Журнал современник - Журнал Наш Современник 2009 #2 Страница 32

вых сухопутных отрядов на случай внезапного нападения на нас американцев - высадки морского, а, возможно, одновременно и воздушного десанта.

Наблюдать за учениями должны были прибыть сам командующий Дальневосточным военным округом генерал армии Пуркаев, член Военного Совета округа генерал-лейтенант Леонов с группой генералов и офицеров штаба округа.

Люди были подняты в пять утра и уже более двух часов томились в траншеях, дрожа в ватниках под холодным дождем.

Взводом, а затем ротой я уже командовал четвертый год и знал, как плохо, вредно, перед боем, перед смотром или учением передерживать людей, особенно в непогоду - они перегорают и действуют потом значительно хуже.

Я обратился к командиру батальона по уставу и, отдав честь, попросил разрешения до прибытия поверяющих укрыть в палатках от дождя не только штаб, но и людей. Он посмотрел на меня как на чокнутого и с возмущением закричал:

- Ты что, ханура интендантская или боевой офицер? Иди отсюда!… Я вышел из палатки, остановился снаружи и позвал старшину:

- Оттяжки отпусти. Могут лопнуть. Палатка завалится. Начальство останется в стороне, а тебе отвечать!

Майор выскочил ко мне с багровым лицом и опять сорвался на крик:

- Раскомандовался тут! Шлепай отсюда, щенок бесхвостый! И чтобы я тебя больше не видел!

Я посмотрел на него спокойно и с внутренним презрением, повернулся и пошел к роте.

…Оскорбляли меня и раньше. Так, замполит второго батальона в Пятнадцатом Краснознаменном стрелковом полку в сорок третьем году, вызвав к себе в землянку в связи с представлением меня к награде - медали "За отвагу" - и беседуя со мной мирно и доброжелательно, правда, будучи выпивши, вдруг доверительно, с радостным озарением сообщил:

- Знаешь, Федотов, твоя рожа и моя ж… - два бандита! Выставить в окошки - никакой разницы!

Погибший спустя месяц в бою на Правобережье, был он человек незлой и не дурак и настроение у него в тот вечер было приподнятое - одновременно со мной он был представлен к ордену Отечественной войны - и зачем, почему он на ровном месте и с явным удовольствием оскорбил и унизил меня (быть может, чтобы продемонстрировать свое остроумие?), я сколько ни размышлял, понять так и не смог.

Грубость людей, ничем не оправданная и ничем не вызванная, и в последующей армейской жизни нередко меня удивляла. Щенком меня считали или называли тоже не в первый раз, невероятно обидело другое: как известно, люди не имеют хвостов, почему же это вчинили только мне? А главное, за что так несправедливо майор облаял меня в присутствии младших по званию?

Я увидел подъехавших на двух "доджах" и приближавшихся к берегу, где был оборудован ротный участок обороны, людей в офицерских плащ-накидках, достававших им до пят. Они медленно преодолевали разделявшую нас полосу болота.

- Встать! Смирно! Товарищи офицеры! - крикнул я и, выпрыгнув из траншеи, побежал им навстречу, высматривая и определяя, кто из них старший по должности и званию.

Внимание мое привлек - я его выделил интуитивно - шагавший ближе к середине высокий плечистый человек с большим носом на широком, властном, начальственном лице. И я решил, что это - командующий Дальневосточным военным округом генерал армии Пуркаев. Не добежав до него уставных восьми метров, я вкопанно остановился, кинул ладонь к уже набухшей водой пилотке, щелкнул каблуками набрякших сапог и громко, четко доложил:

- Товарищ генерал армии, рота автоматчиков второго горно-стрелкового батальона к проведению учения на тему "Оборона ротного участка побережья по урезу воды" готова. - Докладывает командир роты старший лейтенант Федотов.

В этих тщательно заученных фразах я пропустил одно слово. И, четко, оторвав ладонь от пилотки, кинул ее вниз, к ляжке. Получилось это у меня весьма эффектно - в строевой подготовке офицерского состава меня, как правило, выделяли среди лучших. Этому шику я был обязан Арнаутову, который меня наставлял:

- Во время доклада, Василий, не мямли, как брюхатая баба… Руби дружно, в такт, с расстановкой… Головой не верти и к пустой голове руку не приставляй… Гляди весело и прямо в глаза… Ноги прямые и плотно сдвинуты: носок к носку, каблук к каблуку, колено к колену. Перед начальством не переступай с ноги на ногу и не выделывай антраша, - что такое "выделывать антраша", я не представлял, только ощущал, что для офицера оно означает что-то неприличное. - К начальству подходи на прямых ногах, четко печатая шаг, а не как корова на корде…

Я еще не закончил, только начал докладывать, как почувствовал, что командующий чем-то возмущен. Лицо его исказилось негодованием, он буквально задохнулся и спустя мгновение в ярости закричал:

- Отставить!!! Ты что - жертва аборта?!! На пятом месяце из мамочки вывалился?!!

Это было оскорбительно и несправедливо. Я не был недоноском, а даже, наоборот, - весил при рождении двенадцать фунтов, и волос, как рассказывала мать, на голове у меня было не меньше, чем у годовалого ребенка. Уже в зрелом возрасте я пришел к выводу, что, очевидно, еще в утробе матери, интуитивно чувствовал, что меня ничего хорошего в жизни не ждет, и не спешил, не торопился на свет божий.

Как и в других случаях, когда жизнь внезапно и неожиданно, незаслуженно и необоснованно ставила меня на четыре кости или когда меня несправедливо, но грубо и злобно ругало начальство, у меня сразу возникало неприятное ощущение в животе и чуть ниже, и, хотя я не мог сообразить, в чем дело, за что, я собрался с силами и пробормотал:

- Виноват, товарищ генерал армии…

- Ма-а-ал-чать!!! - закричал он так оглушительно, что я вздрогнул. - Ты что, дубина, ослеп? - Бешенство душило его, выкатив ставшие страшными глаза и вытянувшись перед стоящим справа от него невысоким человеком с черными усиками на невыразительном, бесстрастном лице, уже без крика, но громким, возбужденным голосом доложил:

- Товарищ генерал, это провокация!

Я уже сообразил, что произошло: принял за командующего кого-то другого, а он, поворотясь к стоявшему сзади командиру бригады, жестким тоном спросил:

- Полковник, он что у вас, пьян или больной на голову? Объясните! Какой дурак доверил ему роту?

Как оказалось, генерала армии Пуркаева среди приехавших сюда на берег к ротному участку в этот час не было, хотя двое генералов находились. А принял я за командующего округом начальника отдела боевой подготовки, по званию - полковника. Но вины моей в том не было: они прибыли на Чукотку с Южного Сахалина в добротных генеральских и полковничьих фуражках и, чтобы не попортить их под мокрыми капюшонами, им вместе с плащ-накидками выдали со склада одинаковые офицерские шапки-ушанки - температура в этот дождливый день была около нуля, - так что никаких знаков или признаков различия на виду не было.

Почему полковник на мое к нему обращение как к генералу армии отреагировал с такой яростью и почему расценил мою ошибку как провокацию, я не понял и так и не узнал - не за капитана же или за майора я его принял.

3. ПОДПОЛКОВНИК МАКЕДОН

Наутро выяснилось, что, когда генерал Пуркаев и еще десяток прибывших с ним из штаба округа генералов и полковников осматривали расположение бригады, случился неприятный инцидент.

Поскольку командир бригады после контузии заикался и недостаток этот в присутствии начальства усиливался, начальник политотдела был человек новый, а зампострой - косноязычен, вышло так, что пояснения Военному Совету в основном давал заместитель командира бригады по тылу подполковник Ма-кедон, красивый и представительный офицер, с быстрой и бойкой речью, как поговаривали, в молодости служил конферансье в Ростове, откуда был родом.

Показывая высокому начальству жилые и служебные землянки, утепленные на дощатых каркасах палатки, капониры-аппарели с боевой и транспортной техникой, укрытые двойными брезентами штабеля с продовольствием, склады, неприкосновенный запас угля и другое бригадное хозяйство, он говорил: "Мы построили… Нами отрыто… Мы соорудили… Нами запасено… Мы заложили… Нами заготовлено… "

- Кто вы такой? - поворачиваясь к нему, вдруг резко и настороженно спросил командующий.

- Заместитель командира бригады по тылу подполковник Македон! Как рассказывали потом очевидцы, Пуркаев с ненавистью посмотрел на

Македона и, указывая на него генералам и полковникам, зло вскричал:

- Вот из-за таких мерзавцев-златоустов в сорок третьем году товарищ Сталин отстранил меня от командования фронтом!

Он резко повернулся и, не оглядываясь на сопровождавших его лиц, быстро пошел к машине.

Позднее со слов одного майора, воевавшего под Великими Луками, стало известно, что генерал Пуркаев в апреле сорок третьего года за перебои в снабжении войск продовольствием и фуражом во время весенней распутицы действительно был отстранен от командования Калининским фронтом, а несколько непосредственно повинных в том офицеров и генералов попали под суд трибунала. Так, фактически из-за интендантов, он угодил под колесо истории и был отправлен на Дальний Восток, что для боевого генерала во время войны было равнозначно ссылке. И если его однокашники и генералы его поколения за два последующих года победного наступления на западе многажды награждались, стали знаменитыми полководцами, маршалами, Героями и дважды Героями Советского Союза, он все это время провел в глубоком тылу в Хабаровске, в роли безвестного военачальника, и очередное воинское звание - "генерал армии" - получил с отсрочкой более чем на год.