Евдокия Турова - Спасенье огненное (сборник) Страница 29

Подпись, как углядел Логин, действительно была, но писана не его рукой. Помощник захлопнул книжищу, без интереса глянул на Логина и повернулся к нему спиной. У него не было и малейшего сомнения в том, что мужик посмотрел на все, как баран на новые ворота. Как мы вам нарисуем, так вы и жить будете. Вот так примерно говорила бы его спина, если бы снизошла до разговоров.

Из уездного города Оханска Логин брел высоким камским берегом, мимо Троицы-села, не заходя. Завернул на Гляделку. Так у нас высокие места называют: Гляделки, Гляденова. Синели закамские дали, река еще не унялась после весеннего разлива. Бесконечной сизой лентой она плыла в громадной чаше своей поймы. Утопал в синеве сумерек исток этой ленты, закатным золотом плавился исход. Про каждую Гляделку говорят, что именно тут и сидел со своими думами Ермак. Посидел и Логин. Тоже было о чем парню подумать.

Возле Сосновы пошел тропочкой рядом с Сибирским трактом. Мягкая под ногой вилась тропочка, прямо под березками, которыми тракт обсадили. Еще в Екатеринины времена.

В Перми находит Казенную палату, пишет заявление, что никакой полюбовной сказки он графьям не заверял, его подпись подделана. Неделю в Перми жил, но своего добился. В губернском городе сильно опасались крестьянских волнений. Громадный край, величиной с иную европейскую страну, в одночасье ушел под графьев. Записали мужиков в крепость, с чадами, домочадцами и всем добром. И графские прислужники, пользуясь случаем, уже и добришком норовили торговать, и людишками. Народ начал утекать в Сибирь.

Перемского кержака упертого, его ведь не нагнешь. Он от земли этой суровой умеет взять и пропитание, и одежду. Дом и мельницу по ставит. Вместо любого голого места – и рожь насеяна, и ребята наделаны. Чё ему, мужику, графья-то? Да пошли оне… Сибирь большая.

Угрюм перемский мужик. Навык по лесам сидеть, от разбойничков своей силой обороняться. Тронь его – он тебя на вилы. Тут только спичку поднеси – полыхнет! Поэтому Казенная палата, обязанная надзирать за казенным имуществом, решение суда уездного отменила.

К босым пяткам Логина как крылышки кто приставил.

В Оханске Пантюшкин его опять в упор не видит.

– А ты, паря, никто теперя. Пока в Пермь бегал, переизбрали тебя. Федор Чистяков ноне межевой поверенный. Он и сказку полюбовную подписал. Согласие от мужиков. Межевая канцелярия губернии уже утвердила решение. А будешь мужиков возмущать, так я тебя на конюшню да розгами.

Никто Чистякова не избрал, конечно. Семейство было не из богатых, неуважаемое было семейство. И сам Федор парень хилой такой. Девки только смеялися над ним.

– Марея Чистякова сказывала, какой Федор толковой оказался. Шибко сыном хвалилася. Как его в межевые взяли, чтобы он бумагу от мужиков подписал, дак он себе за это вольную у графьев-то выторговал. Христопродавец. Оне одне теперя вольные середь нас. Мария-то чё ишо сказывала: поедем скоро в Троицу, Дарью, мол, сватать будем.

– Чё?!

– Логин, Иван, вы куды?!

Ясно куды. Логин – Федьку-христопродавца убивать до смерти, а Иван – за Логином, может, разнять успеется. Логин Федьку точно бы пришиб, да мужики навалились, уняли парня. С подбитым глазом Федор явился в Оханск, Логина выпороли и неделю держали в кутузке: он-де мужиков возмущает.

Все, Логин, проиграл ты. Живи, как все, воруй графский лес, отлынивай от крепостных работ, уймись. И Даню забудь. Такую же крепостную придется в жены брать и рожать таких же крепостных рабов. Плетью обуха не перешибешь.

Логин с неделю ходил как и впрямь обухом стукнутый. Может, и смирился бы парень с судьбой, да Федор Чистяков не дал.

– Ой, Логин, чё это тако деется-то! Пантюшкин твою мельницу, что на пруду, продал Федору Чистякову вчерася. Прислуга Игнату сказывала, а уж Игнат сразу к нам побежал.

Телеграф изобретут, заметьте, лет эдак через сто. Надо же было как-то обходиться. И обходились. Прислуга-обслуга, кто они? Да те же мужики. А у них родня по деревням, так ведь? Шагу не шагнуть, чтобы все окрестные деревни тут же не узнали.

– Он, Федька-то, как теперя поверенный от строгановской конторы по нашей деревне. А ты теперя крепостной. И ты строгановский, и мельница твоя тоже теперя ихная. На Федьку робить станёшь.

И плотину, и мельницу всей семьей Туровы на ручье ладили. Жернова вырубили, прикатили, поставили. В мельники ведь кто определялся-то? У кого сила от Бога. Жернов прикати-ка да поставь. Тут впятером вокруг жернова ничё не сделашь, уж так вот. Только если сила есть у одного.

Логину силушки было отмерено вдоволь. Вся их порода такая. И тятя жерновами ворочал, и Логин. Недовольные иной раз были: много, мол, мельники за помол берут. Ну дак чё, своя рука владыка. Пока мелево не начато, торг идет насчет помола, мельники жернов снимут и укатят далёко под горку. Сила есть – кати, силы нет – плати.

Логин жернова упёр аж за перекат. Скоро-то даже и не найдешь. А уж кто обратно прикатить и поставить сможет? Кроме Логина – никто. Ну чё, Федя, чё купил? Где мельница-то? Все враз взять задумал? И Даню, и мельницу? А не подавишься, Федь?

Ожил Логин.

Опять – в суд. Насчет мельницы судиться? Нет, это бесполезно. Надо столкнуть Строгановых с махиной казны. Он подает в суд на Федора Захарова Чистякова: мол, тот, отдавая земли Строгановым, неправомочно распоряжается казенным имуществом!

Медленно катится телега судебных разбирательств. Уездный суд отмахнулся. В порядке надзора дело поступило в губернскую Казенную палату. В Перми уже эти склоки читать устали. Здесь Строгановым никто не указ, что хотят, то и воротят. Что хорошего видел губернский город от этих королей некоронованных? Да ничего! Вон грязи по колено, улицы замостить не на что. А как мужики забунтуют, с кого спрос? С губернии! Строгановские денежки где? В столице. То-то! Вот пусть столица и разбирается.

Отправили дело на рассмотрение в столицу, в Департамент государственного имущества. Если Строгановы заступают на казенное, пусть высочайшая казна и нахмурит брови. И в Департаменте призадумались, распухшее в инстанциях дело отдали в Комитет министров. По представлению министра финансов вопрос о спорных землях оный комитет на своем заседании рассмотрел и тоже никакого решения не принял. Сочли, что тут только сам государь император может решить и более никто.

Вот так дело, поднятое крестьянином Логином Туровым, дошло до самого императора Александра I.

В ту зиму давали в столице большие балы. Дом Строгановых блистал бриллиантами, затмевая Дом Романовых. Это раздражало. Может быть, поэтому нигде не затерялась крестьянская бумага, а была-таки государю подана. Что ему какие-то четыре деревни и двенадцать починков?! Государь же, напротив, проявил интерес, гневаться изволил: столько-де богатств даровано Строгановым, так они еще и самовольно земель прирезают! Строгановым было велено исправить межу и заплатить в казну за вырубленный лес. О чем в 1823 году был издан и доведен до подданных соответствующий высочайший указ.

То есть указ привезли в Пермь и положили в Казенной палате.

Из Казенной палаты запрос пошел в губернскую контору Строгановых.

– Да мы отродясь на казенное не заступали, – ответствовали оттуда. – Вот карта, все межевание проведено в полном соответствии. Клевещет мужик по злобе. Государя беспокоит.

Собственно, никакого другого ответа никто и не ждал. Отродясь, значит, не заступали? Ну и впредь, значит, не заступайте. Это вам просто к сведению.

А в Оханске совсем другие разговоры. У Логина уж копия указа есть. Откуда?! Притащил из Перми? Нет. Не из Перми, точно.

Свои люди у староверов везде были. Всегда. Книги, указы, разные слухи моментально разлетались по громадной России. Иной губернский чиновник меньше знал, чем кержак-старовер, упертый деревенский грамотей.

Логин собрал мужиков, указ прочитал: мол, не крепостные мы. Мужики тут же избрали его снова межевым поверенным. Федьку, обзывая миропродавцем, опять побили.

Опять суд. Быстренько. Судят Логина за то, что он какой-то фальшивый указ читает по деревням, возмущая мужиков. Новый Пугачев – вот он кто, этот зловредный Логин!

А чтобы неповадно было в Пермь бегать, посадили в кутузку в Очере. Давай договариваться о продаже Логина с семейством, без имущества и живности, Демидовым в Шарташ. Выколупать его из деревни, выжить подале. Потом концов не найдешь. А без этого грамотея и законника будет тут тишь и гладь. И где тут графское, где казенное, а где не графское и не казенное, знать будут только они, люди умные и хитрые: Мезенгель и Пантюшкин.

Все бы так оно и вышло. Да и выходило, не раз выходило. Скольких мужиков и ссылали, и садили, и продавали – несчетно. А с Логином – промашка за промашкой. Перестарались с обвинениями. Пугачева не надо было поминать. До дрожи в коленках в Перми боялись нового Пугачева. Тогда ведь тоже все начиналось с того, что по деревням читали фальшивые царские указы. Бумаги из Перми полетели с пометкой «Срочно!». Какой читали указ? Найти! Предъявить! Смутьяна в Пермь!