Карпов Васильевич - Маршальский жезл Страница 31

Сержант Волынец выходит на старт первым. Он в окопе. Лицо серьезное. Голубые глаза строги и холодны. Сигнал - и сержанта будто пружиной выбросило наружу. Он преодолевает препятствия смело и уверенно.

Я знаю, у Волынца не может быть срывов и случайностей - в течение года убедился в этом.

Оценка «отлично».

После сержанта бежит Кузнецов. Я болею за него. Степан прошел трассу не хуже Волынца. Молодец! Следующим выходит Скибов. Сил у этого человека много. Не хватает ловкости.

Оценка «удовлетворительно».

За Скибовым - Куцан. Этот прокатился колобком и показал хорошее время.

Потом моя очередь.

Сердце стучит. Я напрягся. Нельзя тратить десятой доли секунды. Рывок - и препятствия понеслись навстречу: ров, лабиринт, двухметровый забор, разрушенная лестница, огневые точки, пролом в стене, подземный ход, фасад здания, бегу на высоте второго этажа. Кидаюсь вниз, опять окоп, изготовка к стрельбе…

Встаю в строй, едва отдышался. Оценка «хорошо». Волынец глядит на меня одобрительно.

Выходит на старт Вадим. По тому, как он шагает, я чувствую: будет неприятность. Движения у него тягучие. Такими же они остаются и после сигнала. А ведь он баскетболист. Отличные рывки на площадке делает. Здесь просто не хочет выкладываться. Ну на экзамене один раз можно бы!

Тройка!

За Вадимом - Дыхнилкин. Этот с глупыми смешками и улыбочками. Запутался в лабиринте. Сорвался с фасада. К тому же время давно истекло. Двойка!

Умаров посмотрел на Дыхнилкина ненавидящими глазами, обругал по-узбекски. Потом, получив сам отличную оценку, подошел и сказал зло:

– Так бежать нада, а ты ходишь, как ленивый ишак!

– А тебе какое дело? Тоже мне, командир! - ощерился Дыхнилкин.

– Отделение подводишь, мне дела нет, да? - надвинулся на Семена Карим.

– Что случилось? - строго спросил проверяющий. На лице Умарова мгновенно засияла улыбка:

– Ничего, товарищ начальник, у меня такой голос, немножко громкий.

– А, голос… - Подполковник кивнул и вернулся к бумагам.

Самые большие волнения на инспекторской проверке - стрельба. Тут каждый выходит как на бой. Не просто ложится и стреляет по мишени с кругами, стараясь выбить побольше очков, - так стреляли, наверное, при царе Горохе. Сейчас выходишь на огневой рубеж только для доклада о прибытии. А потом получи задачу - и сразу в траншею. Впереди поле, ничего нет - ни мишеней, никаких указок, - настоящая нейтральная зона, как на войне.

Когда пришла моя очередь по списку, я тоже получил задачу и спрыгнул в траншею. Внимательно слежу за бугорками, из-за которых появится цель. Их несколько, этих бугорков; там установлены автоматические подъемники; нажмут кнопку на пульте управления - и цель появится. Где именно выскочит мишень, мне неизвестно. Так сделано специально, чтоб было как на реальном поле боя.

Жду. Вот справа высунулась голова и плечи - грудной силуэт, будто враг целится в меня. Тут не зевай, как говорится, кто кого. Отпущено несколько секунд. Ровно столько, чтобы он успел прицелиться в меня и выстрелить. А я должен опередить его. Быстро определяю расстояние: 200 метров, ставлю прицел. Подвожу прорезь и мушку под центр и плавно нажимаю спусковой крючок. Мишень упала. Поразил я ее или просто время вышло? Он ведь в меня не стреляет, противник фанерный, но, как только истекут секунды, необходимые ему для того, чтобы сразить меня, мишень упадет.

Это своеобразная дуэль: или я его, или он меня. Если я попаду, то задача еще не завершена, стрельба продолжится. А если он меня, то никакого продолжения быть не может: на фронте смерть, а в мирное время двойка и позор.

С пульта сообщили - я поразил мишень с первой очереди. Сразу радостно на душе. Теперь, раз я очистил себе путь, надо идти в атаку. Выпрыгнул из траншеи и побежал вперед. Бежать надо с умом. Все время слежу за противником: сейчас должна опять где-то выскочить мишень, и тоже на несколько секунд. К тому же бег мой должен быть не во весь дух, а спокойный, чтоб не сбилось дыхание. Иначе при стрельбе грудь будет ходить ходуном, не попасть в цель! Это все усвоено и отработано на тренировках.

Вижу: вот она, цель, - пулемет! Тут ложиться некогда! Пулемет - оружие серьезное. Надо бить в него мгновенно. На бегу замираю на какую-то долю секунды, захватываю пулемет в прорезь прицела и даю очередь. Пулемет скрылся. Значит, попал!

Но атака продолжается. Бегу вперед, ищу новую цель. И вдруг сзади команда:

– Газы!

И опять счет на секунды. Противогаз вскидываю к лицу и давно отработанным движением натягиваю одним взмахом. Тут тоже норматив: успел защититься - жив; не успел - значит, «нанюхался».

И в это же время вдали вскинулась мишень. В противогазе жарко, трудно дышать, но я все это уже испытал не раз и стекла очков намазал заранее специальным составом, иначе они запотели бы. В общем, меня и отравляющими веществами не возьмешь! Я уверенно целюсь в мишень и даю по ней две очереди.

На исходный рубеж возвратился взмыленный. Вот что значит бой. Прошло несколько минут, а такое напряжение, столько переживаний! Все решают секунды, быстрота мышления.

На огневом рубеже мне объявили результат:

– Отлично!

Сержант Волынец смотрит на меня добрыми глазами. Оказывается, они бывают у него и теплыми, а мне раньше казались эти глаза только холодными, с льдинками.

Подошел Степан:

– Поздравляю!

Я еще не могу отдышаться, всем только киваю: спасибо, мол.

К концу дня наша рота в целом немного не дотянула до отличной оценки. Как в том анекдоте: не хватило нескольких процентов. Еще бы один человек стрельнул, и был бы порядок.

Но отстрелялись уже все: и офицеры, и сержанты, и старшина Май.

И вдруг у меня мелькнула идея. Я побежал к замполиту Шешене.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?

– Слушаю вас, Агеев.

– В списки нашей роты навечно зачислен Герой Советского Союза Денисов. Он же не только для того, чтоб на вечерней поверке выкликали. Может быть, и в боевых стрельбах примет участие!

Шешеня глядел на меня с нескрываемым удивлением:

– Я не понимаю, как конкретно вы это представляете?

– Раз Денисов в нашей роте, значит, и в бою он участвует. Вот и пусть кто-то за него стреляет. Мне кажется, это как поощрение, как особое доверие надо поручить лучшему стрелку.

Шешеня чуть рот не раскрыл:

– Ну и придумал ты, Агеев! Вообще-то вроде бы здорово! Но такое, по-моему, еще в практике не применялось. А мысль хорошая. Лучшему стрелку как поощрение - это хорошо! Это правильно. И в списке роты он, тоже верно. Пойду доложу проверяющему. Неизвестно еще, как он к этому отнесется.

Шешеня ушел к столу инспекторов - там было и командование нашего полка. Офицеры довольно долго разговаривали, потом в нашу роту пришли все сразу - и проверяющие, и командование.

– Кто подал идею? - спросил командир полка.

– Рядовой Агеев, - сказал Шешеня и указал на меня.

– Молодец, Агеев, хорошо придумали! Не только чтоб роте процент выполнения повысить, а вообще очень правильно рассудили. Надо ввести это в жизнь роты как традицию. Ну что же, ваше предложение, вам первому и предоставляется честь осуществить его.

Я опешил. Вот не ожидал.

А Соболевский, верный себе, не упустил случая, тихо мне шепнул:

– Лопух, забыл закон: не проявляй инициативы, ибо тебе же придется осуществлять предложенное!

Я не мог ответить ему, не тем была занята голова. Такая ответственность! Даже за себя стрелял, волновался. Но там тройка или неуд были бы моей оценкой, а тут ведь за героя, на глазах у всей роты и командования!

Кровь будто сгустилась в моих жилах, стала вязкая, движения, чувствую, скованные. Иду на огневой рубеж, как во сне. Отвратительное ощущение слабости. Страшно подвести отделение и весь взвод. Неужели сейчас опозорюсь? Вдруг рядом со мною к огневому рубежу пошел замполит Шешеня. Лицо сияет. Он просто счастлив.

– Ты меня очень обрадовал, Агеев. Я был не прав на проверке по политической подготовке, ты, оказывается, хорошо подкован. До такого додумался! Это же большое дело! От нас может пример по всей Советской Армии пойти!

Я кисло улыбнулся и тихо спросил:

– А если промажу?

Шешеня сразу понял мое состояние:

– Ты это брось! Даже не думай. Как ты можешь промазать, только сейчас отстрелялся на «отлично». Умение есть. Голова светлая. Волевой фактор? Ну конечно, ты волнуешься. Так это хорошо. Волнение спортсменам помогает рекорды ставить. Ты брось думать о том, что не выполнишь. Этого не может быть!

Мы были уже рядом с исходным положением. Шешеня приветно махнул мне рукой и отошел в сторону. Его слова очень поддержали. Отвлек он меня от сомнений и малодушия. Действительно, чего я боюсь? Стрелять не умею? Устал? Да я сутки могу стрелять. Тогда в чем же дело? Сейчас я вроде бы не Агеев, а Герой Советского Союза Денисов. Тем более! Какое может быть сомнение!

Я занял огневую позицию. С первой очереди свалил грудную мишень. Ринулся вперед. Поразил все мишени и, кажется, только после этого начал дышать, а бежал и все делал в такой предельной сосредоточенности, в какой еще никогда не был.