Ольга Агурбаш - Первая жена (сборник) Страница 48

Он не ответил. Был сосредоточен и серьезен. Задумывался, переписывал, немного нервничал. Куда-то надо было класть эти записки с желаниями, к тому же соблюсти определенный ритуал, еще и заплатить. Заплатить, конечно, чисто символически, оставить несколько монет в определенном месте. Он оставил много. И даже задержался у какого-то божества, видимо, мысленно беседуя с ним.

Лена взирала на действия Ивана с изумлением. Он, который всегда подтрунивал над ее тягой к мистике, вдруг сам принял неожиданное для себя решение. С мольбой смотрел на какого-то китайского божка, что-то истово шептал, не замечая никого вокруг. Лена отошла в сторонку, а потом и вовсе отправилась на прогулку по территории монастыря. Ивана не стоило торопить. Это свою записку она давно уже написала и положила в нужное место. А ему требовалось и время, и внутренние усилия для нового действия.

Самое интересное, что его желание исполнилось! Непостижимо, неожиданно, нереально! Но исполнилось!

В Гонконге была заказана гостиница высокого класса. Не роскошная, но вполне достойная. И что должно было случиться в отеле такого уровня, чтобы не оказалось двух свободных номеров? Заранее забронированных, подтвержденных. Лена ругалась, вызывала старшего менеджера, трясла ваучером, где черным по белому было указано: два отдельных номера! Ничего не помогло: ну нет у них двух свободных номеров! Нет! Неожиданно приехала большая группа ученых на семинар или конференцию, или симпозиум, бог его знает, и заняла все имеющиеся комнаты. Что-то у организаторов этого международного форума не сложилось с заранее оговоренными отелями, поэтому в срочном порядке они были вынуждены искать места в других гостиницах…

Взамен Лене с Иваном предложили люкс. Шикарный, трехкомнатный, с двумя спальнями, двумя ванными и огромной гостиной. Против такого предложения трудно было устоять. И Лена согласилась.

Она до сих пор не могла ответить себе на один вопрос: что же произошло? Почему там, в Гонконге, в этом незабываемо прекрасном номере она захотела Ивана. Что такого случилось, что она увидела в нем мужчину?

Он моментально почувствовал это в первый же вечер. Боже, какое это было счастье! Лена оказалась не просто доступна. Она проявляла инициативу, она выражала все признаки желания, приязни и удовольствия. Она провоцировала и возбуждала его снова и снова.

И он раскрылся, расслабился, доверился. Он решил, что теперь так будет все время, всегда, что они воедино связаны навеки отныне… Но ее желание продержалось только три дня. Только три! И все, как отрезало. Видно, что-то не так он сформулировал в своем запросе небесному божеству. Или пространство сочло достаточным для него такое количество счастья. Как бы то ни было, в день отъезда она проснулась такой же холодной и спокойной, как и до этого. Все! Счастье кончилось!

Он недоумевал, нервничал, раздражался. У него даже случилось расстройство желудка, и они чуть не опоздали в аэропорт из-за этого. Он непрестанно бегал в туалет, глотал таблетки, хватаясь за живот, искренне страдая не столько физически, столько душевно.

И вот сейчас в разговоре он вспомнил ту поездку и сказал просто и тихо:

– Казалось бы, подумаешь, три ночи с женщиной наедине. Ничего уж такого особенного. Но никогда большего счастья я не испытывал. Поверишь ли? Никогда!

Ему с трудом дались эти слова. После них он замолчал надолго. Вообще какой-то странный получался у них разговор: больше молчания, чем собственно беседы, больше раздумий, воспоминаний, чем диалога. Спустя какое-то время он произнес:

– Спасибо тебе за счастье!

Она недоуменно пожала плечами. Она точно так же могла сказать ему спасибо. Более того, ей казалось, что это она воспользовалась им, как мужчиной. Да-да, просто-напросто цинично использовала его – без чувств, без любви. Уж, скорее, ему спасибо!

– Я тоже тебя благодарю! За все! – ответила она.

Лена посмотрела на часы. Встреча затягивалась. Она написала мужу сообщение с вопросом: что приготовить на ужин? Он ответил: капусту с сардельками. Она улыбнулась. Это было и ее любимое блюдо. Надо торопиться – заглянуть в магазин, потом успеть приготовить. Муж любил хорошо протушенную солянку. А для этого нужно время.

– Мне пора!

Иван посмотрел на нее как-то затравленно и жалко.

– Уже?

– Ну да! Мужа встречать!

– Ты счастлива с ним?

– С мужем? – Лена легко рассмеялась. И тут же почему-то устыдилась своего смеха. – Конечно.

– Ты мне ничего про него не рассказывала.

– А зачем? – удивилась она.

– Впрочем, и вправду, незачем… А сын как?

– Сын женился, закончил институт. Невестка – хорошая девочка. И внучка Дашенька теперь у меня есть. Так что я уже бабушка.

У него опять засуетились руки. Ей стало неприятно. Пора было заканчивать разговор. Лена поднялась. Он поплелся провожать ее к выходу. На крыльце сказал:

– Может, это глупо… Но я бы очень хотел… Даже не знаю, какими словами выразить… Ну чтобы ты хоть как-то посожалела обо мне, что ли… Ну я имею в виду… после того, когда уже…

Она удивленно подняла брови.

– Ну, может, поплакала бы… Или свечку в церкви… Я маме своей твой телефон оставлю. Она позвонит тебе, когда со мной уже все будет ясно…

Она не стала комментировать, коротко бросила:

– Спасибо тебе! – каким-то быстрым движением приобняла его за плечи и удалилась.

А он так и остался стоять в дверях кафе, с непонятным чувством глядя на букет, который она так и не взяла, а потом просто сунул его проходившей мимо усталой женщине и пешком пошел в сторону вокзала.

Ладно, допустим, я действительно не слишком спокойна. Лена решила быть с собой откровенной и приготовилась к самоанализу. Чтобы в своих размышлениях не упустить ничего важного, она взяла листок бумаги и нарисовала большой круг. «Итак, из чего состоит моя жизнь?» Если за круг принять всю жизнь в целом, то можно выделить главные составляющие. И как куски пирога, она начала вычерчивать сегменты: семья, работа, финансы, друзья и прочее, прочее… Потом тремя цветными карандашами раскрасила весь этот пирог: зеленым – то, что нравится безоговорочно, голубым – под вопросом, красным – что не устраивает совсем.

Под вопросом оказалась работа. Оно и понятно: грядет сокращение, снижение зарплаты при увеличении объема функций. Но ничего не поделаешь: так называемый кризис до сих пор дает о себе знать. Их отдел временно перевели на полставки, и кто знает, вернется ли все в привычную колею или нет. У них все готовы были и к снижению зарплаты, и к ухудшению условий труда, лишь бы не увольняли, лишь бы остаться на работе. Поэтому голубой цвет, присвоенный работе, был вполне оправдан. Сегмент «родители» тоже попал под разряд сомнительных. Папа с мамой реально постарели за последние годы и держались, только опираясь друг на друга. По непонятным для Лены причинам они упорно отказывались от лечения, от санаториев, куда она их активным образом агитировала. Время они в основном проводили на даче: с ранней весны до глубокой осени. С одной стороны, вроде бы хорошо, потому что на воздухе и в движении – сад, огород, в магазин пешком, прогулки в лес… А с другой, Лене приходилось ездить к ним чуть ли не через день, потому что местный магазинчик работал только в разгар сезона – три летних месяца, а в остальное время забота о продуктах лежала на Лениных плечах. Иной раз сын выручал, но это редко. Лене приходилось и готовить на два дома, и стирать. Да и дорога занимала немало времени. Все эти поездки осложняли Ленино существование, хотя родителей она любила, искренне волновалась о них и с радостью выполняла нехитрые обязанности дочери. А осложнения главным образом возникали из-за мужа, которому, естественно, не нравились частые отлучки жены пусть даже и по такому благородному поводу. Он предлагал ограничиться одним разом в неделю, но Ленина душа была не на месте, и она если не через два, то через три дня точно навещала своих. Если бы еще родители пользовались телефоном, то, возможно, Лена волновалась бы меньше, но пожилые люди с недоверием относились к мобильникам, и невзирая на наличие у каждого из них по телефону, дозвониться до дачи практически никогда не получалось. То оставили в спальне и не слышат, то забыли зарядить, то не ту кнопку нажали…

Из красных сегментов ее волновали «чувства» и «досуг». И нервничала она довольно сильно по поводу этих двух позиций. Что-то не так было с ее чувствами, что-то не так.

Прежде она не особенно анализировала саму себя. Да, она пережила непростой развод, тяжелый восстановительный период. Да, она довольно долгое время, лет десять, была свободным художником, как она себя называла. В тот период с работой все складывалось отлично. Она жила безбедно и интересно. Ну еще бы: кавалеры, поездки, вольная жизнь. Сын к тому времени уже повзрослел и особых хлопот не доставлял, тем более что он остался дружен с отцом и многие вопросы они решали, общаясь друг с другом, не вовлекая в них Лену…