Ульяна Соболева - Пусть любить тебя будет больно Страница 33

– Зависимости боишься? Мы все зависимы, Рустам. У каждого она своя. Вон у тебя в городе соска рыжая, которой ты хату купил с тачкой, и каждые выходные бегаешь к ней трахаться, и думаешь, что никто ничего не знает.

Рустам напрягся и стиснул челюсти.

– Расслабься. Я давно знаю. Не трону, не бойся. Ты мне брат, Рустам. Все, что мое, – твое, а все, что твое, – моим станет, только если сам отдашь. Так что все зависимы, родной. Каждый по-своему. И дурь – это самая безобидная из зависимостей, если ее в унитаз высыпать или уничтожить – можно другую найти, а вот с твоей посложнее будет.

Похлопал Рустама по плечу.

– Ну, куда ты его провел?

– В кабинете кофе пьет. Думаешь, сделает то, что скажешь?

– Сделает – у него своя зависимость имеется.

Они рассмеялись, и Ахмед прошел в дом, сбрасывая пальто в руки все тому же парню, безмолвно следующему за ним по пятам.

Прошел в кабинет и, широко улыбаясь, пропел вкрадчивым голосом:

– Господин Новиков, я безумно рад, что вы приехали. Как вам наш кофе? А сладости? Может, чаю?

Руслан открыл глаза и посмотрел на часы. Нельзя спать. Времени в обрез. Пока Леший не начал много думать и принимать не те решения. Двое суток без сна давали о себе знать – в глаза как песок насыпали и руки дрожат. Ему б хотя бы час-два на сон, и нет этого гребаного времени, даже минут на двадцать. Мозги разрывает от мыслей, от комбинаций, от получаемых результатов, которые его не устраивают. Всё держится на везении, а так нельзя, мать его! Просчитать все надо, а оно не просчитывается и не складывается. Один фрагмент пазла выбьется, и вся картинка сломается и погребет под собой и Руслана, Оксану и Ваню с Русей.

В горле запершило при мысли о детях, и сердце сжалось так сильно, что он воздух открытым ртом схватил и медленно выдохнул, заставляя себя успокоиться. А перед глазами взгляд Руси, и пальчики маленькие его скулы исследуют – он об ладошки трется щетиной, а она хохочет, заливается, и Оксана вместе с ней. Он бы сейчас многое отдал, чтоб назад все отмотать и поступить по-другому.

«Какой из меня отец?»… и руки сами в кулаки сжались. Паршивый отец. Хреновый. Не уберег и не просчитал. Потом, позже, он сможет ненавидеть себя за каждое слово, брошенное ей, сжирать себя кусками, пока не обглодает до костей, а сейчас нельзя. Они ждут его. Маленькие, такие беззащитные и испуганные. Верят, что он заберет их домой. К маме. И он сам должен верить, иначе крышу сорвет, и он полетит прямиком в безумие. Если уже не обезумел окончательно, только сам еще этого не осознает.

Склад, где Ахмед держит детей, находился за чертой города, и Руслан уже исследовал местность. Часа два лазил вокруг пешком, осматривая каждый куст и каждую дорогу. Один он не справится, там усиленная охрана человек двадцать как минимум. Там бригада нужна, а он не доверяет никому. Ни одной живой душе из своих – сольют Ахмеду, и пиши пропало. Остается только тот вариант, о котором изначально думал, если только не откажет ему Ворон, как и все остальные, а откажет… Нет, нельзя об этом сейчас думать. Все проблемы по мере поступления. Не распыляясь. Концентрируясь на чем-то одном.

Бешеный повернул ключ в зажигании и надавил на педаль газа. Едет, а дорога перед глазами расплывается, и его на секунды выбрасывает из реальности в сон. Несколько раз на встречку выскочил. Тормознул на обочине и тряхнул головой, прогоняя сон.

– Твою ж мать! Нельзя спать, нельзяяя!

Вышел из машины, обошел ее несколько раз, достал из багажника бутылку минералки и вылил на голову. И не легчает. От усталости глаза слезятся и все тело ломит.

Несколько секунд смотрел на звездное небо, впервые за эти дни не затянутое тучами, потом решительно подошел к машине, распахнул дверцу, полез в бардачок и достал пакет с кокаином. От отвращения передернуло. По хрен. За один раз торчком не станет, зато попустит. Ему трезвые мозги нужны. Высыпал порошок на запястье… Никогда не говори никогда. Кто б сказал, не поверил бы или в челюсть заехал. А сейчас сам втягивает смерть одной ноздрей и, закрыв глаза, ждет приход. Может, так и садятся на этот яд? Когда выбора нет. Впрочем, выбор есть всегда, и у Руслана он тоже был минуту назад. Он выбрал. И выбрал бы еще раз то же самое.

Через некоторое время уже гнал по трассе в сторону города, одновременно набирая номер с сотового отца. Единственный человек, который может помочь и на кого осталась последняя надежда, – Ворон. Савелий Антипович.

Давний приятель Царя. Последний, кого Руслан не навестил за это время. Все остальные отказали. Твари трусливые и алчные.

– Да. Я слушаю.

– Добрый вечер, Савелий Антипович.

– Как официально. Ну добрый, если так говоришь. Кто такой? Откуда номер личный Царя?

– Руслан Царев. С телефона отца звоню.

– Да я понял, что это не Царь с того света набирает. Хотя и мне туда давно пора. Чем обязан, сынок, если набрать решил старика в такое время?

– Помощь ваша нужна. Не к кому больше. Вы простите, что поздно.

На том конце провода закашлялись. Руслан переждал, пока Ворон не выпил воды и не заговорил снова.

– Приезжай – обсудим. Чем смогу – помогу, а не смогу – не обессудь. Завтра приходи с утра. Херово мне сегодня. Погода вроде нормализовалась, а меня ломает.

– Мне срочно надо, Савелий Антипович. У меня нет времени до завтра. У меня даже до утра времени нет.

– Вона как. Ну раз нет времени, тогда жду тебя у себя. Приезжай. Адрес есть?

– Нет.

– Запоминай.

Руслан отключился и потянулся к затылку, растирая занемевшую шею. Что он знает о Вороне? А ничего толком не знает. Отец дела с ним имел, всегда с уважением отзывался. Часто встречались они вне дома. Сына Ворона Руслан помнил смутно, видел как-то мельком, еще когда ребенком был. Тот вроде потом в загранке жил, несколько месяцев назад вернулся. Пацаны говорили недавно, что женщину его убили и с дочерью что-то случилось. Руслану, правда, не до этого было, пропустил он это известие. Серый, мразь, рассказывал. С макаронниками они там что-то не поделили. Отец как-то собирался в долю с Вороном войти, а потом что-то не срослось или не успел. Что ж он, Руслан, так мало знает всего. Ему б отца сейчас хотя бы на пару часов и выслушать.

Хорошо, что хоть в голове прояснилось. Какой ценой? Он об этом и думать не желал. Не имеет значения – надо было б, он бы и яду хлебнул. Навигатор высвечивал на голубом экране маршрут, и Руслан повернул с центральной улицы в сторону шикарных особняков.

Его уже ждали внизу, машину забрали и провели за ворота роскошного трехэтажного дома.

Руслан поднялся по широкой лестнице вместе с молчаливым лысым типом с двумя стволами под мышками. Нехило старика охраняют, как президента. Та еще важная птица, видать. Бешеного провели в библиотеку и предложили чашку кофе или рюмку коньяка – он отказался. Воды попросил. После дури сильно сушило во рту и в горле, но зато есть и спать перехотелось напрочь.

Когда высокий седоволосый мужчина ввез в библиотеку инвалидное кресло, Бешеный нахмурился. Не таким он себе Ворона представлял. Образ рисовался совсем иной, да и память картинками выдавала подтянутого человека с копной черных волос, а сейчас Руслан смотрел на изможденного болезнью пожилого мужчину с седыми волосами и желтоватым лицом. Только глаза запомнились – очень яркие, синие. Такие в память обычно врезаются. Не часто встретишь.

– Не признал, да? Жизнь такая штука, не щадит никого, а время и того беспощадней. Ты не стой – присаживайся. Как говорил твой отец – нет в ногах правды. Умный был мужик. Я его уважал.

Руслан подошел к мужчине и протянул руку, тот пожал довольно крепко и усмехнулся.

– Похож на отца. Взгляд такой же прямой и безумный. Ты не смотри, что я тут катаюсь. Это я к вечеру расклеиваюсь. Днем на своих двоих. Не хочу, чтоб меня таким видели, а ты немного не в рабочий час пожаловал, так что особо не болтай о том, что Ворона по дому на троне возят. Афган, сообрази нам по рюмочке.

– Сава!

– Да ладно тебе, не нуди. Неси. Кто знает, сколько мне еще. На сухую подыхать не хочется. Я еще с костлявой пофлиртовать хочу. Давай. Неси.

Руслан снова невольно усмехнулся. Ворон ему отца напомнил сильно, даже словечки похожие и характер. Тот, кого Савелий назвал Афганом, пристально на Руслана посмотрел:

– Ствол мне отдай.

– Угомонись, Афган. Это свой.

– Свои чаще всего промеж глаз и стреляют.

Руслан достал пистолет из-за пояса и протянул Афгану.

Тот еще несколько секунд раздумывал, а потом вышел из библиотеки. Ворон сам себя к столу подкатил и Руслану кивнул на кресло.

– Рассказывай, Бешеный, зачем тебе Ворон понадобился. Да еще когда детское время и стариковское – по горшкам да в люльку.

Руслан рассказывал без отступлений с самого начала, не сбиваясь, даже когда Афган коньяк принес. Ворон ни разу не перебил и не задал ни одного вопроса, только с другом переглядывался иногда и снова на Руслана взгляд переводил. Глаза у него пронзительные, темно-синие и очень холодные. Пронизывает насквозь, как ультрафиолетом, под кожу влазит. Страшный взгляд – парализует собеседника. Словно Руслан говорит, а тот еще и в мозгах у него ковыряется, читая между слов.