Борис Павлов - Айгирская легенда Страница 42

Разговаривать здесь можно только шепотом. А еще лучше молчать. Мы вошли в мир, ничего общего не имеющий с рельсами и мостами. Полное беззвучье. Слушаешь тишину, и в ней чудится шорох снежинок. Возле насыпи замерли мощные ели — хранительницы покоя. Чуть подальше, выше ельника, скопились пихты, как войско с пиками. Сквозь зелень просвечивают березки. Прозрачные голубые тени изгибаются по холмикам. Их словно надышали… Полянка проглянула. На ней посередке стог сена в снеговой шубе. Рядом со стогом три тонких длинных березки — стоят родственным особнячком. И заячьи следы. Витые-перевитые на полянке. Бегущие к насыпи и обратно к стогу. Круг на круге, петелька на петельке. Цепочки следов вытянуты и вдоль самой насыпи. Следы свежие, утрешние. Идем, затаив дыхание: вдруг зайца увидим! Тишина чутка, как взведенная пружина. Коснись неосторожно, и сорвется звоном, прокатится гулом по лесу. Снег поползет и осыпется с лап елей. Не то, что голосом, мыслью суетной страшно потревожить тишину. Был ли здесь человек? В этом белом древнем храме? Кажется, любой предмет, оброненный человеком, спичка ли, окурок ли — покажутся чуждыми, дикими. Захочется тут же убрать с глаз долой… Среди снежной белизны я вспомнил писателя Василия Белова. Однажды сидели с ним на захламленном берегу Черного моря, а говорили о лесе. Запали в память его слова, произнесенные по-детски светло, с совестливой горечью: «В лесу боюсь даже бумажку бросить…»

Идя по трассе, забываешь о себе. Тишина затягивает, растворяет в струйках воздуха, запахах, ключевой воде. В дымке веков.

Распалась человечья оболочка, ты шагнул из самого себя в природу, в тайну бесконечности и гармонии.

Трасса усиливает звуки. Укрупняет предметы. А сам ты таешь, как льдинка на ладони. Все приобретает иной смысл, мир вывернут наизнанку. Ты ничто. Одинок. Чужд этому миру. Каждая травинка, как божество! Каждый камень — планета! Вокруг тебя ворочаются галактики и мироздания! Ты же занесен сюда случайно и никому не нужен. Все живет, а ты, — мертв…

Но вот трасса возвращает к себе человека. И жизнь земную.

Каждый шаг, что позади — воспоминание. Что впереди — открытие. И грусть. И восторг. А когда грусть и восторг сливаются, жди слез. Очищающих радостью.

Если бы не березовые колышки, нарубленные из толстых веток и вбитые вдоль полотна по самой его середине, мы потеряли бы связь с трассой, рабочими. Колышки идут реденькой чередой. Потом — пунктиром. И сливаются в сплошную тонкую линию. Это ось пути. Вместе с полотном она делает изящный изгиб и исчезает в ельнике. Без нее полотно можно принять за дорогу, прочищенную бульдозерами.

Осевые березинки рубили и затесывали острым топором. Свежесть, гладкость желтеющей древесины возвращали морозное дыхание людей. Колышки наполняли тишину ожиданием: вот-вот вторгнется техника: расступись, Урал!.. Урал расступится. Впустит в себя строительный вал. И замрет, притаится природа: кто-то пожалует, что за люди? Для многих откроются врата в незнакомое царство, которое что диковина в серой обыденности. Люди войдут в мир чистый, могучий и хрупкий, как березовая ветка.

Бережно, благоговейно прикоснуться к трассе, ко всему, что вокруг нее, порой и недосуг. Но когда изо дня в день, из часа в час, целиком отдаешь себя железу, гравию, земле, цементу и мазуту, разве не почувствуешь в один прекрасный момент прозрения — скудеет, словно иссыхает твоя душа? И сколько в ней шлака, всякой наносной дряни? Разве не захочется очиститься? Иссохшая душа меньший вмещает мир…

Не раз слышал вздох-оправдание: человека отлучает от природы забота-горячка. Встаешь рано, возвращаешься поздно, еле-еле ноги приволочишь домой. А еще семья, дети, огород. А утром снова: План! План! План! Сроки! Сроки! Сроки!.. Неужто правда, лишь из-за этого происходит отлучение от прекрасного? А может, слишком любя себя, слишком лелеем свою лень? Грехи свои сваливаем на других?

Я часто задавал строителям вопрос: природа в их жизни, что дает им общение с природой? Этот же вопрос включал в анкету, проводя исследование по проблемам качественной работы, соотношения материальных и духовных стимулов, деловых и психологических качеств современного рабочего, руководителя, ибо» природа, как мне кажется, наиболее тонкий и универсальный инструмент в познании сути человека и его дела. Вот такие, наиболее типичные, ответы легли в мои блокноты:

«Природа меня нисколько не волнует… Но почему в столовой в блюдо кладут мало мяса? Я всегда ругаюсь с поварами!»

«В природе мы открываем себя.»

«Я к ней безразлична. Хочу к маме, в город.»

«Природа — мой родной дом!»

«Не хватает времени.»

«Глубже понимать прекрасное.»

«Не надо задавать глупых вопросов!»

«Холодно, сыро, нет овощей и фруктов.»

«Как прекрасен этот мир!»

«В этой дыре можно одичать.»

«Когда я вхожу в лес, начинаю чувствовать себя человеком.»

«Природа поражает своей красотой. Трудно осознавать, что эту красоту человек лет через десять погубит. (К сожалению, пока приходится думать об этом как о неизбежном.)»

«Я — дитя природы и… оригинальных вещей!»

«Открытий не было. Я сам родился на Урале. И все же приятно, что у нас есть такая красота.»

«Хоть умирай, как тут здорово!»

«Мне не приходилось до сих пор встречаться с природой, нетронутой до такой степени. И еще я увидел своими глазамивласть человека над природой.»

«Места здесь изумительные. Если хотите, то даже работать приятно в окружении такой природы.»

На 184-м километре трассы, возле моста, все замерло. Путеукладчик индевел на морозе. Вид у него был жалкий, постарел, поседел. Впереди еще два недостроенных моста. О них путейцы тоже споткнутся, как спотыкались о другие мосты с самого начала строительства. Помню, сколько писем, телеграмм, «тревожных сигналов» с красной полосой и словами «Срочно примите меры!» посылалось в министерство, в главки, на заводы-поставщики с просьбой выполнить заказы стройки, предусмотренные планом и графиками. В ответ — или молчание, или бумаги-отписки, обещания, заверения, отказы со ссылками на объективные причины и т. д. Сохранился у меня любопытный документ, повитый тайной. Это письмо заместителя комсомольского штаба стройки Карламанского плеча Геннадия Даутова: «г. Улан-Удэ. Завод металлических мостовых конструкций. Директору завода В. Чернобыльскому… Отправленный Вами груз 4 ноября 1974 года для мостоотряда № 30 треста «Мостострои № 4», накладная № 790721, — по адресу не поступил. Из-за отсутствия металлических конструкций верхнего строения моста срывается Государственный план по укладке железнодорожного полотна на строительстве железнодорожной магистрали Белорецк — Чишмы… Убедительно просим Вас принять срочные меры…» В том году металлические конструкции для моста, который держал трассу, так и не получили. Государственный план был сорван.

Мосты были и есть тайна! От этой «тайны» в душе кипят вполне определенные чувства — досада, гнев, боль. А что делать? Какие подобрать к загадочному «ларчику» ключи? Желание вмешаться, поправить дело не помогало. Ум, опыт, активность, предприимчивость, требования — все работало на холостом ходу!..

И как назло, графики срывались в самое благоприятное для стройки время. Есть дороги и броды на трассе — нет стройматериалов и конструкций. Есть, наконец, стройматериалы и конструкции — нет дорог и надежных бродов.

Почти все мосты были тогда в заделе, в работе. Люди и техника разбросаны по всей трассе. Все вроде копошатся, а сдвига нет. Но зато слышится на оперативках: не хватает техники, нет опытных кадров. Людей не хватает, но и те, что есть, вынуждены иногда простаивать и попросту бить баклуши: ходить по реке с удочкой, собирать ягоды или душицу со зверобоем. Простои для стройки — бич! Что-то противоестественное, чуждое. От них у людей портится настроение, появляется равнодушие и лень. Энтузиасты постепенно остывают. Слабовольные хватаются за чемоданы. Но планы и обязательства надо выполнять. За них снимают стружку. И вот спешка, гонка, мировые рекорды! В результате— брак. Опять нехорошо. Время, правда, выиграно. Пока суть да дело. Начинается возня вокруг переделок. Тоже тайна? Нет! Старая песенка на заигранной пластинке. Сказка про белого бычка.

Настоящая тайна мостов приоткрылась чуть-чуть, когда я развернул газету «Правда» от 19 марта 1979 года и прочитал «…о бывшем директоре завода металлических мостовых конструкций (выделено мною — Б. П.) В. Чернобыльском, который занимался очковтирательством, проделывал настоящие «чудеса» с отчетной статистикой предприятия. Минусы превращались в плюсы, черное — в белое…» Статья называлась «Себе или людям?» «Правда» дальше пишет: «Зачем он и его сообщники это делали?» Одна из главных причин — большие премии за перевыполнение плана. Что это был за человек, от которого зависела судьба и нашей и многих других строек? Последняя цитата той же статьи: «Человек, поступившийся честью коммуниста, нанесший немалый материальный ущерб государству, нравственный урон коллективу завода…» Этот «урон» и по трассе Белорецк — Карламан прошелся.