Маша Трауб - Не вся La vie Страница 9

Нина отогнала эти мысли и вспомнила, что пора кормить сына.

– Иди ужинать, – крикнула она Владику.

Сама зашла на кухню, открыла холодильник и поняла, что забыла приготовить ужин. Просто забыла. Мясо так и лежало в тарелке на нижней полке. Разморозилось.

Владик покорно пришлепал босой на кухню.

– Иди носки надень, – велела Нина.

– Не хочу, – ответил Владик.

– Сосиски будешь? Или пельмени?

– Сосиски? Пельмени? – Владик повторил, интонируя последний слог вверх, и даже подпрыгнул на месте. Нина позволяла ему есть сосиски с пельменями только в крайних случаях. У бабушки, например. Потому что считала эту еду неправильной и вредной. Зато Владик прямо трясся над упаковкой детских сосисок. Мог съесть штук шесть. Глотал не жуя. Запихивал в рот целиком. – Буду, буду, – закричал он. – Спасибо, мама.

– Так что, сосиски или пельмени?

– Сосиски и пельмени.

Сосиски сварились быстрее. Владик съел. На пельмени его уже не хватило. – «Оставлю для Гриши», – подумала Нина, закрывая тарелку прозрачной пленкой. Подумала и села. Значит, Гриша придет, и она накормит его пельменями. Значит, она никуда не уйдет. Значит, все будет как раньше. Нет, как раньше нельзя. Нина выбросила пельмени в мусорное ведро.

– Владик, иди купаться, – крикнула она.

Владик не ответил. Нина услышала шум воды и заглянула в ванную. Владик сидел и намыливал себе голову шампунем. Сам пошел, без напоминания. А обычно не загонишь. Значит, что-то чувствует. Нина потрогала воду – прохладная.

– Владик, вода же холодная. Ты же простудишься. – Она сделала воду потеплее.

– Мама, не сердись. Я больше не буду, – сказал Владик. Она посмотрела на сына – худенький, бледный, почти синий. Сидит с пенной шапкой на голове и смотрит внимательно. И зайчики в глазах бегают.

Нина вышла из ванной и заплакала. Включила воду на кухне, чтобы Владик не испугался. Она весь день тихо плакала – просто слезы катились, а тут не сдержалась – скулила, как Владик на улице.

Нина как могла успокоилась, плеснула себе в лицо холодной водой и заглянула к сыну в ванную.

– Мама, у меня вода все равно холодная. Можно, я вылезу? Я уже замерз, – попросил он. Нина вспомнила – если включаешь воду на кухне, в ванной ослабевает напор и течет холодная.

– Конечно, мой золотой. Давай скорее. – Нина обернула сына полотенцем и отнесла в комнату. Начинались «Спокойной ночи». Они всегда вместе смотрели «Спокойной ночи» – лежали на диване, обнявшись. Когда к мультику успевал вернуться Гриша, Владик усаживал и его на диван. Гриша говорил, что ему нужно переодеться и помыть руки, но Владик хватал его за брючину и не отпускал. Мультик в такие дни он не смотрел – смотрел на лица родителей. На маму и папу. И держал, вцепившись, обоих за руки.

– Ну что, пойдем, я тебе почитаю, – сказала Нина, когда они вместе допели «Спят усталые игрушки». Это тоже был их ритуал – петь вместе.

Владик лег, Нина взяла книжку и прилегла рядом. Прочитала абзац и спросила, не выдержав:

– Владик, а если мы будем жить вдвоем? Ты и я? Хочешь?

– А папа?

– А папа будет работать и приезжать к нам на выходные.

– А куда приезжать? Сюда?

– Не знаю, может быть, мы переедем в другую квартиру.

– А эта квартира в России?

Нина купила Владику карту мира и повесила над его кроватью. Она рассказывала ему про разные страны и разные языки. У Владика в голове все перепуталось. Поэтому он уточнял.

– Да, здесь, в Москве. Только в другом районе.

– Где бабушка живет?

– Может, там, где бабушка. Или в другом.

– А там по-русски говорят?

– Да, по-русски.

– Нет, не хочу, я хочу здесь жить. В Москве, в моем доме. С папой.

– Хорошо, хорошо.

Нина прочитала еще два абзаца, и вдруг Владик спросил:

– А мою кровать мы тоже заберем?

– Куда? – не сразу переключилась Нина.

– В другой дом.

– Не знаю. Может, и заберем.

– А игрушки?

– Заберем обязательно. Все.

– А шкаф?

– И шкаф заберем.

– А ванную?

– Нет, ванную нельзя забрать.

– И кухню нельзя забрать?

– Нет, нельзя.

– Нет, я не хочу в другой дом.

– Хорошо, Владик, не поедем в другой дом. Все, спать пора.

Нина поцеловала сына и вышла, прикрыв дверь. Владик ворочался и разговаривал во сне. Спорил. Видимо, с ней, с Ниной.

Она сидела и смотрела по телевизору фильм – с середины. Просто чтобы куда-то смотреть. Так и не решила, что делать. Гриша должен был вот-вот вернуться. Как обычно возвращался с мозговых штурмов. Теперь она знала – он вернется от любовницы. Смотрела на часы. Детские, в виде свиньи. По ним она учила Владика определять время. Большая стрелка двигалась слишком быстро. Вдруг зазвонил телефон. Нина опять посмотрела на часы. Никто ей не звонит в такое время. Нина взяла трубку.

– Алло?

– Нина, привет, это Игорь. А Гриша еще не вернулся?

– Нет. Еще нет.

– Ладно, извини, что так поздно. Передай ему, пожалуйста, что я звонил.

– Передам. – Нина положила трубку.

Ей стало плохо. Она легла поудобнее. Но телевизор все равно расплывался. И потолок кружился. «Скорей бы Гриша вернулся, – подумала она. – Вдруг я в обморок упаду? А там Владик. Надо встать и пойти намочить полотенце».

Игорь был давним приятелем Гриши. Адвокатом. Работал в известной адвокатской конторе. Вел все – от семейных дел до уголовных. Ничего особенного в звонке Игоря не было – Нина знала, что муж консультируется с другом по каким-то делам. И просто иногда обедают вместе. Но сейчас она испугалась по-настоящему. И вспомнила давний разговор. Очень давний. Хотя что значит – вспомнила? Она про него и не забывала.

Владик тогда только родился. Месяца два ему было. Нина с Гришей поругались. Нина не помнила из-за чего. Помнила только, что тогда она была не такой, как сейчас. Вытащила чемодан и начала бросать в него вещи. Свои и Владика.

– Все, не хочешь – не надо. Я проживу без тебя. И ребенка прокормлю, – кричала она Грише, кидая вещи.

Он тогда вырвал у нее чемодан, схватил ее за плечи и бросил на кровать.

– Только учти, ребенка я тебе не отдам. Поняла? Я найму Игоря, и он сделает так, что ребенок останется со мной. Ты поняла? Хорошо поняла? Запомни это.

Нина подумала – почему она тогда не ушла? Ведь нельзя жить с человеком, который говорит тебе такие вещи. А тогда не так было страшно, как сейчас. Тогда и работа была, и чувство независимости еще не притупилось. Она осталась, потому что ни на минуту не сомневалась – Гриша сделает так, как сказал. Наймет Игоря и отберет у нее ребенка.

Про тот скандал давно все забыли. И даже не вспоминали. Они с Гришей вообще не ругались. Так, спорили по мелочам. А зачем ругаться? Какой смысл? Только хуже будет. Нина заставила себя подняться с дивана и пошла к Владику. Сын спал, раскинув ручки. Как маленький. Уже большой, но еще такой маленький. А вдруг Гриша решил подать на развод и попросил Игоря все устроить? А вдруг он заберет у нее Владика? Хотя, если он будет с новой женой, зачем ему Владик? Нину начало подташнивать. Она пошла в туалет. Ее вырвало. Сосиской, которую она доела за сыном.

Нина давно для себя не готовила – только для мужа и сына. И доедала за ними то, что останется. Для себя она не умела готовить. Нина скрючилась на кафельном полу. Ее знобило. «Надо встать и пойти налить себе чаю», – думала она.

– Мама, – услышала голос сына Нина. Владик часто звал ее во сне. Она подходила, говорила «ш-ш-ш», и он успокаивался.

Нина схватилась рукой за унитаз – чтобы подняться. «Завтра надо почистить», – подумала она. Перехватила руку и вцепилась в раковину. Умылась. Владик уже не звал, и Нина опять опустилась на холодный пол.

Надо было сделать, как Катька. Нина знала, что Катька периодически уходит в роман. Временные увлечения у нее назывались «фри-ланс». С Гариком тоже начиналось как «фри-ланс», а переросло в «фулл-тайм», то есть в замужество. Катька гуляла осторожно – без ущерба для психического здоровья, своего и Гарикова.

– Неужели Гарик ничего не замечает? – удивлялась Нина.

– Ему не надо, он и не замечает, – пожимала плечами Катька.

Когда у Катьки случался «фри-ланс», она напевала: «Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино…» Нина старалась понять подругу, но иногда совсем не понимала.

У Нины заболел Владик. Сильно простудился. Позвонила Катька – просто так, поболтать. Нина сказала, что сидит с больным Владиком.

– Слушай, я скажу Гарику, что у тебя, ладно? – сказала Катька. – Спасибо.

Нина тогда положила трубку и обиделась. Вот Катька сейчас позвонит Гарику и скажет, что поедет к ней, помочь с больным ребенком. А сама – на «фри-ланс». Неужели нельзя что-то другое придумать? Не про Нининого Владика. Неужели Катька не чувствует, что нельзя придумывать про это?

Нина опять на руках подняла себя к раковине. Умылась. Почистила зубы. Посмотрела в зеркало. Взяла тушь и накрасила ресницы. В ресницах она чувствовала себя увереннее. Вот придет Гриша, и она сможет ему все сказать. И он не отберет у нее Владика – ведь это он виноват. Он ей изменял. А если разводиться? Он отдаст ей половину квартиры? Она ведь имеет право на половину? Надо будет кого-то нанимать – чтобы разменять и купить. А потом ремонт делать в новой квартире. Ладно, ничего. А если Гриша ей не отдаст половину? Тогда к маме? В конце концов, так тоже нельзя. Она молодая, еще ничего. И проживет. На работу пойдет. Только Владику тяжело будет – он тоже не любит, когда что-то меняется. Даже новую обувь надевает с криком. Не хочет, не привык. Хочет старые ботиночки. Только вчера скандал был – Нина новые сандалики Владику для сада купила. Дорогие, красивые. А он ни в какую. На старых уже подошва стерта – воспитательница даже сказала, чтобы новые принесли. Сын рыдал минут двадцать – нет, хочу старые – и все. А тут не сандалики, а дом надо будет менять.