Гавриил Кунгуров - Албазинская крепость Страница 42

Пламя восстаний загоралось по всему Китаю.

…Меняются дни, проходят годы. Тень и то пропадает бесследно. Маньчжурские войска богдыхана Кан-си сломили непокорных. Они окружали их и загоняли в ущелье. Непокорные сдавались на милость богдыхана. Милость же его была одна — всем непокорным отрубали головы.

Омрачалась земля, даже небо почернело и потускнело солнце. Кровью переполнились реки и разлились широким озером. Трупы непокорных, брошенные в пропасть, выросли огромной горой. Гора и теперь стоит, упершись в небо. Назвали ту гору Ляо-дун — Покой непокорных.

Кан-си и его приближенные торжествовали победу. Теперь они горделиво взглянули и в сторону давнишних недругов — вольных русских казаков. Богдыхановым боярам и вельможам казалось: нет силы большей маньчжурской, нет царя мудрее богдыхана.

В дни полнолуния собрал богдыхан всех главных военачальников Серединного царства и с ними охранителя великого знамени богдыхана, полководца Гудзу-эженя. Гудзу-эжень, победитель непокорных, слыл в Серединном царстве за полководца, равного которому не сыскать во всем мире. Гудзу-эжень прибыл ко двору богдыхана с пятьюстами телохранителей. Телохранители, выстроенные пятью колоннами по сотням, стояли как вкопанные, ожидая возвращения победителя. Навстречу Гудзу-эженю богдыхан послал своего племянника.

Богдыхан приказал собрать храбрых воинов со свего царства и поставить их под сто малых знамен, под каждым знаменем иметь две пушки, по тысяче воинов в кольчугах, при луках и мечах. На каждые пятьдесят воинов дал богдыхан по два самопала, для перевозки огневых запасов и еды — двадцать пять тысяч верблюдов, быков и лошадей.

В середине 1687 года многотысячная армия маньчжуров, по велению главнокомандующего Гудзу-эженя, была разделена на три больших знамени; во главе каждого большого знамени встали прославленные полководцы. Желтое знамя черного дракона направилось на Албазин, желтое знамя синего дракона — на Нерчинск, желтое знамя красного дракона — на Селенгинскую крепость.

Все было готово к великому походу на страну непокорных русских, но богдыхан медлил. Причин к тому было много. Вновь вспыхнула в Китае междоусобица. Прослышал богдыхан и его близкие люди о том, что в России новый царь.

На московском престоле в это время сидел молодой царь Петр первый и его брат Иван; из-за малолетства царей государством правила их сестра Софья.

В начале августа в Нерчинск прискакал из Москвы гонец. Он едва перевел дух и отправился через монгольские степи в Китай.

В сентябре приехал в Нерчинскую крепость царский посол, окольничий Федор Головин. Китайский двор уже знал о прибытии в Нерчинск важного русского посла.

Всю зиму китайский двор молчал. Не посылал войск, не вступал в переговоры. Мудрейшие из мудрейших, роясь в древних книгах, искали для богдыхана достойного ответа. Всем мудрецам богдыхан задавал только один вопрос: «Как поступить с русскими?»

Ежедневно приходили к богдыхану прославленные мудрецы Серединного царства, седовласые, согбенные старцы, и давали богдыхану советы, подкрепляя их словами из самых мудрейших книг древности.

Выслушав слова многих мудрецов, богдыхан недовольно говорил:

— Мудрость древних не знает преград: слова ваши — словно рыба скользкая, их в голове не удержишь. Идите… Думайте…

Перед богдыханом предстал великий мудрец, столетний Лю. Он открыл почерневшую от ветхости книгу и сказал коротко:

— Пусть великий богдыхан казнит старого Лю: он не принес ему мудрого ответа, он пришел сам задать великому богдыхану только один вопрос. Если великий богдыхан даст ответ правдивый, то поймет, что ему делать…

Богдыхан сумрачно взглянул на седовласого Лю.

— Мудрого Лю готов слушать…

— Почему гуси весной улетают в сторону русских, но спешат возвратиться к зиме в сторону великого богдыхана?

Богдыхан ответил:

— В стране русских холодно, а гуси любят ласковое тепло…

Лю усмехнулся:

— Богдыхан надумал поход в страну русских. Жители Серединного царства, подобно гусям, от холода умрут…

Богдыхан поднялся, подошел к Лю, обнял его:

— Лю достоин ста мудрейших… Пусть отныне Лю живет под одной кровлей со мной, ест с моего стола, спит в передней палате.

Прошли и зима и весна… В лето 1689 в Нерчинск прибыл из Китая русский гонец, посланный почти год тому назад к богдыхану. С ним приехал от богдыхана вельможа. Переговоры решили вести в Нерчинске. Через месяц прибыли богдыхановы послы. Во главе их стоял дядя богдыхана, а при нем мудрейший Лю, три важных сановника и два переводчика-иезуита — испанец и француз.

Китайский императорский двор считал переговоры с русскими таким же грозным сражением, как и в столкновении на ратном поле.

Вслед за послами, неожиданно для русских, показалось до ста бус кораблей с пушкам; вокруг бус, подобно стаям птиц, плыло множество джонок — легких парусных лодок. Во главе флота стоял знаменитый полководец Гудзу-эжень. В ночь войско богдыхана высадилось с кораблей и расположилось лагерем против Нерчинска, за пригородными холмами.

На другой день сухопутно прибыло огромное богдыханово войско. Шум и движение людей, ржание лошадей и крики верблюдов слышались вокруг, сея страх и смятение. Кочевые эвенки и монголы, завидя караван в четыре тысячи верблюдов и двадцать тысяч лошадей, бежали в степи. «Война большая идет! Огонь охватит степь с четырех сторон!..»

Пришельцы Серединного царства вели себя гордо и властно. Когда подходило сухопутное войско к Нерчинску, Гудзу-эжень приказал палить из всех пушек.

Русский посол Федор Головин и все люди Нерчинска затревожились, ожидая разгрома острога. В остроге находилось лишь четыреста казаков при пяти пушках; запасов огневых было мало.

Богдыхановы посланцы, доселе не ведшие переговоров с Русью, верили, что успех зависит от силы войск, от показа богатства, ловкости в речах и гордого упрямства. Посол помнил наказ богдыхана: «Обмануть иностранцев похвальная хитрость!»

Посольство богдыхана разбило свои палатки на пригорке. Вокруг шелковых, искусно разукрашенных палаток богдыханова посла стояли сомкнутыми кругами три ряда палаток важных советников и достойных вельмож, поодаль — палатки переводчиков, слуг, носильщиков, рабов.

Сидя на узком ковре, богдыханов посол курил длинную трубку, раб стоял на колених и осторожно вплетал в косу посла черный шелковый шнур. Гладкий лоб, тщательно выбритый, лоснился; придворный доктор ловко смазал послу лицо, лоб и волосы миндальным маслом и осыпал тончайшей рисовой пудрой.

Посол глядел сумрачно, надменно, косил нити бровей и худыми длинными пальцами крутил седые тонкие усы. Раб неслышно скользил по полу, предупреждая малейшее желание своего повелителя. Раб трепетал: господин гневается.

Посол богдыханов гневался неспроста. На гул ста пушек прославленного Гудзу-эженя надменные русские не ответили ни одним выстрелом. Что может быть страшнее этой грубой гордости?.. Не думают ли они, что гул ста пушек для них мал? Посол сожалел: мало прибыло кораблей и воинов. Посол думал: «Не сочли бы надменные страну великого богдыхана немощной». Посол вспомнил о завтрашнем дне — дне осеннего полнолуния — и решил ошибки первого дня исправить. Ночью русских поразило невиданное зрелище. Все корабли светились множеством бумажных разноцветных фонариков. В полночь взлетели тысячи светящихся огней — ракет. Гремели трубы, били барабаны пели воины…

Утром русские едва узнали корабли Гудзу-эженя, они тонули в многоцветных флажках, лентах, бумажных цветах. В полдень ударили пушки. Войско, выстроенное по знаменам, двинулось берегом реки и сделало два обхода вокруг холма, на котором расположился стан богдыхановых посланцев.

Нерчинский воевода и Федор Головин догадались о намерении посла богдыхана. Это было великое хвастовство. Федор Головин велел воеводе выстроить конных казаков, нарядив их в новые кафтаны. Из ворот Нерчинского городка казаки выехали на лошадях. Нерчинский воевода и Федор Головин в расшитых золотом красных кафтанах, в соболиных шубах внакидку ехали впереди на белых конях, за ними шел трубный оркестр с барабанами, бердышами и пиками. Впереди конников пять казаков несли пять больших знамен.

Гостей этот выход удивил; они высыпали на холм и следили за русскими, не сводя глаз. Сила русских всегда казалась богдыхановым вельможам огромной, а лукавство — не имеющим границ. Главнокомандующий Гудзу-эжень, увидев небольшой отряд, выставленный против его многочисленной армии, счел это за тонкую хитрость и гордость русских. Он с нетерпением ждал ответных залпов.

Навстречу Федору Головину выехал и богдыханов посол и его многочисленная свита. Послы одновременно сошли с коней и повстречались у заставы. Федор Головин — муж рослый, широкобородый, голубоглазый, важный; он шагнул широко и грузно, поклонился размашисто, деловито. Посол богдыхана — высокий, сухой, с морщинистым лицом; его раскосые глаза светились умом и достоинством. Он мелкими шагами осторожно подошел к Федору Головину. Не поклонился, а слегка мотнул маленькой головой.