Каринэ Фолиянц - Серафима прекрасная Страница 48

Гости кричали: «Горько! Горько!» Молодые целовались. Сима сидела с каменным лицом. Не знала, куда отвернуться. Не по-ее вышло…

– Налей мне, что ли! – попросила Сима соседа по столу.

– Шампанского? – Мужчина потянулся к бутылке игристого напитка.

– Водки налей! – отрезала Сима.

– Чего это с тобой, Серафима Ивановна? Ты ж отродясь не пила? – оторопел сосед.

– А вот теперь захотела. Наливай! – скомандовала Сима. Хлопнула рюмку одним махом.

Ваня диким взглядом посмотрел на мать.

– Мама? Что с тобой?

– А чего ты так удивляешься? Ну-ка, Семеныч, налей еще! – грозно рявкнула Сима.

Лариса склонилась к уху жениха:

– Что ж, твоя мама только прикидывалась трезвенницей? А сама вон как водку глушит!

– Перестань! Перестань немедленно. Ты не знаешь, какая она у меня, – заступался за мать Ваня. – Это она только так, для виду! Она тебя непременно полюбит. И ты ее еще узнаешь!

– Узнаю! – хмыкнула Лариса. – Просто мечтаю об этом!

А Сима, раскрасневшись от выпитого, сама подняла рюмку:

– Ну что, молодые, горько!

– Горько! – скандируют гости.

Снова слились в поцелуе Лариса и Ваня.

С горечью смотрела на них мать. Нет, не ошибается она – Лариса еще та штучка!

– Мам, ну чего ты? Ну нельзя на свадьбе да с таким лицом сидеть! – толкнула ее дочка Валентина.

– А Людочка где, Валь?

– Уехала Людочка, – вздохнула Валя. – К брату поехала. К нам не вернется. Не может она на это глядеть. Больно ей, любит Ваньку. Давно любит.

– Жаль девчонку. Что ж я ушами-то хлопала… – сама на себя злилась Сима. – Ведь могла бы их поженить. Люда работящая, порядочная, наша девка. С детства ее знаю…

– Ну как помимо воли человека можно женить? – удивлялась Валя. – Это же его жизнь, его выбор! Ты же свою жизнь живешь, а Ваня свою!

– Ты себя, Серафима, Господом Богом не воображай. Будет так, как оно будет! И ты не хозяйка чужой судьбы, – вмешалась Мария Ивановна. – Нет в тебе, Сима, смирения! – укоризненно покачала она головой.

– Нету! И не будет! – согласилась Сима.

– А настырности в тебе ой как много!

– Это точно.

– Только вот не знаю я: хорошо ли это или плохо, когда человек вечно против судьбы идет! – заметила учительница.

– Да все лучше, чем плыть по течению щепкой безвольной, – подвела итог спору Серафима. – Плыви я по течению, так неизвестно, куда бы выплыла!

Новый крик «Горько!» сотрясает стол.

– Господи, как они мне надоели! – сказала Лариса, поднимаясь из-за стола, совсем не ту публику хотела бы она видеть на своей свадьбе. – Одни рожи деревенские…

– Лар, они все хорошие! Ну, давай поцелуемся! – уговаривал ее Ванька, пытался остановить, но она белым облаком упорхнула из дома. Он нагнал ее во дворе. – А чего твоя Ирина Александровна не приехала?

– Куда ее в эту грязь тащить? Ей противно на лица эти смотреть! Ничего, на днях тебя с ней познакомлю. Она такая… Такая… Другой такой на свете нет!

Гости снова завопили «Горько!».

– Пойдем вернемся, ну ради меня! – просил Ваня.

Лариса сжалилась.

Ваня под «горько» целоваться не стал. Вдруг он предложил:

– Давайте лучше за родителей выпьем! За моих и за Ларисиных. Мам, за тебя! Ну и за папу!

С портрета смотрел на выросшего сына грустный Витя Зорин. Никогда этот портрет со стены Сима не снимала – муж всегда был с ними!

– Пап, я вот женюсь! – гордо сказал отцу Ваня. – Благослови! По любви женюсь, пап! По большой!

Сима отвернулась, чтоб никто не видел навернувшиеся на ее глаза слезы.

Эх, Витька, не видишь ты, на ком женится Ванечка, и помочь ничем не можешь…

Лариса и Ваня подходили к магазину. Ленчик и Ира наблюдали за ними через стеклянную витрину. Ленчик теперь тоже частый гость у Иры в бутике. С Пал Палычем работает. К ней часто заглядывает за денежками.

Ленчик сунул в карман увесистую пачку денег.

– Это, что ль, Витькин сынок? – ухмыльнулся он.

– Ну да.

– Похож на отца. Похож!

– Ты шел бы, Лень. Я сама с ними поговорю! – поторопила его Ира.

– Пал Палыч велел дело ускорить. Скажи, чтобы ферму делили. Да понастойчивее уговаривай!

Леня исчез в глубине подсобки. А Ира с порога радовалась гостям:

– Ой, кто ко мне приехал! Ну давай, красавец, знакомиться! Ларочка мне как родная. И ты родным будешь! – улыбнулась Долгова Ване и Ларисе.

Ване она тоже сразу понравилась – красивая, духами благоухает, такая ласковая и доброжелательная. Ларочка его не обманула, когда столько верещала про свою благодетельницу! Вот это женщина!

– Здравствуйте, очень рад вас видеть! – улыбнулся он.

И словно удар по Иркиным глазам – Витькина улыбка у парня. Витькина.

Серафима ходила из угла в угол, нервничала.

– Я как чувствовала, что не вернутся они сегодня! Не вернутся! Что им в городе этом, медом намазано? Здесь дом, здесь работа, сестра, мама…

– Симочка, милая! – пыталась ее вразумить Мария Ивановна. – Очень тебя люблю, а вот только сказать хочу одну вещь: ну не будь же ты деспотом. Не дави своей волей на сына. Не нравится тебе Лариса, так ведь не ты с ней семью создаешь, а он! Любит он ее, понимаешь, любит! От того и слушает ее, а не тебя!

– Да что там любить, кроме рожи смазливой, – возмущалась Сима. – Целый день у зеркала вертится – вон велела повесить. – Сима кивнула на новое зеркало в холле. – Любуется отражением своим, потому что ничего больше не хочет и не умеет! Бездельница! Ни по хозяйству помочь, ни мужа покормить. В конюшню даже не заходит – дурно пахнет там, видишь ли! На меня смотрит как на врага народа. На Валечку тоже, будто девчонка ей что плохое сделала!

– Сим, может, ты чего преувеличиваешь, а? – пыталась возразить гостья.

– Я преувеличиваю? Да у нее и смех насквозь фальшивый. И глаза как у врушки записной. Чего здесь любить? – вопила Сима.

– А сама, когда влюбилась, что говорила? Люблю, и точка. Не важно, какой он, не важно, что пьет, что гуляет…

– Витину память трогать не дам! – Она грохнула кулаком по столу. – Витя хоть и пил, и бил меня, а работящим был и нос от земли не воротил. И из деревни не уехал. А лошади мои как родные ему были. Да как можно Витьку сравнивать с этой…

– Успокойся! Ты аж трясешься вся, Сима! Возьми же ты себя в руки!

– А от того трясусь, что каждый миг подвоха ожидаю. Я могу и правду сплеча рубануть и наорать, а только подлости во мне нет! Нет! И дна двойного нет, как в этой… Я, Мария Ивановна, не удивлюсь, если они против меня и интриги плести станут!

– Да ты что говоришь, Сима? – изумилась Мария Ивановна. – Да как же так думать-то можно про сына?

А ведь не ошибалась Серафима! И плели они интриги, вернее, плела Ирочка, а сынок и его жена довольно кивали ей в ответ.

Лариса, Ваня и Ира сидели за столиком в красивом городском кафе. Шампанское пили. Поднимали бокалы.

– Ну, за наше знакомство! Ларочка, как я рада за тебя. У тебя чудесный муж и такой понятливый, – ласковым ручейком лилась Ирочкина речь. – Главное ведь в мужчине – это умение понимать. За тебя, Ваня.

– Спасибо! – благодарно кивнул Иван.

Все трое чокнулись большими, полными напитка бокалами.

– Жаль, что мне в моей пестрой, долгой и непростой жизни так и не встретился такой человек, – искренне вздохнула Долгова.

– Ирина Александровна! Вы такая красивая, такая умная и замечательная женщина, поверьте, ваше счастье еще впереди! – воскликнул Ваня. – Вот мамина учительница, она вообще вышла замуж, когда ей было за пятьдесят. И они чудесно с мужем живут. А вы…

– Да что обо мне! Я за вас радуюсь, точно вы мои дети. И вот что я скажу вам: не сидите долго под материнским крылом, вам нужна самостоятельность, – заявила сразу Ира. – Самим надо обретать себя, вставать на ноги без всякой помощи и поддержки!

– Да! Да! Я только об этом и думаю! – поддержала ее Лариса.

– Так-то оно, конечно, так. Но я еще даже образование не получил! – почесал затылок Ваня.

– Конечно, учиться надо обязательно. Но можно ведь все делать одновременно, – улыбнулась Ирочка. – Я бы сказала, даже нужно. За твои успехи, Иван! Я в тебя верю! И обязательно тебе помогу!

Они снова чокнулись.

– А потом, посмотри на Ларисочку, – снова заверещала Долгова. – Разве она создана для деревенской жизни? Ну? Разве вот этими ручками надо навоз убирать? Фу-у.

– Но ее никто не заставляет работать – ни я, ни мама, – робко сказал Иван.

– Да, заставлять-то она впрямую и не заставляет, а убить готова, по глазам вижу! – обиделась Лариса.

– Лар, да что ты такое говоришь?

– То, что есть. Это ты ничего не замечаешь. А я, Ирина Александровна, человек тонкий, деликатный. Я после каждого такого косого взгляда неделю в себя прийти не могу! – Молодая жена чуть не заплакала.

– Вот-вот, я и говорю: разным поколениям нельзя жить под одной крышей, – убедительно твердила Ира. – Это для всех губительно! Это, в конце концов, просто несовременно. В Европе, где я прожила шесть лет, этого себе просто невозможно представить!