Николай Угловский - Подруги Страница 11

— Ой, это мы к майскому празднику чистимся, да, девочки?

— Ну да, к празднику, — коротко сказала Лена.

А Верочка добавила:

— И после праздника у нас чисто будет, Аня.

— Конечно, чисто, как же иначе? — согласилась та, нисколько, впрочем, не уверенная, что и после, праздника «новенькие» будут так же стараться в наведении никому не нужной чистоты.

«Это они только сейчас хотят себя показать, а потом приутихнут, — с усмешкой подумала Аня. — Укатают сивку крутые горки…»

Потом они принялись за дойку. По распорядку надо было прежде закончить дойку, а потом производить уборку, но девчат это нарушение правил не смущало.

Верочка радовалась, что все идет так, как она думала и хотела. Она уже ловко доила кулаком, хотя всю первую неделю учебы у тети Паши это у нее не получалось. С улыбкой Верочка вспомнила сейчас тот злополучный день, когда она подоила первую корову. Как давно и как недавно это было! Через пять минут у нее онемели пальцы — а они были такими же тонкими и по-девичьи нежными, как у Кати, — заныла поясница, от чрезмерных усилий потемнело в глазах. Корова беспокоилась и переступала ногами. До этого Верочка боялась коровьих рогов, но тогда ей было не до боязни — она должна была во что бы то ни стало довести дойку до конца. С одной коровой она все-таки справилась, но на большее у Верочки не хватило ни сил, ни решимости. Она возненавидела свои пальчики — такие нежные и слабые. Пока Верочка мучилась с одной коровой, тетя Паша подоила трех…

Конечно, пальцы побаливали и теперь, они будут, наверное, ныть еще долго, но Верочка понемногу стала уважать их. Они ныли, а все-таки делали свое дело. Правда, вид у них был неважный, хуже некуда, но с этим приходилось мириться. Как говорит Лена: «Эта кожа сойдет, другая появится, попрочнее».

Ох уж эта Лена! Верочка никак не думала, что Лена окажется такой терпеливой. Только откуда у нее это равнодушие ко всему? Уж лучше бы она злилась и ворчала, как Катя, чем вот так отделываться непонятными намеками. Надо как-нибудь ее разговорить, вызвать на откровенность. Но как? К ней ведь не подойдешь просто так, не скажешь: «А ну, Лена, выкладывай, что у тебя на душе». Она, может, и сама тяготится своей скрытностью, не зря же иногда раздражается по пустякам, да, видно, время не пришло высказать сокровенное. А может, некому? Может, тот, кому она могла бы высказать, далеко, там, откуда Лена приехала. Уж не матери, конечно, она пишет такие длинные письма…

В задумчивости Верочка встала со скамеечки и пошла сливать молоко в бидон. Ее взгляд упал на Катю, ожесточенно дергавшую соски у невзрачной на вид черной коровы.

«Спокойней же надо, чего она так?» — с досадой подумала Верочка.

С Катей тоже не все было ладно. Главное, она вообразила, будто в работе доярки никакой хитрости нет. «Ну, подоить, корма задать да навоз убрать — это и дурак сумеет, — сказала она как-то. — Подумаешь, специальность!» «А почему же тогда у разных доярок коровы по-разному доят?» — спросила Верочка. «А это уж от коров зависит, доярки тут ни при чем», — ответила Катя.

Переубедить ее было бы трудно, да Верочка и сама толком не знала, в чем тут секрет. Но она уже догадывалась, что дело не в одних коровах. Вот ведь у них на ферме коровы все не чистопородные, и кормили их одинаково, а почему же Ляпунова от своей группы получала молока больше, всех? Все это было не так просто, как представлялось Кате. Да она, пожалуй, над этим и не задумывалась. Может, потом спохватится, а пока, видать, не то у нее на уме. Вот в поселок собралась, приспичило ей… Через три дня праздник, могла бы тогда сходить, да разве Катю отговоришь? Ей, видите ли, завивку непременно надо сделать, а здесь парикмахера нет. Верочка и сама мечтала о завивке, но как же уйти сейчас? Только начали самостоятельно работать — и вдруг уйти. Что бы подумала о них Марта Ивановна? Нет, надо попробовать отговорить Катю. Должна же она понять…

После дойки девушки собрались в молокоприемной. Надо было записать в ведомость утренний удой. До сих пор это делала Анна Петровна Ляпунова, она считалась старшей на ферме. Кто же будет вести учет без нее? По опыту — Аня Шустикова, но она замахала руками и отказалась наотрез. Катя так устала, что ей было все равно, хотя бы и совсем ничего не записывать. Лена подала карандаш Верочке:

— Пиши, я еще руки не вымыла.

Верочка безропотно стала записывать. В этот момент и появилась в молокоприемной Марта Ивановна.

— Доброе утро, девчата, — приветствовала она доярок. — Быстренько вы управились, вот уж не ожидала. Захожу — и не, пойму, почему так светло стало. Оказывается, вы окна протерли. Пожалуй, их пора совсем выставить. Ну смотрела я твою Смелую, Лена, думаю, все обойдется. Но еще денька два-три не давай ей силоса.

— А он и так весь вышел, — сказала Аня.

— Ничего, сейчас-то мы продержимся. Через недельку можно будет на час-полтора на траву коров выгонять.

Как всегда, Марта Ивановна была ласкова к своим «воспитанницам» — пока все шло так, как она наметила, а это означало, что в скором будущем девушки себя покажут «по-настоящему». Девчата же откровенно восхищались Мартой Ивановной — во-первых, потому, что она была красива и обаятельна, во-вторых, умела красиво одеваться, возбуждая девичью зависть, в-третьих, без обидной снисходительности держалась на равной ноге с ними. В этот раз на Марте Ивановне была синяя кофточка с крупными белыми цветами и широким воротником, узкая и тоже синяя юбка и бежевые туфли на низком каблуке.

— Ой, ну как же-вы ходите по фермам, Марта Ивановна, даже на туфлях пятнышка нет, — изумилась Катя.

— Привычка, — улыбнулась Марта Ивановна. — Вы бы посмотрели на меня, когда я сапоги надеваю — по уши в грязи. Только это ни к чему. Не стоит привыкать к грязи, даже когда работаешь на скотном дворе. А то ведь иные нарочно вымажутся, дескать, смотрите, как я тружусь, себя не жалею… Когда сам грязный, то и вокруг грязи не замечаешь, а это плохо.

— Но как же?.. — недоуменно спросила Верочка.

— А очень просто. На днях я вам выдам вместо синих белые халаты и уверена, что вы их постараетесь зря не пачкать. Ну, конечно, чтобы не пачкать, придется на скотном дворе полный порядок поддерживать, сами понимаете.

— А мы уж и так сегодня чистили, чистили, я даже под потолок лазила, — похвалилась Аня.

— Видела, — кивнула Марта Ивановна. — Теперь за коров надо взяться. Впрочем, пятна на белых халатах вам покажут, где еще надо поскрести. Ну, а начали вы хорошо, я очень рада. Бригадир у вас есть?

Девушки переглянулись.

— Мы могли бы назначить, но хотим, чтобы вы сами себе вожака выбрали, — пояснила Марта Ивановна.

Катя потупила глаза. Верочка скользнула по ней взглядом, подумала и сказала;

— По-моему, Лена могла бы, больше некому.

— Нет, — тряхнула головой Лена. — Я не гожусь… Я предлагаю Веру.

— Верочку? — удивленно переспросила Катя.

— Да, Веру, — решительно подтвердила Лена. — Уверяю вас, Марта Ивановна, наша Верочка сможет.

— Лена! — умоляюще сложила на груди руки Верочка.

— Я тоже думаю, что Верочка сможет, — серьезно проговорила Марта Ивановна. — Других предложений нет? Ну и отлично, так и запишем…

VII

Получилось так, что 1 мая с утра к Осиповым пришли гости — хозяйкин брат с женой и еще одна пожилая тетка, то ли родственница, то ли просто знакомая. Володя из деликатности хотел сразу же уйти, но Алексей не отпустил, сказал, что ему одному со стариками говорить будет не о чем, а посидеть с ними для приличия необходимо. Володя присел к столу.

— Смотри, недолго, у тебя же три трактора пашут и сеют, люди в поле, — предупредил он Осипова. — Логинов узнает — спасибо не скажет.

— Не беспокойся, у меня все налажено, я же вчера каждому растолковал, что надо делать, — заверил Алексей, нетерпеливо поводя носом при виде бутылок и закусок, выставленных на стол матерью.

— Мне-то что, сам рассчитывай, — пожал плечами Володя.

— Для всех праздник, а он что же, окаянный? — вступилась за Алексея мать. — В кои-то веки родные навестят, и уж посидеть с ними нельзя?

Володя промолчал. Собственно, его это не касалось, и предупредил он Осипова потому, что слышал, как Логинов наказывал учетчику-нарядчику с полной отдачей использовать переброшенные с другого участка тракторы, обеспечить их всем необходимым. Почва поспевала неодинаково, и Логинов маневрировал техникой, чтобы не прозевать, быстро засеять подсохшие поля.

Говорить с гостями, действительно, было не о чем. Выпив, они расчувствовались, вспоминали старину и умерших родственников, жаловались на жизнь и болезни. Алексей изредка поддакивал и подливал в стаканы, Володя смотрел в окно и думал о том, что никогда еще в такой праздничный весенний день ему не было так скверно и тоскливо, как сегодня.