Николай Островский - Том 3. Письма 1924-1936 Страница 10

Милая Шурочка, я уже писал тебе о периоде сдавленности, который я переживаю. Он ведь еще продолжается, его поддерживает все растущая слепота.

У меня еще есть столько сил, чтобы не сорваться, но это все, что я мог мобилизовать.

Подумай, дружочек мой родной, ведь когда ты приедешь с сынишкой к нам, я не буду тебя видеть. Точка.

Я, возможно, не смогу написать некоторый период, но это будет понято тобой.

Паньков едет за границу.

Шлю привет и жму руки.

Коля.

Привет от матери и Раи. Рая 8 марта вступает в ВКП(б).

20 февраля 1S29 года.

36

А. А. Жигиревой

21 апреля 1929 года, Сочи.

Милая Шурочка!..

Мы только что прочитали твое письмо от 12/IV-29 г. Я теперь отчасти довольно смутно, отрывками знаю последние новости и понимаю, почему о них не пишешь… Только еще несколько дней тому назад вышел из тяжелого периода 1 Ґ месячного бешеного, мучительно нервозного, острого воспаления глаз, просидев все время в темной комнате, без луча света и пролежав без сна не менее Ґ десятка ночей. Это оставило физический отпечаток, и теперь уже 2 дня меня грипп паячит, повальная эпидемия здесь этого добра, никудышная болезнь, а морочит голову, как перед Ревтрибом, то в жар, то в холод, куда пойдешь, что кому скажешь?

Если бы 1/100 часть энергии, расходуемой на эти бесконечные, одна за одной чередующиеся хворобы, которыми я профессионально занимаюсь, потратить на производительную работу, то и выборжцу у станка угнаться трудно было б, а то получаются мыльные пузыри.

Только крепким русским словом, татарски зверским, но иногда просто необходимым можно выявить мою ненависть к этой шарманке, из которой я не найду выхода. Факт один, нехороший факт, но упрямый — это то, что 1929 г., его начало, проходит у меня под знаком минус к 1928 г. Этот минус, еще немножко увеличив[шись], может зачеркнуть жизнь. Для большевиков это означает, что из 100% осталось 10%, если их зачеркнуть, то получится нуль. Из твоего письма читаю, что нашей летней встрече в августе может помешать вот такая же хвороба, какое-то неорганизованное воспаление клеточек, с которым самые лучшие мозги не могут справиться. Я совершенно искренно, без малейшей натяжки тебе заявляю, что это было бы для меня тяжело. Все же можно думать, что этого не будет, я так говорю потому, что мне необходимо тебя видеть, и поэтому я думаю, что мы увидимся.

Ольге Войцеховской написал 2 письма без ответа, мне тоже чудится что-то нехорошее с этим; тов. Паньков мне не пишет, наверно, уехал за границу, вообще никто не пишет, кроме тебя, я тоже никому из-за глаз.

У меня собирается кадр молодежи, хотя пока незначительный и непостоянный, который я безжалостно эксплуатирую с точки зрения читки газет, партийных журналов и т. п. Лозунг для каждого приходящего: «Читай!» Читают до заплетения языков. Глотаю ускоренно, ненасытно все то, от чего отстал. Этот лозунг «читай» является генеральным и, надо сказать, кое-кому утомительным, но факт: я вновь вхожу в текущую жизнь.

Рае дано боевое задание знакомить с молодежью комсомольской: я их обрабатываю, а затем эксплуатирую самым бессовестным образом, это им и мне полезно, хотя скоро выдыхаются, — не любит братва читать, слаба гайка на этот счет.

Присылку «Большевик[а]» приветствую. Даешь, Шурочек, даешь!

Нетрудно догадаться, что это задача стабилизировать те 10%, о которых пишу выше. И хоть поздно, и с мучительным [треском], но в те дни, когда у меня не горит огнем голова, я слышу: «Слушайте, слушайте, говорит Москва». Заговорил немой приемник.

Несколько слов Лёне.

Милый Лёнечка!

Мама пишет, что ты все же не забываешь про Черное море. Как ни хорошо ваше Балтийское, но Черное куда лучше. Здесь пальмы, тепло, чуть-чуть как не в тропических странах. Громадные снежные горы и такая красота, дружок! Недаром все это тебе снится ночью. Вот мама Шура совсем другого мнения об этом, поэтому ты поставь себе боевую задачу, как только мама получит отпуск и будет здорова, поднимай отчаянную компанию за поездку на юг, веди и агитацию и пропаганду. У мамы есть приятельница, про которую она писала, так ты заключи с ней союз и компанию прекращай только тогда, когда будете сидеть в вагоне до направлению Ленинград — Сочи. Веди борьбу за прямую линию: Ленинград — Сочи, никаких уклонов ни вправо, ни влево. Идет, братишка?

До свидания в августе?

Крепко жму твою и мамы руку.

Н. Островский.

21 апреля 1929 г.

37

П. Н. Новикову

22 апреля 1929 года, Сочи.

Милый Петя!

Получил твое письмо одновременно е письмом Наркомпроса. Тов[арищи] спрашивали, получил ли я две батареи, посланные Харьковской радиостанцией. Теперь я тоже кричу о поднятии трудовой дисциплины; подумай, Петя, какой-то разгильдяй носильщик расшиб в кусочки 80-вольтовую батарею. У меня было большое желание расшибить тому идиоту голову. Милый дружок, ты поистине родной человек. Каждую мою просьбу и поручение исполняешь без волокиты, быстро и точно. Перед отъездом Розы сюда, я прошу тебя, забеги в Наркомпрос и занеси мое письмо тов. Шагара. Я пишу им о небольшой просьбе, о лампах. Если они ее исполнят, то ты перешлешь их Розой. Ты пишешь, что секретарь ЦК Комсомола выслал мне деньги, ты зайди к товарищу и скажи ему, что я никаких денег не получал: Пусть он справится — возможна ли ошибка, литературы тоже не получал. Итак, я все-таки жду приезда Розы. Ты ей крепко прикажи, чтобы она не проскользнула мимо Сочи. Ты смотри там не говори ей про меня чего-нибудь страшного, а то обрисуешь меня в бандитских красках. Вспомни бедного Куща и неожиданно свалившуюся на его бедную голову жену с ребенком.

Знаешь, Петруша, когда я читаю о твоих заковыристых летних рейсах, которые уже начали забегать и в Турцию и которые имеют тенденции завернуть в Тулон, Сидней и Сан-Франциско, меня берет сомнение, что скромное маленькое Сочи встретится на твоем пути, в общем шансы на встречу с тобой понижаются. Скажи, дружок, что это у тебя за экскурсантская болезнь? Скажи по совести, ты как, зайцем будешь ездить или легально? Если зайцем, то я советую влазить в птичий ящик вперед ногами, иначе задохнешься. Когда увидишь зеленую фуражку, старайся держаться подальше. Ну, если ты за деньги, то весь мой интерес к твоей экскурсии пропадает. Какая же это экскурсия, так и дурак сможет проехаться. Ты только приезжай, а там мы разберемся. В августе я, наверно, вернусь из санатория в Сочи. Лишь только недавно я выбрался из целой полосы физической депрессии, вчера отвалил кризис грипповый или какой-либо иной чертовины, сам не знаю. Сегодня я имею возможность, силы диктовать тебе письмо. Я, конечно, не все могу написать тебе в этом письме, поскольку у меня шумит в голове. Но еще раз тебя прошу — напиши, когда Роза приедет, чтобы я мог ее встретить. И еще одно — не уменьшай работы по пути в К. П. Милый Петруша, достань иллюстрированный прейскурант на радиоаппаратуру и прейскурант последних цен на радиоизделия, если удастся переслать с Розой. Знаешь пословицу, чем бы дитя ни тешилось… вот и я такой же «ребенок». Ну, а ты вроде мамаши (мне слышится глухой скрежет зубов и длинная волна так метров 800, по которой ты посылаешь меня в довольно далекое плаванье). Вот пока первое послание. Крепко жму твою руку, братишка. Пиши мне с Розой. Привет всем нашим друзьям. Кстати, в какой мутной воде плавает Карась и часто ли попадает на твою удочку, или эта гадкая рыбешка вообще в Харькове не водится. Я было думал послать тебе денег на покупку только что выпущенного нашими заводами громкоговорителя «Рекорд» № 1, по отзывам прекрасного репродуктора. Он стоит 30 рублей, но поскольку у меня есть только 20 рублей, а я не знаю на большом опыте, маленький тов. Петя, что репродуктор был Вами куплен и прислан, я лучше вышлю всю монету сразу и тогда уж, милый Петечка, ты купишь эту машину сразу {Так в оригинале. (Ред.)}. И, проклиная все на свете, посылая по Волге вверх и вниз, я с грустью вспоминаю счастливую встречу со мной, отошлешь его мне с немой просьбой — прекратить превращение тебя в посылочное бюро. Ну, всего хорошего, милый товарищ.

Твой Николай.

Но поручению Островского «ответственный секретарь»

Смирнова.

Сочи, ул. Войкова, № 39. Н. Островский.

22 апреля 1929 года.

38

П. Н. Новикову

16 июня 1929 года, Сочи.

Дорогой Петрусь!

Неожиданно, как снег на голову, свалился Карась. Это сверх программы рекорда Карася. Теперь эта поганая рыбешка лежит и спит, а мы с Розой пишем тебе письмо.

Карась остановился у меня. С его приездом у нас в доме сразу стало веселее. Эти чертенята, т. е. Роза, Рая и Карась — даже мертвого заставят смеяться.

Вчера мы испытывали привезенный Карасем «Рекорд». Такой нежной и чистой передачи мы еще не слыхали, несмотря на то, что ревела гроза. Вся наша семья с большим удовольствием слушала эту первую рекордную передачу. Прекрасная машинка, Петрусь! «Лилипут», окончательно замолчавший в последние дни и поставленный за это в пыльный угол, с обидной завистью смотрит на нового пришельца, так бесцеремонно вытеснившего его из мира, где властвовал и царствовал один он…