Роман Ким - Девушка из Хиросимы Страница 4

Помощник врача попрежнему приходил ежедневно. У Сумико еще несколько раз брали кровь из пальца и из вены на сгибе руки. Ей перестали давать лекарства, перестали даже мазать рубец, когда у нее начинался зуд. Из палатки унесли еще трех девочек. Две вернулись к вечеру, а третья совсем не вернулась, и ее имя исчезло с доски. Сумико узнала, что всех носят в палатку иностранных врачей.

Наконец наступила очередь Сумико. Санитары положили ее на носилки, засунули под ее голову дощечку с номером и понесли через широкую лужайку, на которой среди больших камней и поваленных деревьев было разбито несколько палаток. Санитары положили Сумико у входа в желтую палатку, перед которой стояли военные в невиданных шлемах и гетрах. Появились два солдата в масках и белых халатах и внесли Сумико в палатку.

Она увидела нескольких иностранцев в масках, некоторые были в халатах. Среди них был тот самый длинный, толстощекий, который приходил в палатку Сумико. Ее раздели догола и положили на черное кожаное кресло с откидной спинкой. Рядом с креслом стоял большой ящик с колесиками и часами, у которых были разноцветные стрелки. Над изголовьем что–то щелкнуло, и вспыхнул большой стеклянный шар, ослепительно белый. Сумико вскрикнула и вскочила, но ее схватили за руки и ноги. Она закричала еще громче и заметалась, но ее руки и ноги уже были привязаны ремнями к креслу.

Она услышала свистящий шопот японца–перевод–чика:

— Лежи спокойно. Не надо бояться. Если не будешь слушаться врачей, сейчас же умрешь.

Над ней наклонился чужеземец в белой шапочке и в темных очках. На нее тоже надели очки с синими стеклами, и свет лампы стал зеленым. Девочку осматривали долго, все по очереди щупали рубец на плече, прикладывали к животу большую черную трубку, прикрепленную к столбу, трубка тихо жужжала. Потом ее отвязали от кресла и поставили перед другим ящиком, похожим на большой волшебный фонарь, и потушили свет. После этого чужеземец со светящимся кружком на лбу осмотрел ее глаза.

По окончании осмотра все военные, приподняв маски, закурили и затараторили между собой. Длинный, толстощекий несколько раз повторил слово «келоид». Сумико накинула на себя халат, но к ней подошел иностранец в пилотке и коротких штанах и, стянув с нее халат, стал фотографировать. Когда вспыхнула большая лампочка на фотоаппарате, Сумико опять вскрикнула и закрыла лицо руками. Иностранец поднес аппарат близко к ее плечу, и лампочка вспыхнула еще раз.

Ее подвели к столику, и иностранец в военной форме заставил ее прикладывать пальцы к разведенной туши и бумаге. На бумаге остались отпечатки десяти пальцев. Затем медицинская сестра, во рту которой торчал длинный тонкий мундштук с сигаретой, привязала к руке Сумико медный жетончик. На нем было пробито: СС–К 2279. После этого ее отнесли обратно в палатку.

Больше Сумико в ту палатку не носили, оставили в покое. Сиделка сказала, что иностранные врачи уехали в другие города, где в больницах лежат пострадавшие от бомбы, чтобы отобрать тех, кто им понадобится для изучения.

5

Она сидела на цыновке и мастерила из газетной бумаги журавликов. За ее спиной послышался шопот.

— Эта? — спросил кто–то сиплым голосом. — Эта?

Она оглянулась. Перед ней стоял щупленький мужчина с загорелым морщинистым лицом, в засаленном костюме из саржи и в соломенных лаптях. В руках он держал узелок, другой узелок был привязан к шее.

— Сумико? — Он всхлипнул и присел на корточки. — Жива?

Дядя! —вскрикнула она и вскочила, но, спохватившись, села обратно, поджав под себя ноги, и чинно поклонилась, положив руки на цыновку.

Искал тебя везде… нигде не мог добиться толку. Не думал, что найду. Жива, значит…

Он низко поклонился сестре и сиделке.

— Спасибо за все заботы.

Ждали вас… — Сиделка поклонилась улыбаясь. — Сумитян забыла ваш адрес, поэтому не могли известить.

Я сперва думал, что незачем ехать… а потом решил: поеду на всякий случай. Я тоже остался совсем один. Жена давно померла, сына убили в Бирме, а дочка сгорела в Осака во время воздушного налета. И я решил: поеду на всякий случай… — Он осторожно провел рукой по голове Сумико. — Узнала меня? Помнишь, я приезжал к вам до войны. Твоя мать всегда жаловалась, что ты отчаянная… хуже мальчишки. Твоя мать…

Он всхлипнул и вытер нос рукой. Потом вытащил из–за пояса трубку и кисет с табаком, но сразу же засунул обратно.

Сумико оттянула ворот халата и показала дяде плечо.

— Вот… и больше нигде.

Дядя посмотрел на рубец и покрутил головой. К нему подошла сестра и сказала что–то на ухо. Они отошли в угол палатки, пошептались, затем сестра ушла.

Лежавшая рядом девочка с длинным рубцом на лбу спросила:

— Сумитян поедет домой?

Сумико ничего не ответила. Доделав фигурку из бумаги, протянула ее девочке. Та поблагодарила и добавила шопотом:

— А за мной никто не приедет.

Приедут непременно, тебя уже ищут, — сказала Сумико и закивала головой, как делала сиделка.

В палатку вошел помощник врача вместе с сестрой. На этот раз он был без халата и маски. Он обратился к дяде Сумико:

— Можете взять ее сейчас же?

Дядя поклонился и пробормотал:

— Если позволите… я потому и приехал…

Берите сейчас же. Через несколько дней все больные перейдут в распоряжение иностранных врачей, и тогда уже нельзя будет взять…

Дядя что–то тихо сказал помощнику врача. Тот ответил:

— Мы считаем, что у нее все идет хорошо. Конечно, за будущее трудно ручаться, но я советую вам взять ее. У вас там есть больница?

В городе есть… наш поселок недалеко от города.

Имейте в виду, что время от времени будет болеть место ожога. Если боли будут очень сильные и поднимется температура, немедленно покажите врачу. Главные симптомы…

Синтоны? — переспросил дядя, наклонив голову.

To–есть признаки начинающейся болезни… — помощник врача стал говорить что–то на ухо дяде Сумико. Потом громко добавил: — Обращайтесь только к японским врачам. Поняли?

Слушаюсь.

Дядя издал губами всасывающий звук и отвесил поклон. Помощник врача улыбнулся и кивнул головой Сумико. Она поклонилась ему, положив руки на цыновку.

— Сейчас тебе дадут какую–нибудь одежду, — сказал помощник врача и вышел вместе с сиделкой.

Вскоре она принесла пахнущие карболкой халатик, шаровары и матерчатые носки.

— Обуви подходящей нет, — сказала сиделка. — Есть деревянные сандалии, но слишком маленькие. А халатик этот для мальчика, но подойдет.

Как раз… подойдет, — сказал дядя и засмеялся, потирая руки. — Она ведь бедовая, как мальчик.

Когда Сумико переоделась, дядя вынул из узелка, привязанного к шее, глиняную вазочку и, вытерев ее, положил на бочонок, затем сел на солому и строгим голосом сказал Сумико:

— Сядь как следует. Я собрал пепел в том переулке… помолись.

Сложив ладони, он поднес их к носу и поклонился. Сумико сделала то же самое. Сиделка и сестра тоже поклонились.

Дядя завернул вазочку в платок и привязал узелок к поясу. Сумико раздала девочкам всех журавликов и попрощалась с сестрой и сиделкой.

— Скоро за всеми приедут, — сказал дядя и отвесил общий поклон.

Когда они спускались с горы Хидзи, откуда открывался вид на огромный рыжевато–серый пустырь, Сумико потянула дядю за рукав.

— А мы пойдем туда? К набережной?..

Дядя покачал головой.

— Там нет ничего.

А там, где мастерская? Квартал Минамита–кэя?

Дядя опять покачал головой, на этот раз молча. Сумико отвязала от руки жетончик и бросила его на землю. Жетончик звякнул, ударившись об осколок черепицы.

— Это что?

Дядя поднял жетончик и стал разглядывать.

— Там привязали…

А почему не вернула господину врачу?

Это не врач привязал, а те…

Дядя вытер жетончик о рукав.

— Тут что–то написано. Может быть, это ихний амулет? — Он вытащил из кармана бумажку и завернул в нее жетончик. — Во всяком случае, нельзя выбрасывать. У них, наверно, номер записан. Если дали… значит, может понадобиться.

6

Через два дня им удалось сесть в поезд, идущий в сторону Осака. Там им надо было сделать пересадку, чтобы направиться на северо–восток — к побережью Японского моря. Перед тем как впихнуть Сумико в окно вагона, дядя купил у американского солдата четырехугольную бутылочку с коричневой жидкостью и отпил из нее прямо из горлышка. Сумико осторожно потянула его за рукав. Он отмахнулся.

— Не бойся, твой дядя крепкий. От иностранного пойла не опьянеет.

Вагон был переполнен. Дядя попросил молодую женщину в черном капоре, сидевшую на мешке, потесниться и устроил Сумико на полу между скамейками. Вскоре после посадки поезд двинулся. Показав на узелок в руках женщины, из которого торчала крышка глиняной вазочки, дядя спросил:

— Тоже в тот день? Здесь?