Олесь Донченко - Золотая медаль Страница 2

Тут можно читать бесплатно Олесь Донченко - Золотая медаль. Жанр: Проза / Советская классическая проза, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

Олесь Донченко - Золотая медаль читать онлайн бесплатно

Олесь Донченко - Золотая медаль - читать книгу онлайн бесплатно, автор Олесь Донченко

— Бездельники! Болтают здесь! Сейчас урок начнется!

— Софа! Смилуйся! — схватился Виктор за спину. — Так и искалечить можно.

У Софы поблескивало на груди несколько спортивных значков, она очень дорожила ими и гордилась правом носить их, особенно значком парашютиста — голубым, с раскрытым парашютом.

Все четверо весело пошли раздеваться.

Софа Базилевская первой сняла на ходу пальто и убежала из раздевалки. Юле показалось, что Виктор слишком внимательно посмотрел ей вслед, и стало почему-то досадно. И почему-то вспомнилось, что Базилевская — лучшая волейболистка и что ребята считают ее очень красивой девушкой.

Жукова подумала: «Что же в ней красивого? Лицо куклы? Брови, которые она, наверное, выщипывает?»

2

Урок истории в десятом классе подходил к концу.

Юрий Юрьевич уже успел вызвать нескольких учеников и теперь объяснял новый материал.

Учитель говорил негромко и просто. Речь его лилась легко и непринужденно. В его голосе угадывались десятки неожиданных и живых интонаций, он умел с первых слов завладеть вниманием всего класса, и уроки его были интересными и всегда казались ученикам короткими.

Есть педагоги, для которых работа в школе с течением времени превращается в рутину, их уроки приобретают обычные, заученные формы и застывают в них, как холодное литье. И ученики на таком занятии тоже остаются холодными, их не волнует то, что равнодушно рассказывает учитель, и одна у них мысль: скорее бы звонок!

Юрий Юрьевич Голубь учительствовал свыше тридцати лет, но каждый новый урок был для него источником творчества. Он ненавидел равнодушных ремесленников и прививал ученикам мысль, что человек должен быть творцом в любой профессии.

Преподавая десятиклассникам историю, старый учитель-коммунист был у них вместе с тем, начиная из седьмого класса, классным руководителем.

Как выросли эти ученики! Им было уже тесно за школьными партами, они напоминали птенцов, которые вот-вот должны вылететь из гнезда. И именно теперь, когда его воспитанники учились в школе последний год, Юрий Юрьевич в особенности остро ощущал свою ответственность за их будущее.

Он любил их родительской суровой любовью и знал, что и они его любят, хотя часто позволяют себе проказы, которые доставляют ему неприятности и огорчают. В конце концов, это были большие дети, в которых серьезность еще соседствовала с озорством. Но его забавляли и трогали их откровенность, честность, страстность, коллективизм и дружба.

Многие из них поверяли ему свои горе и радости, просили совета, рассказывали о тайнах, делились заветными мечтами. Это было радостной наградой за долгие годы работы.

Но кое-кто из учеников вызывал у него глубокое беспокойство. Разговаривая, например, с Лидой Шепель, слушая ее ответы на уроке, он будто видел перед собой деревянный манекен портного. Шепель могла с удивительной сухостью рассказывать про наиболее волнительные события, и казалось, ее интересовало только одно: какую оценку поставит учитель.

Юрий Юрьевич внимательно присматривался к ученице и знал, что назревает серьезный разговор с нею и что конфликт между Шепель и всем классом неминуем. Он ждал этого разговора, был готов к нему, с каждым днем убеждался, что Лида сама приближает «взрыв».

А такие ученики, как Мечик Гайдай, всегда прилизанный, подчеркнуто аккуратный в эффектном галстуке — предмете особых забот, наводили на печальный вопрос: к какой деятельности готовит себя Гайдай? Какие у него идеалы, мечты?

Сегодня на уроке Юрий Юрьевич рассказывал об образовании и культуре в России перед буржуазно-демократической революцией в феврале 1917 года. Далеко не все то, о чем он говорил, можно было найти в учебнике. Никто из учеников не знал, что вчера до поздней ночи он готовился к этому уроку.

А впрочем, «готовился» — явно не то слово. Для него это был творческий процесс, который вызывал и вдохновение, и наслаждение. Как и у настоящего художника, были у него тяжелые часы неспокойных раздумий, болезненных поисков, острого недовольства своей работой.

Юрий Юрьевич детально разработал план урока, подобрал нужную для темы литературу, записал целый ряд вопросов, которые наталкивали бы учеников на самостоятельные выводы. Приготовил несколько диаграмм, нашел копию картины художника Богданова Бельского «У дверей школы». На отдельном листе написал заметки собственных воспоминаний о первых годах своего учительствования.

Свой рассказ он так и начал воспоминаниями, как восемнадцатилетним юношей приехал учительствовать в село на Полтавщине и как местный поп шпионил за молодым учителем. Отец Мефодий подговаривал школьного сторожа подслушивать, о чем учитель рассказывает ученикам и всегда ли перед уроками читается молитва господняя.

— Ну, а сторож, дедушка такой был, все мне передавал до последнего слова!

Юрий Юрьевич лукаво улыбнулся, снял пенсне, протер платочком и посмотрел против света на стеклышки. Близорукими глазами глянул на класс и так, прищурившись, с улыбкой, какое-то мгновение стоял молча, будто стараясь ярче восстановить в памяти картины прошлого.

— И этот же дедушка-сторож, звали его Мироном, однажды отчебучил такую штуку. Пришел к попу и говорит: «Ой, батюшка, что сегодня наш учитель о вас в классе рассказывал! Дайте, батюшка, чарочку, а то у меня в горле пересохло — так спешил я вас известить о том скорее!» Отец Мефодий — представляете, как это он наливает деду одну рюмку, другую. Пухлые руки дрожат, глаза разгорелись: «Быстрее, быстрее же говори, какую хулу он на меня возводил!» Дед Мирон выпил, покачал головой: «Ой, настоящая хула, что и говорить! Собственными ушами слышал. Сякой-такой батюшка! И такой, и переэдакой!» У отца Мефодия лопнуло терпение: «Какой же? Какой? Или может, у тебя и язык не поворачивается произнести?» — «Ой не поворачивается, батюшка! Как начал, как начал: святой, говорит, наш батюшка отец Мефодий, преподобный! За всех нас перед богом день и ночь поклоны бьет, поэтому у него и нос такой синий, об пол расплющил! И мы, говорит, должны любить его и уважать, так как он наш заступник перед самым царем Небесным! Его душеньку, говорит, давно уже ждут в раю ангелы, даже устали дожидаться! Такое-то рассказывал о вас наш учитель!» А у меня, никогда и речи о попе не было!

Юрий Юрьевич, так же лукаво улыбаясь, надел пенсне.

— Словом, отец Мефодий остался ни при том, ни при сем. С одной стороны — разочарование, с другой — приятно. Но лучшие чувства у батюшки победили, и он решил отблагодарить меня, выхлопотав надбавку к месячному жалованию: вместо двенадцати рублей, я стал получать тринадцать.

В классе прошелестел смешок.

На первой парте подняла руку Нина Коробейник, пухленькая и невысокая девушка, лучшая в классе ученица:

— Извините, Юрий Юрьевич, я хочу спросить: вы не отказались от этого поповского подарка? Я бы, например…

Класс взорвался дружным смехом, не дал ей договорить.

Юрий Юрьевич развел руками:

— К сожалению, у меня тогда еще не было такого, знаете, высокого сознания… И вдобавок это продолжалось недолго: через полгода, по доносу того же отца Мефодия, меня чуть не упекли туда, где козам рога правят. За что? А батюшка как-то узнал, что я читал школьникам стихи Тараса Шевченко!

Теперь учителю уже легко было перейти и к цифрам, и к диаграммам, которые характеризовали состояние образования в дореволюционной России. Показал он и картину «У дверки школы». Удачно поставленным вопросом вызвал учеников на спор — удался ли художнику его замысел?

Тему картины легко было связать с рассказом о народных талантах, которые в те беспросветные времена не имели ни признания, ни поддержки, и учитель рассказал про Мичурина и Циолковского, о трагической судьбе экспедиции Седова…

Пенсне поблескивало то тепло, то строго. Когда Юрий Юрьевич волновался или сердился, за стеклышками метались синие молнии. С треугольничком русой бородки и в своем неизменном пенсне он был похож на Чехова.

— Юрий Юрьевич! Можно?

Учитель изумленно глянул на Лиду Шепель. Она редко обращалась с вопросами.

— Я не понимаю, — сказала ученица, — вы сегодня нам много рассказали такого, чего нет в учебнике. Как же быть? Вы на следующем укоре будете спрашивать об этом? Все ли надо учить?

Снова весь класс взорвался смехом.

Только Юрий Юрьевич, насупив брови, молча ждал, пока настанет тишина. За стеклышками пенсне что-то сверкнуло и потухло, снова сверкнуло коротко, как вспышка спички.

— На свой вопрос, Шепель, вы только что получили дружный ответ всего класса. Я вас очень прошу, подумайте как следует, что означал этот единодушный смех ваших одноклассников. Подумайте… Садитесь!

Этот небольшой эпизод не мог избавить учителя от ощущения, что в классе натянута певучая струна — на каждое слово она откликалась живым трепетом. Радостно прислушивался к ней Юрий Юрьевич, читая на лицах учеников их мысли.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.