Якуб Колас - Трясина [Перевод с белорусского] Страница 18

Дед Куприян ходил взад и вперед по двору, хлопотал в овине и стойлах. Старик, как это вообще свойственно людям его возраста, с утра всюду наводил порядок, заботился о мелочной экономии, ворчал. Алеся — ей шел уже девятый год — сидела за прялкой; ее черные волосы были повязаны заношенным платком. Она приучалась прясть, сучила грубые нитки шерсти худшего сорта, неуверенно крутя веретено, И слюнявила тонкие пальчики. Два младших мальчика увлеклись какой-то игрой.

Авгиня вошла в хату.

— Прядешь, доченька? — ласково спросила она.

Авгиня сейчас с особенной нежностью относилась к дочери. Алеся улыбнулась матери, на минуту оторвалась от работы и ясными, чистыми, как родниковая вода, глазами взглянула на Авгиню. Она уловила затаенную грусть матери, но ничего не сказала.

Впервые за долгие годы замужества Авгиня окинула критическим взглядом свое жилище. Дом был крепкий, просторный. Большую часть хаты занимала широкая, приземистая печь с углублениями, выступами, карнизами и нишами по бокам, в которых хранилась домашняя утварь. От самой печи до противоположной стены простерлись нары, такие широкие, что на них можно было лечь поперек… В изголовье возвышалась целая гора больших подушек, клетчатых суконных одеял, тюфяков и домотканых простынь. Около печи, над нарами, были устроены довольно широкие полати, на которых помещался дед Куприян. Над передним краем нар, под самым потолком, был прилажен аккуратно отесанный шест, увешанный одеждой: новыми тулупами — черными, купленными, и желтыми из своих овчин, свитками, халатами. Свисающая одежда отгораживала нары. Около стены стоял сундук с горбатой крышкой, окованной листовым железом. В сундуке еще хранились девичьи наряды. Авгини и добро, нажитое после замужества: полотно, скатерти, полотенца, пояса, кофты и юбки.

Этот сундук особенно любила Алёся. Бывало, останутся они с матерью вдвоем в хате, откроют сундук и начнут, в который раз, разглядывать его содержимое: перстни, спрятанные отдельно в ящике, дорогие платки в ярких сверкающих цветах, с шелковистой длинной бахромой, разноцветные ленты. Для Алеси собирала все это Авгиня и прятала до того времени, когда дочь вырастет.

Мать Авгини не приготовила для своей дочери такого приданого, но и она не пришла с пустыми руками в дом мужа. В хате, кладовой, овине и стойлах всего было вдоволь, и добро росло и множилось. Но сегодня оно не радовало Авгиню, а служило как бы живым укором.

Все же надо было приниматься за работу: приготовить корм для свиней на ночь, замесить тесто, принести воды, затопить печь и сварить ужин. Авгиня переоделась в простенькое, домашнее платье.

— Брось, доченька, прясть. Принеси тесто из клети, пусть погреется в хате, — сказала она.

Алеся понемногу помогала матери. Авгиня хотела, чтобы дочь училась в школе, но Василь не поддержал ее намерения, и Алеся осталась, на зиму дома. Теперь Авгиня твердо решила на будущий год послать дочь в школу, она и одна справится с хозяйством. Сама Авгиня была неграмотной. События последнего времени поколебали ее уверенность в прочности и нерушимости стародавнего жизненного уклада. Был царь — его сбросили. Потом была революция. Теперь пришли эти незваные легионеры. Но война с ними еще не кончилась, а что будет дальше — пока неизвестно. Авгиня ничего не имела против того, чтобы вернулись большевики. Это были свои люди, а не чужаки, которые сразу начали с арестов.

Только к вечеру пришел Василь Бусыга. Спеси в нем стало сейчас еще больше, чем в былые времена. Переступив порог, он очистил снег со своих сапог и хозяйским взглядом окинул хату. Потом снял шапку, перекрестился на образа, словно благодарил, святых за счастливо прожитый день, и уже тогда, кряхтя и отдуваясь, чтобы показать, как он утомился, стал раздеваться.

Василь обдумывал, с чего бы начать разговор с женой. Выпалить сразу важную новость — не стоит. Для этого надо выбрать подходящий момент. Искоса взглянув на Авгиню, Василь немного смутился. Она избегала его взгляда и была явно чем-то опечалена. Этого обстоятельства Василь не предвидел. Разговор, обдуманный по дороге, сейчас был некстати.

— Ну, что нового у тебя? — спросил Василь.

— Ничего, — сухо ответила Авгиня.

— Лучше ничего, чем дурное, — деловито заметил Василь.

Он еще больше убедился, что Авгиня чем-то расстроена, и виновником этого недовольства прежде всего почувствовал себя. В чем же, однако, его вина? Это он выяснит в ходе беседы. Но плохое настроение жены его очень расхолаживало, и он сказал уже без особого воодушевления:

— Ну, Авгиня, можешь меня поздравить: с сегодняшнего дня я войт.

— А что значит войт, и кто тебя назначил на эту должность?

Тон ее свидетельствовал по меньшей мере о неуважении к его новому посту и, кроме того, чем-то напоминал допрос. Не понравилось это Василю.

— Какая муха укусила тебя сегодня?

— Надо с людьми ладить, а не с панами.

Авгиня явно на что-то намекала. Василь вскипел;

— С какими это людьми? Что ты меня учишь?

Алеся испуганно взглянула на мать. Она очень боялась Василя, особенно когда тот сердился. Почувствовала приближение бури и Авгиня. Ссориться она не любила, но и сдавать свои позиции не собиралась. Она только прибавила немного мягче:

— Паны твои нетвердо на земле стоят. Они также быстро могут покатиться назад, как и прикатили сюда. А с людьми тебе жить придется. Послушал бы лучше, что люди говорят.

— Какие люди? Талаш и Рыль? Тьфу! Этих людей в тюрьму сажают. Чего захотели! Своевольничать! Грабить! Безобразничать! Позатыкают им глотки, голодранцам, как этому старому разбойнику Талашу!

— А ты будешь для панов стараться и людей топить?

— Не для панов, а для тебя. И для себя, детей, порядочных хозяев… Тоже нашла людей! Разбойники это, а не люди, — со злобой сказал Василь, но не чувствовал себя победителем даже в своей собственной хате.

20

Не было в глуши Полесья ни газет, ни телефона — этих надежных средств связи, быстро оповещающих людей обо всем, что происходит на свете. Но кое-какие вести все же доносились в глухие медвежьи углы. Из уст в уста, от села к селу, по дорогам и тропинкам проникали они, и люди узнавали, что творилось там, где обосновались захватчики. И воспринимались эти вести по-разному. Одних они радовали и обнадеживали, другим приносили тревогу и печаль. По-разному относились к этим слухам Авгиня и Василь Бусыга.

Сильнее всего взволновало жителей известие о разоружении крестьянами конвоя. Услышав эту новость, Авгиня обрадовалась: она надеялась, что среди бежавших был и. Мартын Рыль. Василь Бусыга, наоборот, помрачнел от мысли, что Мартын снова на свободе. Беспокоило его также то, что дед Талаш упорно скрывается в лесах и даже арест Панаса не заставил его явиться с повинной к новым хозяевам.

Значит, дед или не знает об аресте Панаса, или что-то задумал неладное. Василь, как войт, должен был об этом крепко подумать. Не помешало бы посоветоваться с единомышленниками. Бесконечным потоком плыли мысли Василя.

Авгиня тайком от мужа зашла к бабке Насте. Это случилось на следующий день после того, как дед Талаш и Мартын Рыль приходили на ночевку. Бабка Наста примостилась на дубовой колоде около печи, погрузившись в свой невеселые думы. Обидно было бабке: испокон веку жили в бедности, зато никто их не трогал, а теперь такая навалилась беда — совсем разорились, и жизнь разбита. Забрали Панаса, гоняются и за дедом, а как все это обернется — неизвестно.

В хате, кроме бабки, никого не было. Максим и жена его Алена — она только сегодня вернулась от родителей — пилили дрова. Они недавно поженились, и детей у них еще не было.

Зачем сюда пришла Авгиня?

У нее была смутная надежда услышать что-нибудь о том, что день и ночь занимало ее мысли. Ей хотелось разузнать, как живут и что думают люди, к которым так враждебно относится Василь и окружающие его. У Авгини не было уверенности в том, что нынешнее положение, возникшее в результате бурных событий последнего времени, укрепится. Она склонялась на сторону противников Василя, особенно сейчас, когда он стал служить у захватчиков.

Бабка Наста очень удивилась, когда Авгиня вошла в хату.

— Добрый день, бабушка, — ласково поздоровалась Авгиня.

Голос ее звучал такой неподдельной искренностью, что бабка Наста немного успокоилась.

— Садись, Авгиня!

Бабка засуетилась, подыскивая место для гостьи.

— Ничего, бабушка, я на минутку забежала к вам.

Авгиня села на нары против бабки.

— Пришла я к вам, бабушка, — Авгиня сразу приступила к делу, чтобы бабка не сомневалась в цели ее прихода, — попросить спрясть для меня немного шерсти. Одна никак не управлюсь.

Бабка Наста вздохнула.

— Что же, можно взяться. Работы у меня особой нет. Да и Алена вернулась. Вечера долгие, и день тоже тянется, когда работы нет. Сидишь и думаешь. Думаешь, гадаешь, голова пухнет, не знаешь, куда деться, чем руки занять. А тут еще керосин весь вышел, в потемках сидеть приходится, сейчас и не достанешь ничего.