Феликс Шведовский - По миру с барабаном. Дневник буддийского монаха Страница 59

Благодаря связям нашего Учителя в среде индийской культурной элиты в Патне нам удалось встретиться с министром туризма штата Бихар и договориться о том, чтобы мы сопровождали прах Будды. Переезд шариры к месту Просветления Будды весьма символичен, это не рядовое мероприятие, должны быть совершены все необходимые ритуалы. Это событие можно даже назвать историческим. Ведь до сих пор шарира перемещалась лишь однажды – пятьдесят лет назад, когда археологи выкопали ее из найденного ими основания давно исчезнувшей древней ступы в Вайшали, чтобы выставить в музее в Патне. Тогда не были соблюдены правила почитания. А ведь всякое передвижение шариры – большое событие, благодаря движению прах как бы оживает и свидетельствует о вечности жизни Будды, несмотря на уход его из этого мира.

Пока не было отдано распоряжение министра культуры, Тэрасава-сэнсэй долго доказывал археологами музея в Патне, что шарира не может быть просто перевезена из одного музея в другой, но всю дорогу должна сопровождаться непрерывной молитвой. Кроме того, в Бодхгае ей должны отдать почести все монахи разных традиций, какие только смогут собраться в этот знаменательный день. Согласно древнейшим правилам, монахи встречают священную шариру уже на въезде в город и идут вслед за ней процессией к месту водружения, исполняя особую музыку и песни, закрывая от солнца зонтами и балдахинами, как если бы это был сам живой Будда Шакьямуни. Шарира не может быть сразу переправлена в музей Бодхгаи, но обязательно должна под звуки молитвы полежать какое-то время под деревом Бодхи, на том самом месте, где сидел сам Будда.

Главным аргументом археологов были соображения безопасности: шариру могут выкрасть. Что ж, это национальное достояние стоит огромных денег. Но Будда завещал свой прах не археологам, а тем, кто будет почитать ее не за сумму, которую она стоит, а за то, что это – вечная связь учеников с Учителем.

Радостно, что Тэрасаве-сэнсэю удалось убедить археологов. Ведь правильное почитание шариры – это путь к миру. А значит, у Индии есть шанс избежать войны[100].

3 ноября 1998 г., вторник. Родные мои, я на океане! Индийском! В Пури мы уже второй день. Наша гостиница прямо на берегу. Мы проводим молитвы на ее крыше, и все, что нам видно, это только бескрайняя вода. Мы на краю земли. И, кажется, мы ошалели от такой свободы.

Все два дня Тэрасава-сэнсэй очень строг с нами. Началось вчера, когда после восхода, который мы встретили церемонией на песчаном пляже, мы все полезли в океанские волны, позабыв предостережение Учителя не заплывать далеко. Волны здесь действительно грандиозные, не чета морским, зазеваешься – могут утащить в открытый океан. Или так брякнуть об дно, что растеряешься – и захлебнешься. От одного такого удара я, хоть и не набрал в рот воды, но ободрал ногу в кровь об обыкновенный песок.

Никто сразу не понял, почему Сэнсэй так рассердился из-за какой-то шалости. Нам уж очень хотелось использовать этот редчайший шанс окунуться в океан. Я и сам не до конца победил в себе горечь от строгости Сэнсэя. Думалось, вот, мол, он-то родился в Японии, в Исикаве, и не знает, что многие наши соотечественники так и умирают, ни разу в жизни не увидев океан. Но ведь именно потому, что там прошло его детство, он знает, как опасно играть с такими волнами. Ребенком он тонул в океане и только чудом был спасен. Все мы прекрасно знаем эту историю, но забыли о ней в самый ответственный момент.

А еще его наверняка достало, что мы ни хрена не ценим, что за все в этом путешествии отвечает практически он один. Поскольку мы не знаем языка, он сам договаривается о проезде, покупает еду, беседует с индусами, с японскими монахами, а мы только потребляем и исполняем роль массовки. Он уже потерял голос, истрепал нервы – так хотя бы не заставлять его волноваться, когда он специально просит, уж это-то в наших силах!

Но, несмотря ни на что, вечером Учитель угостил нас пивом, и мы разбрелись по берегу слушать шум волн.

А потом мне снилась моя женушка. Когда проснулся сегодня утром, долго еще было чувство, что ты рядом. Я поймал себя на каком-то твоем жесте, который сделала моя рука, до того твоем, что первое мгновение я ощущал эту руку как твою…

Мы спим тут под странными балдахинами-накомарниками, они отгораживают от остального мира, и не сразу разберешь спросонья, где находишься.

6 ноября 1998 г., пятница. Пребывание на океане было не таким уж долгим. Мы вернулись в Бодхгаю. Неделю нам предстоит провести в Международном медитационном центре, построенном тхеравадинскими монахами из Бенгала. Бодхгая быстро развивается, такие центры растут здесь как грибы. За шесть лет место Просветления Будды изменилось до неузнаваемости.

В этом центре свои порядки. Нужно соблюдать тишину, поскольку монахи и миряне постоянно сидят в медитации в сумеречных залах. Правда, иногда сюда пробираются воришки. Одного из них, совсем пацаненка, настоятель вывел за руку из здания и сдал полицейским с бамбуковыми палками, скучающим у ворот.

Прошедшие дни были сплошной гонкой, недосыпом и недоедом, но увенчались важным событием: мы сопроводили сюда из Патны шариру – прах Будды. Мы ехали рядом с шарирой в кузове голубого грузовика, убранного цветами, часов пять-шесть. Это в два раза дольше обычного. На пути в каждом поселке и городишке шариру встречали толпы индусов, буквально утопивших ее в оранжевых цветах, похожих на чернобривцы. Мало того, они засыпали наш грузовик взрывами сухой краски с блестками, отчего наша одежда стала разноцветной. При этом все кричали восхваления Будде: «Бхагаван Будда! Будда ван! Буддам саранам гасчами!». Крики иногда были прямо-таки истошные, а толпы – абсолютно стихийные. Хотя попадались и выстроенные по линеечке школьники в одинаковых костюмчиках. Грузовик охраняли непальские солдаты в праздничной форме, с желтыми перьями на шляпах. Непальские, наверное, потому, что они считаются буддистами большими, чем индийцы, а значит, более ответственны по отношению к праху Будды.

Всем заправляли, разумеется, археологи: ведь шарира – национальное достояние. У одного из них болезнь обезобразила половину лица. Второй, с усиками, рыжеватый, с изрядной долей английской крови, не выпускал сосуд с шарирой из рук и нервничал – все время улыбался, а глаза бегали. Вслед за грузовиком тянулся кортеж автобусов и автомобилей, в которых ехали остальные монахи, почетная публика и индийские полицейские с автоматами, они моментально выскакивали, создавая коридор, когда ликующие толпы вставали на пути голубого грузовика и тормозили процессию. Ситуации иногда возникали взрывоопасные, но, к счастью, ни одного выстрела не прозвучало.

Так или иначе, именно нас, монахов Лотосовой сутры, удостоили чести сопровождать шариру непосредственно в грузовике. Все эти шесть часов мы непрерывно били в барабаны и тоже почти утонули в цветах, падавших на нас через борта грузовика, как будто с неба.

8 ноября 1998 г., воскресенье. А сегодня была пародия на почитание шариры – мы встречали премьер-министра Ваджпая. Два часа стояли на солнцепеке, ожидая прибытия «их высочества». Задумывалось, что он окажет почтение монахам со всего мира, собравшимся в Бодхгае на фестиваль, а получилось, что десятки монахов всех традиций выстроились по струнке, дабы почтить его. Но ведь «Монах не должен оказывать почести государю» – так называется один из древних буддийских трактатов!

В любом случае, когда Ваджпай наконец появился, он услышал звуки барабанов и увидел плакаты антиядерного Марша мира. Хоть он и превозносит сейчас атомную бомбу, стремясь вернуть Индии фактически отошедший к Пакистану штат Кашмир, но и в Ваджпае сокрыт Будда, а значит, наша молитва может навести его на мысли о правоте ненасилия. К тому же нам удалось вручить ему документы, в которых четко изложены идеи марша.

От имени Ваджпая всем монахам, находившимся в Бодхгае, вручили по большому отрезу шафрановой ткани из Таиланда – на монашескую одежду.

9 ноября 1998 г., понедельник. Ходили на место встречи Суджаты и Сиддхартхи по мосту через реку Ниранджану, отделяющую это место от дерева Бодхи. Обратно решили перейти реку вброд. Детишки показали нам, где мелко, и по дороге подвели к другому памятному месту – где Свасти дал Сиддхартхе охапку травы, чтобы ему было мягко сидеть под деревом. А сидеть до обретения Просветления предстояло немало – семь дней не вставая. Только после этого Сиддхартха стал называться Буддой.

Радость от нашего краткого паломничества омрачило внезапное попрошайничество ребятишек. Денег было не жалко. Обидно было разочароваться в мысли, что нас водят по местам Будды безо всякой корысти. Бодхгая окончательно превратилась в туристическую Мекку. Мальчишки здесь настолько обнаглели, что некоторые, даже еще ничего не сделав для тебя, только завидев издали, уже кричат: «Хелло, пять рупий!».