Роман Ким - Девушка из Хиросимы Страница 3

После того как ушли девочки вместе с родственниками, сиделка сказала плачущей Сумико:

— За Сумитян тоже приедет кто–нибудь. Приедет тетя.

У меня нет тети. Дядя.

Твой дядя, наверно, уже ищет. Скоро придет сюда.

Все остальные девочки в палатке, кроме девочки с повязанными глазами и безногой, у которой уже выступили лиловые пятна, тоже были взбудоражены. Сестра и сиделка успокаивали всех, говоря, что их фамилии и имена вывешены на улицах и напечатаны в газетах и скоро их тоже разыщут.

В ту ночь перед глазами Сумико опять появился гуман и сильно разболелась голова от дыма. На этот раз он не был вонючим, вероятно жгли сосновые ветки, чтобы отогнать москитов. Потом ветер подул в другую сторону, и дым исчез, но Сумико не могла заснуть из^ за мучительного зуда на месте ожога и боли в руке в том месте, откуда уже несколько раз брали кровь. Где–то вдали протяжно выли собаки.

За бочонком из–под сои, заменяющим столик, сидели на рогожной подстилке сестра и сиделка. Они разговаривали вполголоса, сняв маски и обмахиваясь веерами. Сумико лежала с закрытыми глазами и, прикинувшись спящей, прислушивалась к разговору.

— Вчера уже прилетели первые американцы, — прошептала сестра. — Пока что только врачи и корреспонденты с охраной. Врачи будут изучать, как подействовала бомба. Сегодня видела их у Хидзибаси. Втыкали в землю какие–то тросточки, похожие на градусники. Наверно, выясняли насчет радиации…

Китано–сан говорил помощнику, — сказала сиделка, — американцы приказали представить им все материалы. Они будут осматривать пострадавших.

Я слышала… — сестра усмехнулась, — одна американская корреспондентка купила у кого–то кусочек асфальта с маленькими подковками. В момент взрыва асфальт растопился, человека вдавило туда, и он исчез,

от него остались только подковки, которые были на каблуках. Подковки совсем маленькие, наверно это был школьник. Корреспондентка повезет этот кусочек асфальта в качестве сувенира и, наверно, повесит у себя дома в гостиной.

Обе замолчали, прислушиваясь к вою собак.

— В соседнюю палатку позавчера ночью опять залезла собака, — сказала сестра, — и чуть–чуть не утащила ребенка. Собаки совсем одичали от голода.

Китано–сан сперва говорил, что у триста шестой острая форма лейкемии, — произнесла сиделка, — а вчера, после анализа крови, сказал, что ничего не понимает…

Сестра кивнула головой.

— Вряд ли удастся спасти. Надо было сразу делать переливание.

Уже поздно?

Пожалуй, поздно. И мы ничего не можем сделать. У нас ничего нет — ни стерильной марли, ни марганцевокислого калия. Даже борной кислоты… Единственное, что сделали, так это прививки против столбняка…

Одна из девочек простонала. Потом сиделка сказала:

— Насчет сто семьдесят седьмой… Китано–сан был уверен, что у нее начнется сразу. Все, кто в центре города получил ожоги, не выживают. Китано–сан говорит, что гамма–лучи…

Обернувшись, сиделка увидела, что Сумико лежит с открытыми глазами и щиплет себе шею. Сиделка подала знак сестре, поднеся руку ко рту. Они перестали разговаривать.

— Я скоро умру? — спросила Сумико.

Сиделка подсела к ней и, обмахивая веером, сказала:

— Ты выздоровеешь. Не о тебе говорят. Спи.

Обо мне говорили. Я сто семьдесят седьмая… Тетя, а что такое гамма–лучи?

Спи, спи, это к тебе не относится.

Сумико, закрыв глаза, снова прикинулась спящей, но сестра и сиделка уже больше не говорили. Изредка

писали что–то на бумажке и показывали друг Другу.

Еле слышно заплакала девочка с повязкой на главах. Потом она стала бредить: говорила о белом платке и белой птице. Когда она стихла, сестра прошептала:

— В чем дело? Все в бреду говорят о чем–нибудь белом…

Я тоже заметила, — сказала сиделка. — Непременно о белых вещах.

Сумико приподняла голову.

— А я тоже?

Сестра улыбнулась:

— Сумитян все время дралась с кем–то и выкрикивала что–то о кукле…

4

С утра сестра и сиделка стали прибирать в палатке, заштопали дырку на потолке и набросали свежей травы в проходах между цыновками. Сестра даже напудрилась и надела чистый колпак.

На этот раз вместо врача Китано пришел только молодой помощник в сопровождении длинного толсто–щекого иностранца в военной форме и японца, тоже в иностранной военной форме. Оба были в масках и перчатках, но без халатов.

Сиделка сняла чайник и вазочку с цветами с бочонка из–под сои и поставила его около девочки, у которой вся правая щека была превращена в темнокрасный рубец. Сев на бочонок, толстощекий иностранец прикоснулся рукой в перчатке к лицу девочки, повернул ее голову и подергал за волосы. Потом громко сказал что–то японцу в военной форме, тот перевел:

— Держите под беспрерывным наблюдением. Подробно записывайте все, что произойдет. Как только начнется агония, сразу же сообщите мне.

Помощник врача тихо спросил о чем–то переводчика, тот поговорил с иностранцем и передал его ответ:

— Ничего не надо. Все равно не даст эффекта. Следите за процессом нарушения углеводного обмена. Нас очень интересует характер газообменных сдвигов

у наиболее пораженных. Составляйте таблицы… отмечайте кривые венозного и артериальною давления…

Сиделка поставила бочонок около Сумико и сняла с ее плеч халат. Иностранец сел на бочонок и стал разглядывать карту, которую ему дал переводчик.

— Значит, в непосредственной близости от дзиро–граунда, то–есть эпицентра взрыва? — спросил переводчик у помощника.

Тот тихо ответил переводчику. Выслушав переводчика, иностранец закивал голоЬой и посмотрел на Сумико. Потом сильно надавил на рубец на ее плече. Она вскрикнула. Переводчик зажал обеими руками ее голову. Иностранец подергал Сумико за волосы, раздвинул ее губы и провел пальцем по деснам, затем осмотрел ее глаза. От его перчаток шел резкий запах, щиплющий глаза. Переводчик передал помощнику распоряжение иностранца.

— Эту под специальное наблюдение. Она была около дзиро–граунда, и имеются все основания полагать, что получила летальную дозу радиации. Надо выяснить степень нарушения белкового коэффициента. И по ней можно будет проследить процесс нарушения механизма свертывания крови. Очень интересно.

Иностранец, приподняв маску, засунул сигарету в рот и закурил. Переводчик последовал его примеру. Помощник врача спросил у переводчика что–то насчет переливания крови. Докурив сигарету, иностранец поправил маску и бросил окурок в угол палатки.

— Ничего не надо, — ответил он через переводчика. — Пусть все идет естественным путем. Все, что вы делаете сейчас, это только в порядке успокоения совести. Латинский знаете? Ут фиери видеатур. Вы сами говорили, что пробовали давать больным отвар из листьев нантэна, «но это не дало нужных результатов.

Своими действиями вы только искажаете картину болезни.

— У некоторых возникают язвы в тех местах, где этот рубец… келоид, — сказал помощник врача. — Больные очень страдают. Мы попробовали присыпать сульфаминовым порошком, и язвы стали быстро заживать…

Не дослушав переводчика, переводившего слова помощника, иностранец замотал головой и быстро заговорил.

— Не нужно делать этого, — перевел переводчик. — Вместо того чтобы следить за всеми явлениями, связанными с лучевой болезнью, вы сами уничтожаете материалы для изучения. Ничего не делайте, только следите и записывайте и все материалы представляйте нам.

Приказав сестре и сиделке отойти в сторону, помощник врача стал шопотом объясняться с переводчиком. Они разговаривали долго, помощник врача жестикулировал, бил себя в грудь кулаком, щека у него задергалась.

Иностранец закурил новую сигарету и ответил через переводчика:

— Вы рассуждаете не как врач, а как сентиментальная деревенская старуха. Служение науке — вот этика врача. Мы должны максимально использовать этот случай, который преподнесла нам история, чтобы двинуть вперед науку в интересах человечества. Надо собрать как можно больше данных о влиянии радиации на процессы жизнедеятельности организма и в первую очередь на процессы кроветворения. Речь сейчас идет об интересах науки и человечества в целом, это самое главное, и все должно быть подчинено этому. Разговор на такие темы считайте исчерпанным раз и навсегда.

Иностранец сощурил глаза и похлопал помощника по плечу. Тот поклонился. Осмотрев остальных, иностранец ушел вместе с переводчиком и помощником врача. Сестра и сиделка раздвинули полы палатки у входа и стали махать веерами, чтобы развеять табачный дым.

Вскоре пришли санитары с носилками и унесли трех девочек, в том числе девочку с рубцом на щеке. Сиделка пошла провожать их, чтобы они не плакали, и сейчас же вернулась. Но девочки не вернулись. Через несколько дней сестра стерла их имена с доски.