Надежда Нелидова - Свекруха Страница 9

Так. Выработать стратегию. Скажем, пригласить юную племянницу подруги в гости. Пусть сын оценит истинный нераспустившийся бутон: невинность, розовеющую от взгляда, смущённо потупляющую глаза, стыдливо отдёргивающую руку от случайного прикосновения. Пусть-ка, пусть сравнит со своей: сиплоголосой, прожжённой, прошедшей огонь, воду и медные трубы.

Найти в газете объявление: например, молодая женщина даёт уроки английского языка на дому. Желательно чтобы была одинока. Лет так на 10–15 старше сына. В идеале: чтобы мать-одиночка. Если она не совсем дура, из домашних уроков может проклюнуться нечто более глубокое, интимное. Но не больше. Одинокая намыкавшаяся мать реально смотрит на вещи. Рожать точно не станет…

Тем временем стенд с цитатами пополнил очередной стикер с убийственным по неопровержимой правоте содержанием:

«От 0 до 7 лет. Мама всегда права.

От 7 до 14 лет. Мама иногда бывает не права.

От 14 до 20 лет. Мама никогда не права.

От 20 до 30 лет. Мама иногда бывает права.

От 30 лет. Мама, как же ты была права!»

Возможно, это и стало последней каплей, переполнившей чашу сыновнего терпения.

– Мама, мне ещё нет тридцати лет, когда я оценю твою правоту. А пока позволь мне делать ошибки, на которые я имею право, – сказал сын. И ушёл, сняв со «своей» комнатку.

– Представляешь! – ревниво возмущалась Татьяна, навестив их. – Пока, бывало, дома сына заставишь посуду помыть или за хлебом сходить – сколько препирательств, ворчаний, крика, нервов. А тут, ни слова ни говоря, стирает её лифчики и трусы – срам! Моет полы, бежит в магазин как бобик. Только что не подпрыгивает и хвостом не машет. Как это больно, больно…

– Я устала, – призналась однажды Татьяна. – И потерпела полное поражение. «Та» не простит мне, это ясно. Никогда не сбыться мечте о кроткой покладистой снохе. Той, которая заменит в старости дочку, подаст стакан воды. Уж «та» отыграется на мне, беспомощной, по полной программе. Но у меня уже нет иного выхода, понимаешь? Я загнана в угол. Пути к отступлению отрезаны, мосты сожжены.

Знала бы Татьяна, какие настоящие житейские бури её ждут впереди. Сокрушительный удар номер один: выяснилось, что много лет за стенами квартиры муж увлекался не столько делами, сколько своей секретаршей. Второй удар: сын со «своей» родили ребёнка, расписались и столь же скоропостижно разбежались. «Та», ясно дело, не засиделась в разведёнках. Сын («Ха-ха-ха, – заливалась Татьяна, – не обращай внимания, у меня истерический смех!») женился на англичанке. Старше его на тринадцать лет, с двумя детьми. Осел возле них надолго – вероятно, на всю жизнь. Попал в ловушку, тщательно устроенную, замаскированную Татьяной. Какая мировая известность, какое огромное будущее… Англичанка устроила его в свою средненькую школу трудовиком – он и доволен.

Впереди по заснеженной дорожке катились два тепло укутанных колобка, толкали коляску. Я обогнала и оглянулась. Татьяна! В румяном морщинистом дедушке-колобке в пуховичке и валенках с трудом узнала Николая, её великолепного мужа-бизнесмена. А в коляске кто?

– Ё-ёсик! Ёсико – колёсико наше! – Татьяна хотела сказать «Лёшик», но из-за не справившихся с умилением, расползшихся от счастья губ получился «ёсик». Она сразу услала мужа с коляской вперёд, чтобы не разбудить «ёсика» нашей трескотнёй.

Итак, у сына новая семья. У «той» тоже семья. Никому не нужный Лёшик провис между этими двумя полными благополучными семьями. Однажды был глубокий ночной звонок. За дверью маячило ненавистное лошадиное лицо. Скороговоркой:

– Татьяна Сергеевна, я знаю ваше отношение ко мне. Но вы родная бабушка! Меня кладут в больницу по женскому делу, на один день, понимаете (ещё бы не понять, милочка)? Всего один день! Вы можете один день в жизни побыть человеком?! Пусть не со мной – с внуком вашим вы можете быть человеком, я вас спрашиваю?!

А ты, милочка, спрашивала, как Татьяна выкручивалась одна-одинёшенька, когда сын был маленьким? Спрашивала Татьяну, когда вы с сыном ребёнка делали?! И нечего свой крест вешать на других!

Это Татьяна выкрикивала уже в спину «той», в панике, как от погони, громыхающей каблуками по лестнице вниз. На полу в прихожей изгибался в пелёнках «крест», по-мужски терпеливо покряхтывал. Оказалось: мокрый, хоть выжимай. Мокрый и ледяной. «Мама, как же ты была права!» Фразу нужно бы адресовать сыну, да попробуй его выцарапай из-под бока престарелой англичанки.

Подкидыш остался на ночь. Потом, в связи с осложнением у «той», ещё на ночь. И… пока на всю жизнь.

– Знаешь, чего боюсь больше всего? – страдальчески таращит глаза Татьяна. – Что «та» придёт и заберёт Лёшика. Хотя вроде не должна: ждёт ребёнка. Её устраивает сложившееся положение вещей. Подружились с ней и её мужем, представь себе. На что не пойдёшь ради Лёшика. А вот с сыном отдалились, отношения прохладные. Англичанка его, что ли, настраивает против.

– Господи, какие кренделя закручивает жизнь! – Татьяна качает головой, по-деревенски закутанной в платок. Смахивает расписной варежкой снег на скамейке, мы садимся.

– В последнее время философом заделалась. Знаешь, что поняла? Что отцовству и материнству человек научается быть лет в шестьдесят. Не раньше. И начинает понимать это только на внуках. Я сейчас с ужасом думаю: разве мы любили своих детей? Вспомни: да нам вечно некогда было, не до этого, всё бегом, бегом. Дети росли, как обсевки, между делом. Молодость в башке шумела. Гормоны бушевали.

Помнишь, встретимся, одна мечта: скорее бы выросли наши детки, развязали руки, вот тогда заживём! Дуры! – Татьяна поправила платок. – Ничего не соображали. А нужно-то было той любовью… – она подыскивает слова.

– Упиваться ею, глотать, жадно поглощать. Черпать полным ковшиком… – подсказываю, напоминаю Татьяне.

– Злая ты… А у меня, – похвасталась, – на дверях недавно новая цитата появилась. В интернете наткнулась. «Главное в жизни – не любовь, а то, что после неё остаётся». Вот! Про Лёшика думаю: господи, останови время, растяни минуты. Вот мы его купаем – это же такое блаженство, наслаждение: приготовления, суета! Видела бы ты при этом деда: лицо, будто ему самому два годика, и это его в ванночке купают! Кормит кашкой – губами причмокивает. Спать укладываем, ссоримся: кому колыбельную петь. Ревнуем друг к другу, дураки старые… Ко-оля! – трагически вскричала Татьяна. – Дурак старый! Коляску прямо под сосульки завёз! Ко-оля!

Татьяна, мощно, поршнеобразно задвигала бёдрами в толстых лыжных штанах, затопотала к коляске. Тревожиться, спасать, беречь, заботиться. Перетекать в сосуд по имени Ребёнок.

СТРАСТНАЯ ПЯТНИЦА

Безусловно, в этом мире присутствовало что-то. Что-то сверхъестественное, непостижимое. Изредка до Анны доносилось слабое эхо, отголоски неких подающихся лично ей знаков, сигналов – которых, увы, ей не дано было расшифровать. С тем же успехом можно перед букашкой развивать философию Ницше или теорему Штейнера.

Вот, к примеру. На телеэкране мечущаяся фурией по своей навороченной кухне Юля Высоцкая бросалась к духовке, где грозил подгореть её экзотический завтрак, со словами: «Не дай бог!» Одновременно в открытую дверь балкона доносился со двора голос соседки, заботливо напутствующей мужа: «Не дай бог, нажрёшься, паразит!» Анна смотрела телевизор одним глазом, одновременно просматривая газету. Тотчас глаза выхватывали строчку: «…Спортсменка Дарья Недайбог…»

Зачем, почему? Колоритная казацкая фамилия – и не такие встречаются, но… Какое странное, настораживающее тройное совпадение!

Или сын собирался куда-то и кричал: «Мам, где ключ?» В ту же секунду голос в телевизоре жизнерадостно восклицал: «Ключ от всех запоров!» – а едва Анна переключала канал, там начинался фильм «Ключ без права передачи». Ключ от чего, от каких тайн без права передачи вручался не ведающей Анне? Совпадения, совпадения – не слишком ли их много?

На кухне у Анны висели часы с мигающими изумрудными циферками. И вот что она заметила. Она редко на них взглядывала, но стоило поднять на них нечаянно глаза – почти всегда они показывали одно и то же время. 22. 22. Что за тайная сила заставляла её оглянуться именно в этот момент? О чём тщетно предупреждало букашку Анну роковое число?

Когда переезжали на новую квартиру, зеленоглазые часы сломались. Но был компьютер с указателем времени на панели. В первый же вечер Анна скосила на него глаза. 22. 22… Чтобы не напрягаться, заклеила пластырем правый нижний угол экрана.

Каждый человек сдаёт два главных экзамена в жизни. Первый: отношение к престарелым родителям, чтобы после их ухода не мучила совесть. Второй: воспитание детей, чтобы самим уйти со спокойной душой, оставив их самостоятельными в этой жизни.