человека, у которого жестокость должна быть в крови.

– Он и в горах будет намного полезнее любого из нашей шайки. У индийцев есть особое чувство природы. Потом, когда мы выйдем из этого снежного ада, от него тоже можно будет избавиться. Зачем нам лишние свидетели.

Карлитос чувствовал, что если откажется принять участие в бойне, то не проживёт и трёх минут. Чано застрелит его из своего «Кольта», а всем расскажет, что был вынужден шлёпнуть негодяя, который подбивал его на подлое дело.

*

Дорога в горы оказался намного труднее, чем это себе представляли шесть смельчаков. Теперь все они чувствовали себя очень плохо: ноги болели и отказывались подчиняться приказам сознания, почти всех мучили головные боли, трудно было дышать. Многих одолевали приступы сильнейшего кашля, от которого внутренности подбрасывало к самому горлу и трещали рёбра. Но главное, что всех их пробирал до костей страшный холод. А между тем даже после трёх часов пути скалистая гряда, на которую они держали курс, как будто не стала ближе. Хуже всего себя чувствовала Сэнди Холл. Последние сто метров американка еле тащилась, а в какой-то момент просто рухнула на снег, как подкошенная. Её пример негативным образом подействовал на других.

Люди неподвижно лежали на снегу – у них не было сил даже говорить. Никто больше не думал о поисках аккумуляторов. Пределом общих мечтаний являлась стальная нора самолётного фюзеляжа, в которой хотя бы можно было как-то согреться. Антонио приходилось уговаривать и даже принуждать пинками товарищей подняться на ноги. Они должны успеть вернуться в убежище до наступления темноты, иначе смерть. Переза последним из группы был вынужден признать, что их обессиленным от голода телам не под силу одолеть окружающие вершины. В горах предел собственных возможностей почувствовать довольно легко. И этой край они все теперь ощущали достаточно ясно.