Роберт Енгибарян - О, Мари! Страница 75

– То есть ты против русских? – прищурился славянин.

– Мужик, да ты дешевый провокатор! – вспыхнул я. – Майор, будьте свидетелем нашего разговора, потому что этот бугай в сорочке точно доложит своему начальству всякую лживую ахинею!

– Товарищ призывник, – торопливо вмешался напуганный майор. – Вы находитесь в центральном райвоенкомате! Решается вопрос формы вашей дальнейшей службы. В нашей компетенции оставить вас продолжить службу в прокуратуре или же отправить на три года служить в армию, в соответствующее подразделение с учетом вашей специальности.

– Но я прошел полный курс военной подготовки и получил армейское звание лейтенанта запаса, а в прокуратуре – звание юриста второго класса, которое приравнивается к армейскому званию старшего лейтенанта!

– Вопрос о вашем возвращении из запаса на срочную службу решаем мы. Сейчас вам нужно пройти медицинскую комиссию.

– Зачем?

– Таков порядок.

– Ну хорошо, раз порядок, простите меня за переход на личности. Я не сдержался. Не хотел вас обидеть.

– Что, испугался? – усмехнулся здоровяк в гражданском. – Ничего, я тебя так обижу – надолго запомнишь.

– Еще вопрос, кто из нас больше испугался, – парировал я. – Вы же так и не представились. Тогда, может, я бы испугался по-настоящему. Товарищ майор, все это происходит в вашем кабинете, а товарищ Икс, по-видимому, человек злопамятный. Возможно, он захочет продолжить эту тему, так вы запомните, что он мне угрожал. Не говорите потом, что вы об этом забыли.

– Не беспокойтесь, я ничего не забываю. А сейчас идите на медкомиссию. Мой заместитель вас проведет.

– Вот наглец, – услышал я, выйдя за дверь. – Надо его так приложить, чтобы на всю оставшуюся жизнь запомнил.

– Товарищ подполковник, – приглушенным голосом ответил майор Мартиросян. – Самое большее, что мы можем сделать, – призвать его в армию не на два, а на три года. Поскольку он офицер, придется еще пройти республиканский и окружной военкоматы, а там могут быть сбои. У него будут ходатаи.

– Это не самое большее…

Ко мне подошел офицер, и я был вынужден отойти от двери.

Большая комната, где заседала медицинская комиссия, была заполнена молодыми людьми лет по восемнадцать-девятнадцать – я узнал нескольких ребят из соседних дворов. Парни голыми стояли перед небольшими группами врачей, среди которых были и женщины, притом еще не старые. Вся эта процедура показалась мне унизительной, и я, оттеснив молодых, быстро прошел медосмотр.

На выходе меня поджидал майор Мартиросян. Он с торжествующим видом вручил мне повестку:

– Желаю вам, товарищ следователь, доброй службы в рядах советской армии. Через три дня вы должны явиться в призывной пункт с металлической кружкой и вещами, список которых указан в повестке. Предупреждаю: неявка – уголовно наказуемое деяние. Вы об этом знаете не хуже меня.

– Послушайте, товарищ майор…

– Все, – прервал он меня. – Вы уже в распоряжении военкомата, так что ведите себя соответственно.

– Товарищ майор, – продолжал я, не обращая внимания на его грубый тон. – Жизнь не кончается ни сегодня, ни через три дня или три года. Прошу, мне нужно знать, какие еще могут быть варианты? На что намекал человек в гражданском? Моя фактическая жена на чужбине, она вернется через несколько месяцев, мы ждем ребенка. Мне никак нельзя отсутствовать дома…

– Товарищ призывник, разговор окончен. Возьмите расчет и освобождайтесь с работы. Пройдете карантин и оттуда отправитесь на службу. Куда – не знаю: может, на север, может, на восток, но только не в нашу республику и не в соседние. Страна у нас большая. Все, свободны.

Я вышел из военкомата и еще несколько минут стоял на тротуаре, не двигаясь с места.

«Вот бессердечная сволочь, торжествует, – с досадой подумал я. – Интересно, он ненавидит только меня или всех подряд? А что будет с Мари? Меня заберут на три года, а она с ребенком будет ждать меня у нас дома? Я ведь не смогу помогать ей, если она не вернется или даже если будет здесь, а я в армии. Мсье Азат болен, когда встанет на ноги, неизвестно. А что я скажу маме? Может, если бы я не вел себя так возмутительно, все обернулось бы по-другому? Хотя вряд ли. Мои проблемы и переживания для этих людей смешны. Подумаешь, беременная жена ждет в Париже! Пускай приезжает и устраивается на работу в школу в военном гарнизоне, познакомится с бытом офицерского общежития. Чем она лучше миллионов советских женщин, живущих в бараках, в общежитиях, ежедневно простаивающих долгие часы в очередях, чтобы раздобыть еду и одежду? Что же делать? Мари сегодня будет ждать моего звонка. Смогу ли я скрыть свое волнение? Бедная девочка, сколько всего на нее свалилось, да еще я с такой новостью. Как не хочется тревожить отца… не говоря уже о матери. Бедные мои родители, никак я не даю им спокойно жить. Сначала проблемы с Мари, а теперь и армия…»

Я представил, как Мартиросян и столичный кагэбэшник наблюдают за мной из окна, смеются и злорадствуют. Вот ведь как бывает – воображал себя таким храбрым и сильным, а сейчас стою оглушенный, в глубоком грогги! Однако лучше не терять времени, а побыстрее сообщить о случившемся отцу. Решил пройтись пешком, чтобы собраться с мыслями.

Здесь следует сделать небольшое отступление и объяснить читателю, почему я и мои сверстники старались любым путем избежать военной службы.

До Великой Отечественной войны и в первые годы после нее советская армия была материально и технически обеспечена лучше, чем общество в целом, и пользовалась большим авторитетом. В голодной стране служба в армии являлась своеобразной школой воспитания и формирования сотен тысяч городских и сельских ребят, в основном из малообразованных и малообеспеченных слоев населения, открывала путь к достижению более высокого социального уровня, гарантировала сравнительную обеспеченность и обладала престижем в глазах населения. Но позже, уже в середине 1950-х годов, началась деградация. В это время Никита Хрущев стал проводить в армии реформы, включавшие довольно значительное сокращение – вполне оправданное, так как страна была не в состоянии постоянно содержать около десяти миллионов вооруженных людей. Однако, как всегда бывает, даже самые правильные решения реализуются у нас настолько необдуманно, хаотично и коряво, что эффект получается совершенно обратным. Сотни тысяч офицеров, никак не подготовленных к гражданской жизни и профессиональной деятельности, оказались на улице. Героический миф оказался развенчан, вера народа в перспективы достойной, красивой и успешной офицерской жизни, которую показывали в кино, резко заколебалась.

На каждом шагу можно было встретить полуголодных, неухоженных солдат, вынужденных бесплатно выполнять строительные или другие тяжелые физические работы. Моральный и культурный уровень офицерства, пополняемого в основном вчерашними сельскими жителями, рабочими и городской беднотой, никак не мог привлечь детей из интеллигентных семей, перед которыми были широко распахнуты двери самых различных высших учебных заведений. Отсюда и проистекало другое хрущевское новшество – охватить призывом в армию все слои населения равномерно и только после прохождения службы разрешить молодым людям мужского пола поступать на определенные факультеты, в частности на юридический.

Несмотря на массированную агитацию, расписывающую прелести армейской жизни, до населения доходили слухи о зверских нравах, царящих в армии, о дедовщине, о пьяных офицерах, побоями приучавших молодых солдат к порядку и дисциплине. И эти слухи не были беспочвенными, они подкреплялись тысячами фактов. Случаи жестоких стычек между солдатами разных национальностей, иногда со смертельным исходом, стали предметом широкого обсуждения. При этом в российских регионах армейские нравы были намного жестче, а смертей и увечий значительно больше, чем в республиках или в столичном военном округе.

Был и еще один негативный фактор – климатические условия военной службы для жителей разных регионов: южан отправляли служить на север и наоборот. Поэтому, если освободить парней от военной службы никак не удавалось, многие родители давали военкомам огромные взятки за то, чтобы их дети хотя бы служили в родном регионе или в своей республике.

Понятно, что для меня, получившего высшее образование и звание офицера, работа на шахте, на строительстве или в сельском хозяйстве была исключена. Однако мало кого могла бы привлечь перспектива на три года оказаться выключенным из привычной обстановки, находиться в неприемлемых гигиенических и климатических условиях и, наконец, подвергнуться насилию со стороны вышестоящих офицеров и в полной мере испытать непредсказуемость армейской жизни.

Хочу подчеркнуть: именно армейская тема стала одним из важных факторов последующего отторжения республик от российского центра. Страшная вакханалия, царящая в армии, в совокупности с неумением организовать внятную общественную и экономическую жизнь среди гражданского населения в очередной раз убеждала республики в бесперспективности дальнейшего совместного существования в большой России под названием Советский Союз.