Леонид Васильев - Солнце над лесом (сборник) Страница 7

За многолетнюю трудовую деятельность руководимый им Козиковский леспромхоз (позднее лесокомбинат) заготовил и вывез миллионы кубометров хвойной и лиственной древесины, которая по Волге расходилась в разные стороны.

Лесничие ему говорили об экономии лесных площадей: «Стоит ли безрассудно махать топором, ведь лес не вечен?!»

Но директор, уверенный в своей правоте, отвечал: «На наш век лесу хватит, а будущему поколению вырастет новый, вы же занимаетесь посадкой леса». И Лаптев намечал директивы: коллектив Козиковского леспромхоза, вступая в год очередной пятилетки, будет трудиться с еще большим энтузиазмом, еще шире развернет социалистическое соревнование за дальнейшее повышение эффективности производства, производительности труда, улучшение качества выпускаемой продукции, за внедрение новой техники и технологии, выявление неиспользованных ресурсов, за экономию и бережливость, укрепление трудовой и производственной дисциплины.

Иногда по праздникам Анатолий Андреевич надевает парадный костюм и любуется отражением в зеркале. Серебряно позванивают боевые награды – ордена Отечественной войны, медали «За отвагу», «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина», «За победу над Германией». Звон наград, словно звон колоколов, отзывается эхом артиллерийской канонады прошедшей войны, где Анатолий Лаптев воевал. Он получил повестку в 1943 году, будучи лесотехником Юринского лесхоза. Уже после войны он получил высшее образование, окончив лесотехнический институт в Йошкар-Оле, и с тех пор посвятил себя заготовкам древесины.

Анатолий прошел полковую школу, потом окончил Ленинградское артиллерийское училище и на фронт попал в феврале 1945-го победного года. И хоть мало повоевал артиллерийский техник Лаптев, но пострелял удачно. Из своих дальнобойных орудий много «гостинцев» успел послать врагу, о чем свидетельствуют награды. А в послевоенные трудовые годы на костюме директора засияли ордена Трудового Красного Знамени, «Знак Почета». Для комплекта, для полноты не хватало лишь Золотой Звезды Героя соцтруда. Анатолий Андреич, подмигнув отражению в зеркале и погрозив пальцем, строго произнес: «Работать надо! Работать!»

Лаптев на работу в контору ходит пешком, кроме случаев, когда едет в командировку к вышестоящим или по территории леспромхоза в лесную сторону далекого поселка Козиково. Коренастую фигуру Лаптева в приметном черно-коричневом плаще и шляпе, с черной папкой для бумаг в руках видит каждый, кто рано встает. Директор идет по Черемушкам, сворачивает на Советскую и по дощатому трапу правой стороны улицы приближается к зданию леспромхоза.

Походка выдает делового человека. Он идет уверенным шагом, чуть наклонив голову вниз влево, будто бы для приветственного поклона прохожим, а в глазах его под мохнатыми бровями радость ощущения свежего утра нового дня. Вот и контора – продолговатый рубленый дом шатрового типа. Вход-крыльцо под шиферной крышей разделяет надвое здание, справа и слева окруженное палисадниками, обнесенное штакетником. Красуются березки, декоративный клен, цветы.

Директору Козиковского леспромхоза вручают переходящее Красное Знамя как победителю во Всесоюзном соц. соревновании. Лаптев Анатолий Андреевич держит флаг.

Здесь металлический сварной каркас, на вершине его пятиконечная звезда с фосфорическим светом. Она зажигается в честь победителей социалистического соревнования. На самом видном месте ярко оформленные и четко расписанные щиты с показателями соревнующихся. Крупными буквами выписан текст морального кодекса строителя коммунизма.

Привлекает стенд фотографий под названием «Наши маяки». Лозунги с призывами достойно встретить знаменательные даты, досрочно завершить задания текущей пятилетки. Перед входом в контору – здравица на красном полотнище: «Слава коммунистической партии Советского Союза!»

Внутри конторы небольшое фойе с большим содержанием. На стенде под девизом «Слава труду» – бархатное знамя с силуэтом В. И. Ленина и надписью: «Победителю в социалистическом соревновании в честь 50-летия Советской власти». Знамя это в развернутом виде – под стеклом. И как оно пришло в Юркино на вечное хранение, рассказывается в кратком перечне успехов коллектива, добытых им на протяжении многих лет, начиная с 1924 года. Перед входом в свое заведение Анатолий Андреевич тщательно отряхивает обувь и со словами: «Здравствуй, моя контора, мой штаб, моя крепость!» заходит в кабинет. Он неспешно снимает верхнюю одежду, причесывает рано поседевшие волосы и, поправив галстук, садится за рабочий стол с телефонами с мыслью: «Сейчас узнаю обстановку по леспромхозу, как идет работа, возможно придется кому-то из начальников лесопунктов послать дальнобойный «гостинец»».

Директор поднимает телефонную трубку и просит телефонистку соединить его с Карасьярами: «Тебелев нужен!»

… А на другом конце провода у телефона стоит начальник Карасьярского лесопункта Тебелев Иван Михайлович.

– Алло, я слушаю. Здравствуйте, Анатолий Андреевич!

– Как идет работа?.. – спросил Тебелева голос с хрипотцой.

– Работаем по плану.

– Мне доложили, вчера из твоего лесопункта на нижний склад лес не поступил. Это плохо, понимашь. Завтра приезжай в леспромхоз, разбираться будем, а звоню тебе по поводу принятия новых социалистических обязательств и встречного плана. Так что готовь народ психологически, чтоб не ново было. Надо показать стране, что и мы не лыком шиты, понимашь.

Тебелев вытер взмокшее лицо, медленно вернулся к диванчику, спинка которого от нагрузки вновь простонала. И начальник лесопункта тихо произнес:

– Фу-у, легко отделался, я думал, за вчерашнее он меня будет пилить полчаса. Пронесло-о, хотя много ли скажешь по телефону? Наверно, завтра на производственном совещании он прямо в глаза добавит.

В диспетчерской стрелка часов показала семь утра. Дежурный вышел на перрон и зазвонил в привокзальный колокол. Взревели моторы поездов, народ суетно заходит в вагоны, занимая места. Рабочим в лес – на север, а пассажирам в Юркино – на юг. Карасьярцы привыкли к распорядку каждодневно собираться на Стрелке в ранний час. Здесь, на дощатом перроне, рабочий класс решает свои проблемы. Чаще говорят о работе, бывает, в горячке спорят до хрипоты, но больше беседуют о жизни, о душевном, о делах сердечных.

Вот по сигналу сели они в вагоны, скоро поезд привезет их в тайгу, и лес вздрогнет от стрекота пил и топоров лесорубов, рева моторов тракторов. А солнце, поднявшееся над лесом, подарит им свет и тепло нового трудового дня.

Мотовозы по рельсам тянут за собой теплушки с рабочим людом в двух направлениях – по Козиковскому железнодорожному пути и Волжскому. Дороги расходятся сразу за поселком в квартале № 116. Здесь, на разъезде, ящик с телефоном, кондукторы звонят диспетчеру – просят разрешения проехать и, если путь свободен, ответственный за передвижение по железнодорожным путям дает разрешение.

Летом паровозы в лес не направляют из-за его дровяноогненного дыхания. По узкоколейке снуют бензиновые мотовозы, но и тех и других скоро заменят многосильные тепловозы.

На поворотах тягачи сбавляют ход, вагоны с лязгом чекаются тарелками буферов, высекая искры. В каждом поезде имеется вагон для некурящих, в нем обычно ездят женщины. Замыкают состав платформы, груженные бочками для топлива, бензопилами, чокерами и запчастями для тяжелой техники.

В вагоне для курящих свобода выбора: хочешь – кури, не хочешь – смотри на других. Играя в картишки, здесь могут повесить «погоны», за этим занятием желающие могут тренировать или совершенствовать свой «русский», так сказать, выражать свое отношение к событиям происходящего языком народного фольклора. Это не возбраняется, но у мужиков девиз – матерись, но будь трезвым: вино можно пить только до работы и после работы, но не во время работы. Рабочим не мешают стуки колес и толчки, в теплушке все заняты делом, молодые дремлют. Начальник, покачивая головой, частенько повторяет: «Эх, молодежь-молодежь, вечером не найдешь, а утром не добудишься!»

Любители игры в домино усовершенствовали стол толстыми досками, теперь при ударе об стол фишки не разлетаются по полу.

Тебелев всегда с народом, сразу два места занял. Вот он услышал голос Тависа Загидуллина. Тот вытащил из-за пазухи кисет и громко объявил:

– Эта табак сам растил, сам сушил, сам мелка резал. От нево кров густеет и хрен таластеет!

Проявляя интерес к самосаду, курильщики одобрительно кивали головами. Пенсионного возраста чокеровшик Иванов протянул руку к кисету со словами:

– Ну, если толстеет – целебный табак, надо покурить, хотя жена меня постоянно пилит – не кури да не кури!

Группа рабочих лесозаготовителей.