Вениамин Лебедев - По земле ходить не просто Страница 34

Федор остановился и с чувством пожал протянутую руку Нины.

— Коля тоже сдал все на отлично. Его уже нет в городе. В день приезда сдал экзамен и ушел в казарму. Я еще раз видел его перед отправкой. Удалось немного поговорить.

— Ну и пусть едет, если ему нравится, — сухо ответила Нина, зная, что Федор обязательно передаст что-нибудь от Николая, — Я прошу тебя никогда мне не говорить о нем. Он меня не интересует.

— Не буду, — осекся Федор. — Ладно. Никогда не буду…

Нина не узнавала Федора. Куда делась его неизменная веселость, умение легко разговаривать на любую тему и не теряться ни при каких условиях? Он вдруг стал стеснителен и от этого немного неловок.

— Славный ты человек, Федя, — невольно вырвалось у нее. Но, спохватившись, будто наговорила что-то лишнее, сказала: —До свидания. Я пойду.

Федор не стал удерживать ее. На сегодня хватит, да и со стороны общежития появились три фигуры и послышался голос Зины:

— Почему ты так засиживаешься в библиотеке? Мы два раза выходили встречать! А тебя все нет и нет. По дороге всякие люди могут встретиться. И почему ты в общежитии не занимаешься? Ведь занимаются же люди…

— Там обстановка заставляет засиживаться. Работаешь и не замечаешь, как время идет. И беспокоиться нечего. Меня Федя провожает.

— Опять он около тебя вертится? — В голосе Зины прозвучала злая нотка. — Как он только может!

— Ой, Зина! Какая же ты жестокая! И за что ты его так ненавидишь? Что он такого сделал?

— Рано же ты позабыла…

— Зина! — На глазах у Нины сверкнули слезы. — Хоть бы ты меня не укоряла! Федя — очень хороший человек. И, в конце концов, не все ли равно теперь?

— Ну что ж… Дело твое. Только знай: если ты когда-нибудь выйдешь за него замуж, я никогда не переступлю порог твоего дома!

— Это я знаю. Это-то и было бы ужасно, — обреченно сказала Нина.

Зина привыкла к тому, что подруги считались с ее мнением, а тут она чувствовала свое бессилие, хотя понимала, что Нина идет по ложному пути. Эх, если бы был жив Коля! Но мертвые на помощь не приходят. Зина готова была разрыдаться, но, сделав вид, что она просто сердится на Нину, отвернулась.

— Не сердись, Зина, — умоляла Нина. — Я сама не знаю, что со мной.

— С чего ты взяла, что я рассердилась? — с трудом улыбнулась Зина. — Дурочка ты моя маленькая!

Глава девятая

Карантин сняли. Николай прошел врачебную комиссию и явился к начальнику госпиталя.

— Куда теперь?

— В часть, товарищ военврач первого ранга.

— Может быть, сначала домой?

— Нет. Сначала в часть, а потом можно будет махнуть домой.

— Ну что ж. Так и запишем.

Сокольский присел к столу и быстрым, торопливым почерком начал заполнять документы. Николай посмотрел в окно. В степи бушевал песчаный буран; Степь казалась бесконечной и унылой.

— Да, браток, в жизни всякое бывает, — рассеянно проговорил Сокольский. — Вот и готово… Да… Езжай. В части не задерживайся. Так и записал в заключении, что нуждаешься в отпуске. Надо съездить домой.

— Спасибо, товарищ военврач…

— Слушай дальше. Организм у тебя ослаб. Надо закалять постепенно. Поэтому я записал: два месяца отпуска… Ну, и убирайся отсюда! — вдруг мягко улыбнулся он. — Не советую больше попадаться в госпиталь. Не советую!

Распростившись с Сокольским, Николай вышел из госпиталя. Больше здесь нечего было делать: с остальными простился раньше.

Закинув за спину вещевой мешок с продовольствием на четыре дня, с добавочной банкой консервов — подарок от Сокольского, — пошел на степную базу автомашин. Дорога предстояла немалая — около четырехсот километров.

К счастью, ветер ослаб. Ослаб и мороз. Было не больше двадцати градусов. Тяжелые бесконечные тучи начали дробиться, обнажая голубое небо. По поблекшей степи тащились кое-где большие тени разорванных облаков. Земля была твердая, потрескавшаяся от морозов.

Выйдя на косогор, Николай остановился, снял шапку и помахал в сторону госпиталя: там, конечно, смотрят на него. Может быть, у окна стоит Сокольский.

На вершине сопки Николай еще раз остановился и крикнул:

— Значит, живем еще! Живе-е-м!

По дороге он во весь голос горланил песню о жаворонке. Было радостно оттого, что вырвался из госпиталя, что нет боли в груди.

Наконец он подошел к трем юртам, в которых размещалась автобаза. У крайней юрты два шофера разжигали костер из аргала и перекати-поля. Николай спросил, куда идут машины.

— Обратитесь к начальнику, — ответил один. — Он в юрте.

Лейтенант, начальник колонны, состоявшей из трех машин, охотно согласился взять Николая с собой: в случае аварии в степи лишний человек не помешает.

— Доедем. В кабинах тепло. Свободных мест хватит, — сказал он.

— Через сколько дней рассчитываете прибыть на место? — спросил Николай.

— Зачем так много? Если с машинами все будет благополучно — завтра к вечеру. Вот если авария… Тут на сотни километров ни черта нет.

Скоро тронулись в путь. Николая посадили рядом с шофером. И замелькали сопки и долины, снова сопки и долины — серые от высохшей травы.

Одна из долин удивила Николая тем, что была совсем черной.

— Что это? — спросил он шофера.

— Пожар был, — ответил тот и с гордостью пояснил — Наша часть тушила.

— Отчего загорелось?

— Говорят, дело рук японцев. Монголов в то время здесь не было, да и не стали бы они поджигать. А наш полк по тревоге подняли… Было дело! Если бы не. потушили, пошло бы чесать на сотни километров. Сушь такая…

К вечеру следующего дня прибыли в населенный пункт, где разместился полк Николая.

В штабе, длинной землянке, было темновато. Дежурный, незнакомый старший лейтенант, приказал подождать: командир и комиссар полка заняты.

От нечего делать Николай прочитал стенную газету и нашел в ней несколько знакомых фамилий, потом перешел к фотовитрине, висевшей в глубине коридора.

Неожиданно вспыхнула электрическая лампочка и, моргнув несколько раз, ярко загорелась.

— Товарищ красноармеец, вас вызывает командир полка, — позвал дежурный.

Николай не ответил.

— Вы слышите? — повысил голос дежурный, но Николай не шелохнулся. Это удивило старшего лейтенанта. Он подошел поближе и заглянул в лицо приезжему. Мускулы лица его прыгали: он не то смеялся, не то плакал.

Наконец Николай овладел собой. Он ткнул озябшим пальцем в один из портретов и, на ходу поправляя складки шинели, направился к кабинету командира полка.

Не понимая, в чем дело, старший лейтенант взглянул на витрину. Под невзрачным портретом было написано тушью:

«Красноармеец Н. В. Снопов. После ранения командира взвода управления батареи заменил его. Награжден орденом Красного Знамени и орденом Монгольской Народной Республики».

А Николай в это время постучал в дверь и, получив разрешение, зашел. За столом сидели двое. Яркий свет электрической лампочки ударил Николаю в глаза, и он не мог разглядеть, который из двоих командир полка. Однако молчать было нельзя, и Николай, приложив руку к козырьку, наугад доложил:

— Товарищ майор, красноармеец Снопов после излечения в госпитале прибыл в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы.

— Кто? Снопов?

— Так точно, Снопов.

— Ого! Гляди, комиссар. Старая гвардия возвращается!

Николай шагнул вперед и остановился так, чтобы свет от лампочки не мешал ему. Только теперь он увидел, что командир полка сидит за столом, а комиссар встал.

— Как здоровье, товарищ Снопов?

— Здоровье превосходное, товарищ майор, — сказал Николай и запнулся: увидел на петлицах по четыре шпалы. — Простите, товарищ полковник.

— И командир полка у нас полковник, и Снопов кавалер ордена Красного Знамени, — сказал комиссар. — Да и иностранный орден… Знал об этом?

— В коридоре прочитал, товарищ комиссар. До этого не знал.

— Вовремя приехал, — вставил командир полка. — Завтра как раз награды будут вручать. Почему не писали? Мы думали, что не вернетесь в часть.

— Первые месяцы не мог, товарищ полковник. Слаб был. А потом карантин…

Пока полковник расспрашивал Николая, комиссар покрутил ручку телефонного аппарата и приказал спешно вызвать «уголь шесть».

— Отец ваш писал, — сказал он, закончив разговор по телефону. — Беспокоился старик. Ну, ничего. Куклин там все устроил.

Постучали в дверь.

— Заходите! — громко сказал командир полка. Человек вошел и очень знакомым голосом доложил:

— Товарищ полковник, капитан Гусев явился по вашему приказанию.

Николай оглянулся. Капитан узнал его. Черные усы, которых раньше у него не было, дрогнули, он порывисто кинулся к Николаю, обнял, оттолкнул, заглянул в лицо и еще раз прижал к себе.