Илья Штемлер - Гроссмейстерский балл Страница 20

Маркелов потушил сигарету о стенку и повернулся. Стас тронул его за плечо:

— Погоди. Я еще не все сказал!

Круглое лицо Маркелова чуть побледнело, он сбросил с плеча руку Стаса.

— Ты что, драться собираешься?

— Упаси бог! — ужаснулся Стас. — Наоборот! Мир — дружба! Нет, действительно, что случилось? Бросили под хвост девять тысяч рублей? Так на фоне миллиардного бюджета это же чепуха! Во-первых! А во-вторых, деньги не мои! А в-третьих, какая мне польза от того, что я поссорюсь с тобой? Ты, например, подарил мне сигаретку! Пусть с тобой борется завком. Они за это получают зарплату. А мне-то что, правда, Маркелов?

Женя отошел в сторону и повернулся к Филиппу.

— Обижен, что не досталось место в конструкторском отделе? Ход ищешь?

— Что?!

— Копаешь, говорю. Закон джунглей…

В соседней комнате скрипнул стул. Что ей там не сидится? Филипп видел круглое Женькино лицо. Такая мысль могла прийти только ему, Маркелову, чтоб побольней оскорбить. Отвечать не было смысла. Да и ни к чему.

Филипп наклонился и подобрал разбросанные у батареи концы питания. Левка подошел к Маркелову, расставил ноги и заложил руки за спину.

— Ты подонок!

— Отойди…

— А вот не отойду. Мы с тобой учились не один год и знаем, что́ ты собой представляешь. Если хочешь, ты и вправду сидишь на месте Филиппа. Понятно?!

— Тихо! — заорал Стас и повернулся к Маркелову: — Ладно, мотай отсюда! Сквози!

Женька усмехнулся.

— А ты-то, ты-то… Магнитофоны и приемники ремонтируешь из заводских деталей. Весь наш отдел тебе должен за халтуру… Ты левак и спекулянт!

Маркелов не договорил. Стас чуть отвел плечо и взмахнул рукой. (По всем правилам бокса — корпус, плечо, рука.) Маркелов повалился на стол, сбросив паяльник и фотоумножители в белых коробочках.

— Нокаут! — проговорил Онегин и, вдруг вспомнив, закричал: — Идиоты! Радиация!

Он бросился к Маркелову. Женька ругался и пытался подняться, но руки не слушались и соскребали со стола какие-то инструменты. Еще немного, и он спихнет головой осциллограф.

— Хулиганы! — закричала Козловская из своей комнаты. Выйти она не решалась…

Филипп и Левка старались увести Стаса. Тот вырывался…

Маркелов наконец поднялся и выбежал из подвала. Лихорадочно протанцевала тень на белой стене пролета, и через секунду хлопнула далекая дверь.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

На углу Литейного продавали цветы. Орхидеи в целлофане, мятые скучные розы, белые нарциссы. Филипп слабо разбирался в цветах. Девушка выбрала из корзины трескучий пакетик и встряхнула. Филипп купил орхидею. В целлофане цветок выглядел нежно и загадочно.

Они не виделись два дня. Договорились встретиться у Летнего сада. Если Нина не придет к восьми, можно опоздать в кино. Филипп взглянул на часы. Надо торопиться…

Подошла «четверка». Филипп остался на площадке. Тонкие ленты рельсов будто выдавливались из тюбиков. Он подумал о том, что, если Нина вдруг не приедет, будет некуда себя деть…

Трамвай свернул к Инженерному замку. Что их связывало? Только та ночь? Но почему он хочет все знать о ней, о ее жизни и неделю и год назад? Разве ему не все равно, что с ней было год назад? Почему она ездила на пляж с Левкой? А до Левки? Она ничего не рассказывает о своем муже…

Трамвай приближался к площади Суворова. Надо выходить. В памяти мелькнуло лицо Киры. Он давно ее не видел. С тех пор прошло много времени. Или это так кажется… Дверь вагона раздвинулась. Филипп сошел с трамвая…

Гранитные плиты веером сползали к воде. Вдоль набережной стояли рыболовы. Как статуи. Молчаливые и важные. Еще? Кто еще? Несколько прохожих. И все… Филипп подошел к лестнице и увидел Нину. Нет, раньше он услышал ее голос. Конечно, она!

Нина стояла на площадке у самой воды. Рядом замер рыбак лет десяти в огромной фуражке. В солдатском котелке металлической стружкой сверкала рыбешка. Филипп остановился и свистнул. Нина и мальчишка обернулись.

— Смотри, Филипп, какой поросенок! Две при мне поймал, а всего-то сколько.

Филипп сбежал по ступенькам и обнял Нину. Даже забыл про орхидею.

Мальчишка не сводил тревожных глаз с удочки.

— Вот ханурики, вот ханурики… Всю рыбу разгоните.

Филипп вспомнил о цветке, секунду помедлил и сунул Нине в руки орхидею.

— Спасибо! Мне давно не дарили цветов, — проговорила Нина. — Ты слышал, как он нас назвал?

Мальчишка смутился. Боязнь, что опрокинут котелок, прошла. Люди стали нормальными. С ними можно разговаривать.

— Я ничего. Я думал, что вы в воду свалитесь. Костюм-то новый.

— Тебя оштрафуют. Здесь ловить запрещено, — улыбнулся Филипп.

— Ну да! Вы, дяденька, не в курсе. У Дворцового и у Кировского запрет. А тут как раз отопрет….

…Они шли вдоль шеренги рыболовов. Колокольчики, тросики, потертые пиджаки, брезентовые штаны. Но лица почему-то у всех одинаковые… Нина раскрыла пакетик и освободила орхидею.

Смятый целлофан скрежетал, как старая калька.

— Не помню, как те назывались. Я похожие цветы собирала в тайге, под Енисейском, — произнесла она.

— А что ты там делала?

— Мы испытывали аппаратуру. Там я познакомилась с Владиком и вышла замуж. Он был геолог.

На Зимней канавке, как обычно, было пустынно и уютно. Оттого и уютно, что пустынно. Нина будто подслушала его мысли. Те, в трамвае… Она молчала. Что она еще скажет?

— Чертовски далек этот Енисейск, — пробормотал Филипп.

— Самолетом — чепуха. Наши заводские часто ездят в такие командировки. Недавно монтировали электронный пульт на химкомбинате в Якутии.

По Эрмитажному мостику пронеслись ошалелые «волги». Голубая и серая. По улице Халтурина, громыхая, проехал фургон «Мебель».

— Да, чертовски далек этот Енисейск, — вздохнул Филипп.

Нина поднесла к лицу орхидею.

— Я была не в самом, Енисейске, а в Маклакове. Поселок километрах в двадцати. Тайга, деревянные домики. Вечерами ходила к геологам играть на бильярде. Знаешь, я здорово играю на бильярде. Удивительно, в Маклакове дома деревянные, и среди них огромный каменный Дворец культуры. С колоннами. С лепными потолками. В Красноярске, наверно, такого нет… Послушай, Филипп, я ведь понимаю. Зачем тебе знать то, что было? Я у тебя не спрашиваю.

— Хочешь, я тебе все расскажу? — искренне воскликнул Филипп.

— Не надо. Люди должны чуточку не знать друг друга. Так лучше, — сказала Нина!

Десять теребеневских парней-атлантов озабоченно поддерживали навес старого подъезда Эрмитажа. У атлантов наивные детские лица и могучие фигуры. Атлантам досаждали голуби. Филипп, запрокинув голову, смотрел на гранитных парней. Атланты казались живыми. Или это шевелились голуби…

Рядом с Филиппом суетился невысокий человек с фотоаппаратом. Наверняка приезжий. Его спутница, полная женщина, держала синий плащ.

— Не мучайся, Боря… Сколько можно? Ты уже снимал таких мужчин возле красивого дома, где покупал сигареты.

— Тебе жалко пленку на искусство?! — укорял ее неутомимый Боря. — Это же произведение искусства!

— Боря, я знаю. Но сколько можно? Ты сегодня три раза заряжал свой аппарат… Боря, который час?

— Без четверти восемь.

Нина тронула Филиппа за рукав.

— Пошли. Мы можем опоздать!

Женщина посмотрела на Нину, виновато улыбнулась и принялась рассматривать атлантов, но через секунду забылась:

— Боря, какое сегодня число? Я, кажется, потеряла счет дням…

Первое августа падало на среду. С первого Филиппа подключили к группе, созданной по указанию директора для доводки ПОА. Ответственный — Трофимов. От конструкторского — Гликман. От отдела техконтроля — Круглый. Ларионов — эксперт по электромеханическим вопросам. От технологов Лузгин выделил бледную девицу с ретушированными ресницами. Девица когда-то занималась ПОА.

Первое пленарное заседание проходило в подвале после рабочего дня. Будто днем не было времени. Приборы оттащили в угол и обложили толстенными свинцовыми листами.

На заседании присутствовало трое: Филипп, Стас и Левка. Трофимов зашел на пять минут. Выразил им полное доверие, настоятельно порекомендовал обращаться к нему за всевозможными консультациями и смылся. Девица с ретушированными ресницами заявила, что оставаться после работы не будет — у нее ребенок в детском саду, — попрощалась и ушла.

— Вообще-то она нам нужна, как зайцу стоп-сигнал, — заключил Стас.

— Дело не в ней. С технологом солидней, — сокрушался Левка.

— Вы посмотрите на него. Ему нужна помпа! — сказал Стас.

Филипп промолчал. Он знал Левку. Ему не нужна помпа, ему нужна девица с ретушированными ресницами.

Группа начала свою работу. Первоочередная задача — найти удачную конструкцию для экранирования. Туллий обладает двумя основными видами излучения — гамма и бета. Алюминиевый корпус прибора не пропускает бета-лучи, а вот гамма… Расчеты Филиппа и Левки почти совпали: чтобы подавить гамма-лучи, необходима толщина свинца двенадцать миллиметров…