Анатолий Изотов - Верка Страница 32

– Вы бывали и в Англии?

– Я – потомственный дипломат и объездил многие страны мира, сначала с родителями, а потом и сам. Но сейчас речь не обо мне. Дело в том, что мне поручено работать с вами, а я не могу этого делать, не зная человека и не открыв ему основных своих позиций и принципов.

– Я считала, что дипломат – это тот, кто умеет врать, то есть говорить так, чтобы своими сладкими речами, говоря по-простому, облапошить собеседника.

– В какой-то степени да. Но на самом деле за этим стоит сложная работа, причем, согласованная с высшим руководством страны, поэтому не стоит относиться к дипломатам как к карточным шулерам.

– А в чем состоит нынешняя высшая воля в Венгрии?

– Не дать реставрировать капитализм. Это – в принципе. Но тактически все куда сложнее. Надо распознать контрреволюционные силы, выстроить цепочку противодействующих мер, обеспечить их жизне– и дееспособность и, главное, не допустить сползти ситуации в русло гражданской войны.

– А что вы делали в Будапеште до войны?

– Работал здесь, скажем, в качестве коммерсанта. Так вот, моя позиция – полное доверие к партнеру. Сейчас мы развернемся, проедем по проспекту Народной Республики, он, пожалуй, самый красивый в Будапеште, и выедем на площадь Героев.

Верке уже приходилось пересекать этот проспект и проезжать по нему один-два квартала, и каждый раз у нее захватывало дух при виде домов с яркими стенами и крышами, ажурными балконами, с которых свисали гирлянды цветов, и всевозможными пристройками, казавшимися игрушечными домиками; она любовалась памятниками и дворцами, лепными узорами и колоннами, отполированным гранитом, аккуратными палисадниками, массивными воротами, блестящим асфальтом, дымчатыми плитками булыжника и, конечно, нарядной и красивой публикой на тротуарах…

Теперь все это она вновь увидела не фрагментами, а единым ансамблем. Сергей Владимирович заострил ее внимание на оригинальной восьмиугольной площади 7 Ноября, показал Музей изобразительных искусств и еще некоторые знаменитые здания, потом въехал на стоянку и провел в парк. Немного погуляв и покружив по аккуратным дорожкам и аллеям, они вышли на большую площадь с возвышающейся над нею огромной статуей.

– Надеюсь, вы угадали, кто это подпирает будапештское небо? – спросил Сергей Владимирович.

– Сталина ни с кем не перепутаешь!

– Раньше мы бы вас «обкатывали» не менее полугода, прежде чем выпустили на серьезное задание, а сейчас события развиваются с невероятной быстротой, и нам дорог каждый миг, но особенно важна информация, что называется, из первых рук.

– В рамках доверия я бы хотела вас спросить: где можно увидеть контрреволюционные элементы? – невпопад задала свой наболевший вопрос Верка.

– Давайте сейчас остановимся на площади Сталина и прочитаем некоторые плакаты, приклеенные к постаменту памятника Иосифу Виссарионовичу.

– Я поняла, что это площадь Героев?

– Венгры – молодцы! Чтобы сохранить историческое название места и одновременно возвеличить освободителя Европы от фашизма, они разделили парадную площадь Будапешта на две части: ту, на которой установлен памятник советскому вождю, нарекли площадью имени Сталина, а остальной, большей части, оставили старое название.

Сергей Владимирович свернул в узкую улочку, остановился и предложил пройти метров двести в противоположном от площади направлении. Верка кивнула в знак согласия, партнер подставил ей руку и сказал:

– Я думаю, нам стоит погулять еще немного, а потом как бы невзначай подойти к памятнику.

– Сергей Владимирович, а какая столица вам больше всего нравится? – спросила Верка.

– Ленинград. Я родом оттуда. Но среди европейских, вы это имели в виду, – Вена. Знаю, вы думали, я назову Париж или Лондон?

– Париж!

– Почему-то многие так считают.

– Наверно, это относится к тем, кто знает мир понаслышке, книгам, кино. Я, например, представляла красивейшим городом Париж, потому что много читала о нем в книгах Дюма, Гюго, Ильи Эренбурга, а совсем недавно посмотрела французский фильм «Разбитые мечты». Но со вчерашнего дня думаю, что нет прекраснее города, чем Будапешт.

– Я полностью разделяю ваше мнение о Будапеште. Просто в Вене прошла моя юность, я сердцем знаю и понимаю этот город, у меня есть там «свои» места, которыми я готов любоваться до бесконечности, мне кажется, я слышу, как бьется пульс Вены, ощущаю ее запах, наслаждаюсь вкусом ее колбасок и пирожных. Но мне приятно сопровождать вас по Будапешту, потому что здесь много памятных мест, в которых проходили чудные и тревожные дни моей боевой практики. Ведь до войны в Венгрии было мощное фашистское движение, нам приходилось работать, по сути, на вражеской территории, а с началом войны – Венгрия ведь воевала против Советского Союза – официально вовсе покинуть страну. Я оставался здесь до апреля сорок пятого, находясь, если так можно сказать, в глубоком подполье.

– Я знаю: мадьяры вместе с немцами и румынами оккупировали Крым и, в отличие от румын, не церемонились с местным населением.

– Большая часть венгров поддерживала фашистский режим. Когда наши освобождали Будапешт, то даже дети вносили свой вклад в сопротивление Красной Армии. Еще четыре года назад на восточной окраине города стоял обгоревший дом, который сожгла венгерская школьница. В этом доме шел бой за каждую квартиру, и когда наши парни заняли второй этаж, загнав немцев на чердак, юная мадьярка, пользуясь тем, что ее не трогали бойцы ни с той, ни с другой стороны, облила лестницу бензином и бросила зажигалку. По ее вине погиб целый взвод красноармейцев…

Так, беседуя и вспоминая, Сергей Владимирович незаметно привел Верку назад, к площади Героев. Перед памятником Сталину возвышался огромный щит, на нем был изображен в нелепой позе красноармеец, смываемый потоком воды. Они остановились у этого щита.

– Как вы думаете, Вера Павловна, – спросил ее гид, – могли бы мы в Симферополе или в другом нашем городе увидеть подобную карикатуру на воина-освободителя?

– Пожалуй, нет! – ответила она.

– А теперь вникните в подрисуночный текст. Он написан и по-русски, и по-венгерски.

Увидев русские буквы, Верка широко раскрыла от удивления глаза и прочитала: «Драпай-ка домой, Ванюша, в Венгрии не место Хрюше, а не то дождешься рая в водах бурного Дуная».

– Это не совсем удачный перевод с венгерского, хотя, признаюсь, сохранен основной смысл четверостишия. Пошли, посмотрим, чем нас «порадуют» другие надписи.

Пьедестал вождя действительно представлял собой гигантскую тумбу для афиш, обклеенную сотнями листовок, плакатов и лозунгов. Большинство надписей было сделано на местном языке, но попадались и на русском. При первом знакомстве с русскими текстами Верке показалось, что Сталин, словно священник, является посредником между Венгрией и Советским Союзом, которому люди исповедовали свои чаяния. «Русские, нам не нужна ваша американская помощь!» – гласил один лозунг. «Долой коммунистов! Да здравствует свободная Венгрия!» – призывал другой. «Оккупанты, вон отсюда!» – требовал третий. «Москва – прямо на восток!» – пояснял четвертый. «Мы – за частную собственность!» – декларировал пятый. Некоторые послания вождю были длинными, с обоснованием и объяснением того или иного требования, встречался отборный русский мат, звучали призывы к венграм взяться за оружие, свергнуть памятник тирану. Кроме лозунгов попадались рисунки пятиконечных звезд и фашистской свастики, карикатурные изображения советских солдат, каких-то фантастических морд.

– Сергей Владимирович, – Верка обратилась к нему так громко, что оглянулся какой-то прохожий, – а что пишут на венгерском языке?

– Почти то же самое. Например, здесь требуют от венгерского руководства денонсировать Варшавский договор, здесь – поставить главой правительства Имре Надя, здесь – разобраться с Венгерской партией трудящихся. Ну что, будем переводить остальное?

– Не стоит!

– Я тоже так думаю.

– Куда смотрит власть? – с упреком неизвестно кому спросила Верка.

– Она потеряла контроль над обществом. Это ведь анонимные лозунги, а в студенческой среде открыто говорят о необходимости реставрации капитализма… Теперь предлагаю немного отдохнуть от политики, возвратиться к Дунаю и просто прокатиться вдоль реки!

– Я не против и попросила бы вас проехать по мосту Маргит, чтобы увидеть в дневном освещении то, что так очаровало меня вчера вечером.

– Хорошо, это совсем не трудно, и к тому же мы сможем выехать на правый берег и полюбоваться кварталами другой части города.

Машина быстро проехала по проспекту Народной Республики в обратном направлении, повернула на проспект Ленина, минула Западный вокзал и вскоре въехала на мост, примыкавший к острову. И вот уже стали узнаваемыми многоугольные фигуры парков, так очаровавшие Верку накануне.