Михаил Костин - Корж идет по следу Страница 20

Дворник улегся на холодной печке и долго ворочался с боку на бок, день за днем перебирал в памяти прожитую жизнь, вздыхал…

Когда в окнах посветлело, он неслышно спустился на пол. Напился воды и подошел к койке.

Гость, видимо, спал беспокойно, возился. Одеяло лежало поперек койки, подушка сползла на край, и у самой головы спящего из-под нее высунулось что-то черное, Кобылко пригнулся пониже и увидел рукоятку пистолета.

Старый друг

Днем Кобылко отправился к управляющей третьим домохозяйством Варваре Никитиной и попросил ее посодействовать в прописке родственника, приехавшего с Украины. Он рассказал ей такие страсти о мытарствах «калеки» Лозинского, что сердобольная по натуре Никитина прослезилась и обещала сегодня же все сделать. Она дала дворнику листок прибытия, растолковала, как лучше написать заявление в милицию, и попросила принести ей домовую книгу вместе с паспортом родственника. Часам к пяти она вернула паспорт со штампом прописки.

Таким образом, Симон Лозинский без особого труда нашел себе надежное пристанище в подвале дворника.

По этому случаю он вручил Кобылко тысячу рублей и попросил его сходить на базар.

— Нужно вспрыснуть побратимство и новоселье. Кстати, и у вас, наверное, голова болит после вчерашнего, — он кивнул на пустую бутылку, все еще стоявшую на столе.

— Да, трошки було, — согласился дворник и, вспомнив все вчерашние неприятности, рассказал о них.

Лозинский успокаивающе похлопал его по плечу.

— Не огорчайтесь, Онисим Андреич! Сапоги справим новые, я ж спец по этой части. А деньги — дело наживное. Денежки — воробушки, улетят и прилетят. Идите себе…

Вслед за ушедшим хозяином Лозинский выгнал на улицу и Волчка. Запер дверь на крючок. Тщательно, словно делая обыск, осмотрел, обшарил все уголки комнаты. Ничего подходящего не оказалось. Тогда он вынул из подпечка топор и попытался поднять хотя бы одну из половиц. Но они держались крепко, прижатые прочными широкими плинтусами. Отдирать их силой не имело смысла, станет заметно. Возвращая топор на место, Лозинский обрадованно выругался.

— Дурень, чего же я ищу!..

Он быстро развязал вещевой мешок, достал два черствых, затвердевших кирпичика хлеба. Положил их в подпечек и кочергой задвинул в дальний угол…

— Вот так! Остальное мы спрячем с помощью этого ободранного пана, чтобы еще крепче связать его… Ну, черт возьми, кажется, теперь я могу вздохнуть наконец свободно!..

В последние двое суток Лозинскому пришлось пережить немало треволнений.

Неприятности начались сразу, как только он покинул самолет. Парашют зацепился за ветви сосны, и Лозинский беспомощно повис на стропах в пяти метрах от земли. До ствола с короткими обломанными сучьями было, казалось, недалеко, но как он ни старался, так и не мог дотянуться До них. Попробовал помочь себе раскачиванием — тоже ничего не вышло. Оставался один выход: резать стропы и падать. Он, не задумываясь, сделал бы это, будь у него две ноги. Но при одной, с непривычным деревянным протезом, не видя, что на земле, прыгать было рискованно. А висеть между небом и землей — еще рискованней. Пришлось вынимать нож…

Здоровая нога смягчила удар, зато деревяшка так сильно отдала в культю, что Лозинский, на миг потеряв сознание, с глухим стоном повалился в траву. Оправившись, он поспешно избавился от лямок парашюта и, превозмогая жгучую боль в ноге, заковылял наугад в чащу.

Через некоторое время он вышел на берег небольшого озера. Здесь решил отдохнуть.

Лес кругом стоял не шелохнувшись. Лозинский чутко прислушивался, надеясь уловить хоть шорох, треск сучка или приглушенный разговор. Тихо… Несмотря на то, что за несколько минут перед высадкой летчик выключил моторы и скорость самолета уменьшилась, подручных Лозинского все-таки разбросало.

Он забрался под ветки разлапистой ели. Вещевой мешок передвинул на лямках поближе к голове и прилег, вытянув горящую, словно в огне, ногу. Он прикрыл глаза, впал в полузабытье, в то же время по-звериному настороженно продолжая ловить каждый звук.

Лозинский не торопился собирать группу. Он знал немало случаев, когда парашютные десанты гибли на первых же порах из-за поспешного сбора. Пусть ночь, пусть кругом тишина и кажется — ни единой души кругом. Не верь! Все это обманчиво. Лучше выждать некоторое время, убедиться в действительной безопасности и только тогда сходиться.

Правда, в случае беды группой легче обороняться, но Лозинский ни в коем случае не хотел доводить дело до схватки.

Небо над лесом начало светлеть. Лозинский осторожно выглянул из-под ветвей.

В лесу царил еще сумрак, и только над озером курился белесый туман.

Неожиданно Лозинский уловил непонятный, постепенно приближавшийся к нему шум… Он проворно выбрался из-под ели, встал, весь превратившись в слух… Как будто шло стадо кабанов… Но они же не водятся в этой полосе России… У вдруг по лесу гулко прокатился выстрел! За ним последовал второй, полоснула короткая очередь автомата…

Лозинский метнулся к озеру. Он обеими руками рванул карманный клапан на прорезиненном поясе, выхватил тонкий и длинный резиновый шланг. На одном конце его был раструб для рта и носовой зажим, на другом — пробковый блин, вырезанный точно по листку лилии и раскрашенный под него. На воде он совершенно терялся среди настоящих листьев и прочно удерживал один конец шланга.

Погрузившись в воду, Лозинский поплыл. За спиной продолжалась перестрелка. Он молил бога, чтобы она длилась как можно дольше. Тогда он сумеет добраться до противоположного берега.

Вот он уже близко… Совсем рядом… Наконец Лозинский нащупал ногой дно и тяжело вышел на берег. Песок занимал полосу шага в три шириной, дальше тянулась густая осока, кочки и мелкий кустарник.

Лозинский дошел до осоки и на минуту перевел дух. Выстрелов не было слышно. Даже шум сзади затих. Как будто ушел… Лозинский хотел уже двигаться дальше, но неожиданно перестрелка разгорелась с новой силой и теперь, кажется, впереди. Черт возьми!.. Неужели взяли в кольцо?! Раздумывать было некогда. Лозинский попятился в воду, стараясь точно вступать в свои же следы. Дойдя до глубины, выпустил из рук пробковый блин и ушел под воду… Дальше, еще дальше…. Его охватила плотная, до звона в ушах, тишина. Он опустился на колени, потом лег на мягкие, словно перина, густо разросшиеся водоросли…

Время тянулось медленно. Постепенно Лозинского начал одолевать холод. Он настойчиво добирался до каждой клеточки тела, заставлял дрожать, а Лозинский боялся пошевельнуться, чтобы не поднять со дна муть и тем самым не выдать себя. Правда, поверхность озера густо покрыта листьями лилий, но осторожность никогда не мешает. Он старался не думать об окружавшей его воде, закрывал глаза и мыслями уходил наверх, в лес. Что там творится сейчас?.. Кто еще уцелел из группы?

Но сейчас нужно было заботиться только о себе. На остальных ставь крест, если даже они и живы и ушли от облавы, что, конечно, мало вероятно. Не будешь же подавать им сигналы, когда где-то, может быть, рядом, притаились преследователи и только тебя и ждут. А один он уйдет наверняка. Не зря так тщательно изучал эту местность по карте, знает названия здешних сел и деревень, станций на железной дороге. Самое главное — дорога. Только добраться до нее!.. Если радист жив — он знает, как разыскать его…

Через четыре часа, когда все тело застыло в невыносимой судороге, он осторожно поднялся на поверхность.

Кругом стояла тишина, только ветер глухо шумел вершинами сосен. Легкие облака медленно плыли над озером. Лозинский долго прислушивался, зорко просматривал окружающий лес. Все спокойно. Он вышел на берег, ползком добрался до кустов. Передохнул, снова прислушался и осмотрелся. На всякий случай достал пистолет и гранату. Не торопясь побрел в чащу.

Он пробирался перелесками, балками и оврагами, минуя дороги и населенные пункты. Еще в лесу Лозинский снял тяжелые ботинки с шипами, сделанные специально для маскировки. Сейчас он шел в одном лишь легком ботинке. Деревяшка была голой и глухо стучала по земле. Время от времени он останавливался и из склянки с креозотом поливал следы.

К полудню он был далеко от места выброски.

На пути попалась какая-то речка. Берега ее густо поросли тальником. Здесь Лозинский остановился на дневку.

Первым делом следовало избавиться от всего лишнего. Он вынул резиновую подкладку из вещевого мешка и уложил в нее шланг, непромокаемый чехол с бумажника, компас, кинжал и пояс с четырьмя гранатами. Крепко увязал все в узел и швырнул его в воду. Он тут же ушел на дно — осколочные, с чугунной оболочкой гранаты, сработали за груз. Не был выброшен только пистолет. Он еще мог пригодиться, и потом для него имелся надежный тайник в деревянной ноге, где хранились три автоматические ручки особого назначения.