Леонид Васильев - Солнце над лесом (сборник) Страница 6

Автор этих строк изменил вторую часть фамилии этого чудака по необходимой на то причине.

Сменный механик Царегородцев Петр Георгиевич.

Васильков работал слесарем в гараже, потом в цехе хвойной витаминной муки, работал хорошо. Он прекрасный семьянин. Невысокий рост и худощавость в нем компенсировались удивительной оригинальностью. Он не кончал театральных училищ, но от природы наделен талантом актера. И если он что-то импровизировал, то это было на полном серьезе, без тени улыбки. Ему верили и попадались на удочку даже «рыбы» солидные, из числа больших начальников, а особенно дети.

Во время, когда еще строили цех мукомолки, к нему подошел маленький Сережка Дружинин и спросил:

– Дядя Толя, а что за механизм вы тут строите?

Васильков важно отвечал:

– Завод строим, будем конфеты выпускать!

Сережка с утра до вечера сидел, смотрел и ждал. А когда завод запустили, и в мешки посыпалась хвойно-витаминная мука из еловой хвои и сена, на корм животным, мальчик спросил:

– А где конфеты?..

– Извини, Серега, варенье не завезли!

На перроне кто-то крикнул:

– Вон наш начальник лесоучастка идет!

На Стрелку шел Тебелев Иван Михайлович. Начальник двигался вразвалку. На нем перешитая плащ-палатка, казалось, она накинута на двух крепких мужиков. Кто знавал Ивана Михайловича, мысленно представляет Тебелева в форме японского борца сумо – голова большая, лицо красное, мокрое, щеки на плечах, мешкообразный живот.

Поселковый столяр Чечевин Николай Иванович говаривал: «Мужику с такими габаритами даже в самом большом шифоньере не спрятаться».

Что только не делает природа с человеком, особенно эта – моторная функция кишечного тракта.

Американцы хвалятся своими тяжеловесами, у них некоторые весят по четыреста килограммов, самостоятельно передвигаться не могут, кранами поднимают. Ну и что из этого положительного? У нас чуть полегче, так они сами работают, производством руководят.

Мало кто знает, что, будучи на фронте, Тебелев лихо запрыгивал в люк своего танка, не задевая краев. Есть поверье: ветлугаи, омытые светлыми струями быстрой реки, – народ крепкий, выносливый. На ее берегах рождались и герои, и таланты.

Иван Михайлович родился на Ветлуге, в деревне Бахарево Воскресенского района Горьковской области. Это уж потом отец Михаил увез его жить в лесоучасток Кума, что был в семи километрах от Козикова.

Во время войны танкиста Тебелева ранило. Из госпиталя его на время отпустили домой долечиваться, а потом снова танки, война.

За десяток послевоенных лет у Тебелева дала сбой эндокринная система. Постоянно хотелось есть, и, ублажая потребности, Иван Михаилович набирал вес, стал тяжеловесом, обувь ему застегивала жена Галя.

В Карасьярах они жили большой семьей: мать Мария, отец Михаил, сам Иван, жена Г аля, дочь Сильва, сыновья – Слава, Саша.

… Начальник приближался, дощатый пол перрона жалобно стонал, а Тебелев улыбался рабочим, с каждым здоровался, находя слова. Подавая руку Чумакову, заметил:

– Уж больно ты с водочкой дружишь.

– А что мне с ней ссориться?

– Да вижу, что опохмелился, а побриться забыл!

– Я только самую малость, Иван Михайлович, а не побрился, так это бородой комаров пугаю, чтоб не мешали сверх нормы лес валить.

– Будь осторожен, лес требует внимания, каску с головы не снимай, варежку не разевай, прилетит сучок, так борода не поможет. А ты, Анна, гляжу, новые рукавицы получила? Ну, держитесь, сучки-белогвардейцы, Анка всех порубает. Топор в руках крепче держи!

Тебелев заметил мастеров леса Лобанова, Карпухова.

– А вы что пригорюнились?

– Поговорить бы надо.

– Поговорим, вот присяду на диванчик, и поговорим.

На ходу Тебелев заглянул в пассажирский вагон, оглядел все сверху донизу. За чистоту в салоне вагона похвалил техничку Клавдию Бинцеву.

В диспетчерской за пультом дежурит Иван Кубарев.

Начальник Карасьярского лесопункта Козиковского леспромхоза Тебелев Иван Михайлович.

Встретив начальника, он доложил:

– Тебя, Иван Михайлович, директор леспромхоза уже два раза вызывал.

– Из кабинета вызывал или из дому?

– Первый раз из дому, второй из кабинета.

– Что ему не спится, еще семи часов нету?

– Не знаю, – пожал плечами диспетчер, – по делам, наверно.

– У всех у нас дела, я вот прошагал из дому полтора километра, весь мокрый сижу, да на целый день в лес уеду.

Он снял с плеча тяжелую сумку с едой, расстегнул плащ и сел на старенький, обшитый черным дерматином диван. Спинка дивана при этом прогнулась.

В дверях стояли Лобанов с Карпуховым, в углу за коммутатором копошился, позвякивая цепочкой на широком ремне, связист Костя Г алибин. Иногда сюда заходили кондукторы поездов.

– Ну, дорогие мои мастера, о чем вы хотели поговорить?

– Так известное дело, опять с вагонами задержка получилась, сорвалась вывозка леса.

– Знаю, знаю – разбираться будем, почему такое происходит.

В диспетчерскую заглянул щупленький слесарь по ремонту вагонов Дружинин Анатолий Петрович, мужичок по каким-то причинам навсегда оставшийся холостяком. Он прост до наивности, но добрейшей души человек.

– Ну-ко, иди сюда, – поманил его Тебелев.

И слесарь повиновался.

– Ты что буксы плохо смазываешь, вагоны с рельсов падают?

– Я-а? – по-детски удивился Дружинин, – да что вы, Иван Михайлович, миленький, я смазываю хорошо!

– Наверное, тройным, Змеем-Горынычем смазываешь?

Слесарь заволновался, в его голове закопошились подозрительные мыслишки: «Неужели начальник унюхал, что вчера тройного одеколону употребил?»

На перроне группа рабочих. С ребенком – проводница пассажирского вагона Бинцева Клавдия.

– Да я ведь только чуть-чуть, три пробочки всего и выпил после бани, подлечился, – искренне признался Дружинин.

– Я пошутил, – засмеялся Тебелев, – вижу, трезвый ты. А от какой болезни Горынычем лечишься, тройным одеколоном ведь только снаружи натираются?

– Ничего, и внутри хорошо втирается, аж тепло делается по всему телу! – повеселел Дружинин.

Зазвонил телефон, диспетчер Кубарев поднял трубку, из нее слышался спокойный, но властный голос:

– Тебелев пришел?

– Да-да, сейчас позову!

– Иван Михайлович, – перейдя на шепот, произнес диспетчер, – тебя зовет директор леспромхоза Лаптев Анатолий Андреевич.

Тебелев грузно поднялся с дивана и, готовясь к разговору с директором, мысленно представил его смуглое лицо с сильно развитыми надбровными дугами густых бровей, отчего взгляд кажется львиным, грозным, голос с хрипотцой, говорит негромко, всегда спокоен…

Утренний бой курантов застает директора всегда на ногах, а звуки государственного гимна, раздающиеся из радиоприемника, вызывают у коммуниста Лаптева прилив трудовой энергии.

Потомственный лесопромышленник, он талантливо руководит лесопунктами, всеми отделами производства, инженернотехническим составом и огромным контингентом механизаторов и разнорабочих леспромхоза. Ему безропотно, как пальцы руки, подвластны партийная и профсоюзная организации.

Утром, приводя себя в порядок, Анатолий Андреевич до мельчайших подробностей обдумывает распорядок предстоящего рабочего дня. Он, как опытный шахматист, свои идеи и планы просчитывает вперед, а затем выдвигает их для утверждения на парткомах и разного рода собраниях, совещаниях.

Сегодня особенно радостно на душе, будто где-то звучат победные марши, песни, прославляющие партию, ее вождей и всех трудящихся великого государства. Страна только что отметила выполнение планов очередной пятилетки. Руководители разных рангов, министерств и отраслей, воодушевленные победами и наградами, вновь взвалили на плечи новое бремя задач и планов по развитию и укреплению государства, улучшению благосостояния советских людей.

Лаптев также стремится внести свою лепту – дать стране как можно больше древесины сверх плана.

Леспромхоз неоднократно занимал классные места во Всесоюзном социалистическом соревновании с вручением переходящего Красного Знамени и был занесен в Книгу Почета Министерства РСФСР и ЦК профсоюза рабочих лесной, бумажной и деревообрабатывающей промышленности.

За многолетнюю трудовую деятельность руководимый им Козиковский леспромхоз (позднее лесокомбинат) заготовил и вывез миллионы кубометров хвойной и лиственной древесины, которая по Волге расходилась в разные стороны.

Лесничие ему говорили об экономии лесных площадей: «Стоит ли безрассудно махать топором, ведь лес не вечен?!»

Но директор, уверенный в своей правоте, отвечал: «На наш век лесу хватит, а будущему поколению вырастет новый, вы же занимаетесь посадкой леса». И Лаптев намечал директивы: коллектив Козиковского леспромхоза, вступая в год очередной пятилетки, будет трудиться с еще большим энтузиазмом, еще шире развернет социалистическое соревнование за дальнейшее повышение эффективности производства, производительности труда, улучшение качества выпускаемой продукции, за внедрение новой техники и технологии, выявление неиспользованных ресурсов, за экономию и бережливость, укрепление трудовой и производственной дисциплины.