Вадим Россик - Блеск тела Страница 23

9. Часом ранее (ретроспектива)

А часом ранее, когда еще никто не мог предположить ужасной трагедии, в скором времени разыгравшейся в бане, Доброе Утро и Очкарик топтались на высшей точке Бухалово. Вся деревня отсюда была видна как на ладони. Но друзья не обращали внимания на унылый пейзаж, они разглядывали ворота кладбища. Ворота были сварены из железных прутьев и покрашены в голубой цвет. Правда, тому минуло уже много лет. Теперь ворота представляли собой жалкое зрелище: покосившиеся, ободранные, полузакрытые, поскрипывающие под напором ветерка, гуляющего на макушке горы.

– Продавщица из мегамаркета говорила, что мобильник хорошо берет здесь, – сказал Доброе Утро, доставая телефон. Очкарик согласно промолчал, жуя жвачку.

Доброе Утро набрал нужный номер. Обворожительный майор Траулько по странной случайности не была занята наведением марафета, поэтому ответила почти мгновенно. Сразу после восьмого звонка.

– Где вы сейчас, молодой человек? – сухим служебным тоном спросила она.

– Я немного задержался, – начал оправдываться Доброе Утро. – У нас сломалась машина, но мой дух не угас.

Он объяснил майору положение дел с «говноладой» деда Брюсли.

– А где Манчестер? – с беспокойством спросила Траулько.

– Со мной, – соврал Доброе Утро из лучших побуждений.

– Он в порядке? – задала непродуманный вопрос Траулько, но прежде чем Доброе Утро придумал ответ, поправилась:

– Я имела ввиду внешний вид трупа.

– Все хорошо. Держит хвост пистолетом, – неловко пошутил Доброе Утро. Очкарик с удивлением посмотрел на друга и покрутил пальцем у виска.

– Не спускайте с покойника глаз! – велела Траулько. – Помните, молодой человек, Манчестер – это ваше всё!

– Не спущу! – запросто пообещал Доброе Утро. – Ну, я пошел?

– Идите, – разрешила Траулько. – Я сообщу в Москву о том, что вы доставите Манчестера завтра. Надеюсь.

Доброе Утро выключил мобильник и посмотрел на Очкарика, который, плотно прижав свой телефон к уху, оправдывался перед кем-то из «кулька». Разговор складывался непросто. Видно было, что пощады студенту не давали.

– Это я, Илона Сигизмундовна… Нет, не под кайфом, Илона Сигизмундовна… Я понимаю, Илона Сигизмундовна… Хорошо, Илона Сигизмундовна… Я обещаю, Илона Сигизмундовна… Не повторится, Илона Сигизмундовна… Я сам виноват, Илона Сигизмундовна… Разумеется, Илона Сигизмундовна… Я больше не буду, Илона Сигизмундовна… Чесслово!

Очкарик опустил телефон и исподлобья глянул на Доброе Утро. Тот участливо спросил:

– Как оно?

– Безгранично скверно. Завуч отказывается идти навстречу. Относится ко мне, как к отработанному шлаку.

– Зато ты девять раз быстро произнес «Илона Сигизмундовна» и ни разу не сбился. Это круто! – с восторгом сказал Доброе Утро. Ему хотелось как-то поддержать друга. Конечно, Очкарик всегда был декадентом, книголюбом и нытиком, но они же семья.

– Наша Илона – это лошадь всадника Апокалипсиса. Мечтаю, чтобы ее жизнь была длиной в один день! – буркнул Очкарик. Он оглядел Доброе Утро, кладбище, вековые тополя за оградой кладбища, галок на вековых тополях и добавил с горечью, возведенной в квадрат:

– Но ведь не свершится!

– Смотри, на себя беду не накликай, – предупредил Доброе Утро. – Как сказал бы наш авиадед: «Совет тибетских мудрецов: Не желай другому того, чего нет у тебя».

Очкарик неохотно усмехнулся.

– Дед Брюсли сказал бы: «Глотни спорыша и успокойся».

Доброе Утро захихикал. Он был смешливым челом.

– Ну что? Двинули обратно на мальчишник? – спросил Очкарик. Доброе Утро сдвинул свою бейсболку козырьком назад.

– Пошли.

Держась за руки, друзья начали спускаться с вершины горушки к единственной улице Бухалово.

– Что это там за челопук шлындает? – удивился Доброе Утро, приложив ладонь козырьком ко лбу. Далеко впереди у дороги бессистемно бродил какой-то мужчина. Он время от времени нагибался и что-то делал у себя под ногами. На его лысине ослепительно блестел последний солнечный луч.

– Это дед Брюсли спорыш собирает, – догадался Очкарик. – Может, подойдем – поможем?

– Я думаю, не стоит, – скривился Очкарик. – Опять начнет нас грузить советами тибетских мудрецов. Знаешь, мне кажется, что все эти советы наш бывший экстра-летчик сам выдумывает.

– Стопудово ты прав, – согласился Доброе Утро. – Ладно, не будем подходить. На расстоянии он не опасен. Пошли к Вадику Печенкину.

Друзья свернули к теперь уже знакомому домишке. Занятые разговором, они ни разу не обернулись назад. И напрасно. Потому, что через минуту после того, как Доброе Утро и Очкарик покинули верхушку горы, возле кладбищенских ворот остановился, покрытый толстым слоем дорожной пыли, серый «ауди». Пассажиры мощного авто – два мелких вихрастых чипиздрика с лицами цвета дубовой коры – остались сидеть внутри, зорко наблюдая за деревней прижмуренными глазками. Один из чипиздриков достал маленький блестящий пистолет-зажигалку зажег сигарету и дал прикурить другому.

Если бы Куала и Лумпур не были тупыми ублюдками и глянули в сторону кладбища, то они заметили бы Морковку, которая пробиралась между могильных холмиков к выходу. На спине у девушки висел рюкзачок-медвежонок, но тяжелого русско-финского и финско-русского словаря в руках не было. Она оставила его в «шестерке». Увидев у ворот кладбища машину, Морковка резко остановилась.

– Гребаный Экибастуз! – вполголоса выругалась она по-казахстански. Стараясь, чтобы ее не заметили из серого «ауди», Морковка затерялась среди трухлявых крестов и облупленных памятников.

***

Изверг незаметно рассматривал иномарку. Несмотря на опустившуюся темноту, это было не трудно. Прозрачная летняя ночь, как модное женское белье, почти ничего не скрывала. В кармане не вовремя завибрировал телефон. Изверг отошел подальше от серого «ауди» и включил мобильник.

– Ты где? – ласково прошелестел Большой Плохой Парень в трубку.

– Окультуриваюсь в какой-то занюханной деревеньке, – ответил Изверг.

Большой Плохой Парень охотно посмеялся. Потом серьезно сказал:

– Все же пора активизироваться. Клиенту срочно нужен его жмур. Не будем тянуть. Давай заканчивать с этим делом. Пришло время становиться грубым киллером, побыстрее всех прикончить, а жмура доставить в Питер. Клиент будет рад как слон.

– Зачем ему дохлый мужик? Что это за важная персона? Близкий родственник клиента?

– Не думаю. Похоже, в мужике что-то спрятано. Нечто очень дорогое, судя по той цене, которую согласился заплатить клиент. Ничто другое мне в голову не приходит.

– Может быть, стоит посмотреть, что у него внутри? – спросил Изверг. В ответ Большой Плохой Парень шепнул:

– Дай мне сутки – я наведу справки.

10. Похоронный марш Мендельсона

Утро четверга в Бухалово оригинальностью не отличилось – влажный холод, прохладный свет, мокрые от росы огороды. Птичий гомон, лай собак, скрип калиток. В воздухе – уютный запах печного дыма, навоза (куда же без него в деревне?) и неподражаемая свежесть природы. В целом весь букет ароматов говорил о том, что лежебокам пора вставать. Ку-ка-ре-ку, засони! Новый день уже на дворе!

Очкарик и Доброе Утро одновременно открыли глаза. Они лежали, прижавшись друг к другу, на широкой кровати в одной из бесчисленных комнатушек вадикпеченкинского лабиринта. В комнатушке было темно – из-за плотно закрытых ставен.

– Жека, как ты? – спросил Очкарик, нашаривая под подушкой футляр со своими очками.

– Нормально, только костром весь провонял и голова раскалывается.

– У меня тоже, но это неизбежное зло алкоголизма.

Очкарик надел очки, сунул в рот мятную жвачку и посмотрел на Доброе Утро. За ночь тот явно пришел в себя. На лице друга опять возникли добродушие и толерантность. О кошмаре в бане напоминали только ссадины, царапины, синяки, легкие ожоги на лице, руках и упитанном теле Доброго Утра. Впрочем, сам Очкарик тоже выглядел не лучше.

Вчера их спас участковый. В тот момент, когда казалось, что всем им уже окончательный конец, неподдающаяся дверь бани вдруг распахнулась. На пороге, качаясь, стоял Пал Палыч. Он громогласно чихнул от едкого дыма и произнес заплетающимся языком:

– Выбирайтесь из этой душегубки, бедоносцы. Вы умрете не сегодня.

Дважды просить ему не пришлось. Пацаны с воплями радости бросились на свежий воздух, чуть не сбив участкового с ног. И вовремя. Едва последний из них – Миша-Манучехр – покинул предбанник, как горящая крыша окончательно провалилась. Столб пламени взметнулся выше деревьев. Очкарик и Доброе Утро еле успели оттащить участкового от бушующего огня. Возле бани уже суетились орущие благим матом сельчане. Кто тащил ведра, кто огнетушители, кто бегал просто так. Появившийся во дворе с ворохом свежесорванного спорыша в руках дед Брюсли сразу же включился в руководство тушением пожара.