Юрий Рытхэу - Полярный круг Страница 17

Нанок по книгам Ушакова хорошо знал об этой экспедиции, но впервые доводилось слышать живого участника.

— Грамотных среди эскимосов тогда не было, — продолжал Тихон Иванович. — Все перемешалось у них — и новое в старое. Это у меня как-то не укладывалось. Вот тот же самый Йерок, вроде бы парень с головой. У него, помню, был очень хороший и дорогой бинокль. Он говорил, что купил его за пять шкур белых медведей. А чуть что — начинал шептать заклинания и вообще частенько упоминал духов… Сейчас народ стал совсем другой. Я ведь отца твоего знаю с малых лет. Уговаривал его, чтобы пошел учиться дальше, ведь из него мог получиться отличный судоводитель. Море он чувствует, как хороший музыкант скрипку. А, вот не захотел: буду хорошим охотником, говаривал он мне и смеялся. Я все упирал на свой пример. Сначала закончил школу, потом техникум, а потом уже Высшее арктическое морское училище. Как ни приеду, хвалюсь перед ним, а он смеется… Но человек он хороший, душевный и справедливый.

Капитан потрогал ладонью самовар и включил.

Самовар запел. Тихон Иванович послушал, склонив набок голову.

— Да, Север имеет волшебство. Притягивает раз и навсегда. Не хотите больше чаю? Ну тогда поднимемся на мостик. Через полчаса будем в Чаплино… Вы сюда надолго?

— Дня три побуду.

— Прекрасно. На обратном пути могу забрать вас.

— Да вы не беспокойтесь.

— Будете отцу писать — привет от меня передайте. Он меня должен помнить.

— Обязательно передам.

Корабль входил в бухту. Впереди чернел маленький низкий островок.

— Знаете, как называется этот остров? — спросил капитан.

Нанок отрицательно мотнул головой.

— Остров Матлю. Именем моего друга назван.

Нанок слышал о Матлю. Это был первый коммунист из эскимосов, основатель колхозов на этом побережье. Шаманы и богатые владельцы вельботов и байдар не раз стреляли в него, запугивали и пытались подкупить. Долгие годы он был бессменным председателем колхоза в Чаплино.

Проходя мимо острова, капитан дал продолжительный приветственный гудок.

На низком галечном берегу показались строения — маленькие домики и среди них два двухэтажных здания, одно из них ярко-зеленое, видимо, недавно выстроенное.

— Близко, к берегу мы не подойдем, — сказал капитан Наноку. — На шлюпке вас высадят. А дня через три, как договорились, зайду за вами.

Он крепко пожал Наноку руку и проводил к борту, за которым на воде уже качалась, поджидая Максима, маленькая моторная шлюпка.

В Чаплино все учреждения располагались в одном доме.

Туда и проводил Нанока молодой эскимос с удивительно подвижным лицом.

Парня звали Анахак. По дороге он успел обо всем расспросить Нанока и дать общее представление о положении дел в Чаплино, являющимся отделением совхоза, центральная усадьба которого находилась в селении Кытнотан.

— Наша заведующая поехала в Провидение. Деньги должна привезти. Зарплату. А сегодня суббота. Если она к шести не приедет — катастрофа будет.

Последнюю фразу Анахак произнес на русском языке.

— Почему? — встревожился Нанок.

— У нас спиртное продается только один раз в неделю — в субботу. Понимаешь, что может произойти? — В голосе слышалась тревога.

— На корабле ее не было, как же она приедет? — сочувственно произнес Нанок.

— Да тут на машине езды всего час, — махнул рукой Анахак. — На газике поехала. А вдруг что с машиной случилось? Надо кого-нибудь послать навстречу.

Возле гаража двое эскимосских парней в засаленных комбинезонах копались в машинах. Один в самосвале, другой в грузовике.

— Слушай, Тагъен! — крикнул Анахак.

Один из парней, тот, который стоял у грузовика, обернулся.

— Взял бы и поехал навстречу Раисе Петровне, — сказал ему Анахак. — Может, что с машиной у них случилось? Я бы мог с тобой, да вот научного сотрудника встречаю. — Анахак кивнул на Нанока.

Тагъен почесал в голове, кивнул и полез в кабину. Машина взревела и понеслась по улице, подняв за собой пыльное облако. Проводив грузовик внимательным взглядом, Анахак повернулся к Наноку и облегченно улыбнулся.

На доме развевался красный флаг. Здесь был сельский Совет.

— Охота у нас плохая, — продолжал прерванный рассказ Анахак. — В нашу бухту зверь не заходит. Зря мы покинули старое место. Думали, что здесь будет лучше: рядом порт, строиться будет хорошо и легко. Строим, правда, много, но для чего? Когда у эскимоса нет хорошей морской охоты, он и во дворце не захочет жить. Настоящая жизнь, когда ты держишь в руке гарпун и от волнения сердце твое хочет выскочить из груди. Ты науканский, должен знать, что это такое…

Возле сельского Совета толпились люди. По всей видимости, и они ждали управляющую отделением.

Нанок поздоровался и вошел в дом следом за Анахаком.

Председателем сельсовета оказалась молоденькая девушка с застенчивой улыбкой.

Она молча кивнула на приветствие Нанока и осторожно взяла командировочное предписание.

— Товарищ Нанок — научный работник Анадырского музея, — громко доложил Анахак.

Девушка слабо махнула рукой, и Анахак замолк, неловко переступив с ноги на ногу и искоса виновато глянув на гостя.

— Проводи товарища в гостиницу. Там сейчас никого нет, вам там будет удобно. — Девушка чуть внимательнее посмотрела на Нанока.

Когда Нанок с Анахаком вышли на улицу, один из стоявших в толпе остановил Анахака и возбужденно сказал:

— Она едет!

— Она едет! — с довольным видом повторил Анахак и обратился к Наноку: — Давай подождем. Вам надо обязательно познакомиться с ней. Хорошая женщина. Добрая.

Газик уже пылил на склоне горы, мчась по желтой ленте дороги, резко выделявшейся на зеленой тундре.

— С ней можно советоваться обо всем, — продолжал расхваливать управляющую Анахак. — Раиса Петровна плохого совета не даст. Она с нами и на охоту ездит, хорошо стреляет.

Газик подъехал к дому, резко остановился, и на землю спрыгнула сравнительно молодая, чуть полноватая женщина с ярким румянцем на щеках. Толпа оживленно зашумела.

— Вот она — наша Раиса Петровна, — с нежностью в голосе произнес Анахак и стал пробиваться к ней сквозь толпу, ведя за руку Нанока.

— Пропустите научного работника! — громко говорил Анахак, и люди расступались.

Нанок несколько смешался. Он уже составил мнение об управляющей отделением совхоза, как о женщине пожилой, умудренной опытом, седоватой и почему-то с мужскими повадками.

— Раиса Петровна, — Анахак подтолкнул вперед Нанока, — это наш гость — научный работник Анадырского музея. Приехал в командировку.

— Очень приятно, — Раиса Петровна подала руку. — Устроились?

— Саникак дала распоряжение в гостиницу, — ответил Анахак. — Сейчас получу деньги и провожу гостя.

— Проводи гостя, — сказала Раиса Петровна. — Деньги сегодня выдавать не буду… А вы, — обратилась она к Наноку, — приходите вечером на моржовую печенку. Квартира моя прямо над вами.

Анахак нехотя поплелся, ворча себе под нос.

Взволнованная толпа у конторы будто еще увеличилась.

Все накинулись на Анахака. Со всех сторон слышался один вопрос:

— Когда будут выдавать деньги?

Анахак безнадежно махнул рукой. По его лицу нетрудно было догадаться, что дела плохи.

— В понедельник…

Прошли почту и телефонную станцию с причудливой антенной на крыше, клуб. На стене была приклеена афиша с объявлением о сегодняшнем кинофильме «Дворянское гнездо».

Вошли в ярко-зеленый дом, который так хорошо был виден с палубы «Маяка».

Гостиница оказалась однокомнатной уютной квартирой. Три застеленные кровати стояли напротив входа, у окна — письменный стол. На кухне — посуда, электрический чайник и большая железная бочка с деревянной крышкой. Анахак приподнял крышку, заглянул и удовлетворенно сказал:

— Сегодня воду привозили — свежая. — Повернувшись к Наноку, продолжал: — Устраивайтесь, работайте. Вам тут будет удобно. Если понадобится помощь — я живу в этом же доме, в следующем подъезде на втором этаже. У меня трехкомнатная квартира: семья большая, четверо детей, — почему-то виновато произнес Анахак.

Он наскоро попрощался и быстро вышел из комнаты. В окно Нанок видел, как Анахак торопливо шагал к толпе возле совхозной конторы.

Нанок раскрыл чемодан, вынул полевой дневник, книги, рукопись неоконченной статьи и все это разложил на письменном столе. Нигде за все время своей командировки он не устраивался с таким комфортом.

Умывшись, Нанок сел к столу, раскрыл полевой дневник и принялся записывать впечатления сегодняшнего дня.

Изредка он поглядывал в окно. Хорошо, должно быть, здесь жить. Тихо. Народу немного.