Юрий Колесников - Тьма сгущается перед рассветом Страница 50

Улыбаясь, Заримба сказал:

— В прессе пока ни слова. Все спокойно!..

— А мне плевать, слово чести оф… пардон, гвардейца! — произнес Лулу равнодушно.

— Итак, господин локотенент Митреску, — продолжал Гицэ, — время на исходе. До вылета остается два с половиной часа…

Лулу взглянул на часы, но ничего не ответил.

— Сейчас вы выйдете из моего дома, возьмете такси и отправитесь на аэродром Бэняса. На территорию аэропорта не въезжайте — сегодня воскресенье, там спортивные полеты… Пойдете прямо по асфальтированной дорожке. Если кто спросит, скажите, что идете к механику «Бетонного ангара» Рабчу. Рабчу… Запомните! Он маленького роста, чернявый, ходит в берете, когда говорит — шепелявит… Он вас встретит у «Бетонного ангара» и под предлогом спортивного полета проводит к самолету, который и перебросит вас в Плоешть. Там купите себе билет и полетите транзитным самолетом компании «ЛАРЕС»… Самолет идет с посадкой в Измаиле. Там сойдете. У темно-коричневого с серым тентом автомобиля марки «Фиат-220» вас будет ждать молодой блондин с широкой траурной лентой на левом рукаве. У вас должен выглядывать из кармашка траурный платочек — возьмите мой. Блондин спросит вас: «Который час?» Вы ответите: «К сожалению, мои часы стоят… Но, должно быть, скоро два»… Это и будет Георге Попа, сын руководителя уездных легионерских гнезд. Ведите себя с ним достойно, Митреску. Не забывайте, что у этого Попа течет в венах красная бессарабская кровь!.. Отец у него, конечно, румын, и не плохой. Но мать — русначка! Слышите?

— Все ясно, господин шеф…

— Она немалая помеха, но отец — ручается за сына. Вот мы и проверим его на деле… «Тайный совет» намерен его испытать. В перспективе у него — руководство легионерским движением Бессарабии, а этот участок сейчас приобретает чрезвычайное значение! Ну, а если вы хорошо справитесь с этим поручением, мы решим кое-что и в отношении вас, Митреску… — Заримба многозначительно улыбнулся. — Знайте, что сейчас каждый миг могут произойти самые неожиданные события… Час тому назад я получил информацию: этот ваш Гылэ отправил со станции Браила своей пузатой телеграмму…

— Не может быть! — вырвалось у Лулу.

— Слушайте и молчите. Полиция установила, что телеграмма подана со станции Браила в четыре часа ноль пять минут, то есть в то время, когда на станции стоял скорый поезд Бухарест — Кишинев. Поэтому не исключена возможность, что на этой трассе полиции уже даны соответствующие распоряжения… Они, конечно, будут больше всего суетиться в Кишиневе, об этом я уже позаботился. А ваш очкастый сойдет в Тигине на целых полтора часа раньше.

Лулу невольно побледнел.

— Вы же сказали «все спокойно!» А выходит…

— Выходит, что господин групповод, как я имею честь засвидетельствовать, трусит…

— Кто? Я?!

— Нет, я… — спокойно ответил Заримба и ехидно улыбнулся.

— Мне лично… плевать! Слово чести…

— Предположим… Так-то лучше. Я повторяю: в прессе спокойно. Следовательно, и Гылэ ничего не подозревает о девке индюка и что вина падает на него. Это основное! Этого мы именно и добиваемся. Или вы до сих пор не поняли?

— Почему не понял? Понял, конечно. Слово чести!..

— Так вот, слушайте. Времени остается мало. С Измаильского аэродрома вы поедете на автомашине вместе с этим Попа в Тигину. Местные называют этот город Бендеры, но это по-старому. Когда-то его так называли русские. Попа уже имеет все инструкции. Вы ему только передадите портфель с документами и вот эти часики…

Заримба протянул хороший кожаный портфель и ручные часики на черной ленточке.

При виде часиков Лулу удивился:

— О, это ж часики девицы, которую я ночью…

— Знаю… Передадите их вместе с портфелем господину Попа.

— Вот оно что!.. — Лулу удивился. — А я, чудак, думал, господин Думитреску снял их для себя…

Заримба пристально посмотрел на своего помощника.

— Мне кажется, вы не чудак, а много хуже…

— Не тревожьтесь, господин шеф. Вы еще убедитесь, на что способен локотенент Митреску!..

— Я уже этого давно жду… — многозначительно произнес Заримба. — Однако я хочу предупредить вас, Митреску: прежде, будучи рядовым железногвардейцем, вы могли «спотыкаться и падать» и это благополучно сходило, словно вы упали с первого этажа… Я хочу сказать, что вы могли ушибиться, затем подняться, отряхнуться и пойти дальше… Но запомните, если вы теперь «споткнетесь и упадете», то это будет равносильно падению с двадцатого этажа. Слышите, Митреску? Вы уже никогда не встанете…

— Все понял, господин шеф, — произнес бодро Лулу, хотя внутри у него что-то дрогнуло.

— Поэтому за поручение, которое должно быть выполнено господином Попа в Тигине, отвечаете и вы, Митреску!.. Вы из центра!..

— Все понял, господин шеф! — Лулу вскочил и щелкнул каблуками.

Заримба тоже встал. Оба вскинули руки вверх и произнесли почти одновременно:

— «Сэнэтате!»

XII

Ня Георгицэ играл в табле со своим постоянным партнером Войнягу. Бросая кости, он то и дело просил напарника перемешивать их получше. Обычно, когда ня Георгицэ проигрывал, ему казалось, что партнер мошенничает.

Женя работал в вечернюю смену. Мадемуазель Вики уехала на два дня в деревню, к сестре. Мадам Филотти судачила во дворе с соседкой, вдовой железнодорожника. Морару уехал куда-то со своим хозяином, профессором Букур. Еще вечерний сумрак не успел окутать землю, как Илья, уставший с дороги, прилег отдохнуть и крепко уснул.

А бывшему обер-кельнеру сегодня явно не везло: играли уже девятую партию, а он выиграл всего две. Войнягу выбрасывал «дубли» и, усмехаясь, пророчил своему партнеру новый проигрыш:

— Ого, ня Георгицэ, это пахнет уже настоящим разгромом. Тогда будет восьмая партия на твоей совести… Вот если я выкину еще несколько «дублей», ты станешь по крайней мере «министром», если не больше…

Старик злился, но возразить было нечего…

— Теперь тебя не спасет уже и сам Петраке Лупу из Маглавита! — подзуживал его партнер.

— Ну его к шуту, дурака… Его даже в армию не взяли… А ты, Войнягуле, помешивай. Не заговаривай мне зубы… Я вижу, не беспокойся. Помешивай, помешивай… Нет, нет, так не пойдет, кидай снова. Знаю я эти фокусы… Ты их перенял у Морару. Не выйдет!..

— Пожалуйста, могу выкинуть снова, но тогда пеняй на себя… Выпадет еще лучше. Это точно!..

— Эй вы, шальные! Все азартничаете… Послушайте-ка лучше, что творится, — донесся со двора голос мадам Филотти. — Пришла только что дочь мадам Опря, Джерджиетта, послушайте, что она рассказывает…

Ня Георгицэ, взглянув на часы, с досадой вскрикнул:

— Тьфу, черт побери, последние известия прозевали!.. — И он бросился к приемнику. Пока загорелась зеленая лампочка, мадам Филотти пересказывала слышанное… Наконец с все нарастающей силой раздался встревоженный голос диктора:

«В Польше объявлена всеобщая мобилизация!»; «В Париже запрещены собрания…»; «Правительство Дании объявило частичную мобилизацию…»; «Болгарские граждане покидают Англию…»; «Из Польши выехали последние корреспонденты немецких газет…»; «Во Франции мобилизуется весь транспорт…»

Ня Георгицэ насупился. Мадам Филотти стояла, приложив согнутый палец к подбородку, и смотрела на мужа: сейчас он улыбнется и скажет, что ничего страшного нет… Однако ня Георгицэ отвернулся. Он хотел было войти в большую комнату, но вспомнил, что там спит Томов. Войнягу достал табачницу и стал сворачивать папиросу. Все молчали.

— Чем все это кончится? — с растерянным видом спросила мадам Филотти. — Неужели в самом деле будет война?

Ей никто не ответил. Ня Георгицэ почему-то не сказал, что Англия и Франция не допустят, и взглянул с опаской на Войнягу: только бы этот не начал опять насмешничать… Но может быть, он в самом деле ошибается? Тогда, значит, он вообще все время ошибался… Ня Георгицэ в полной растерянности стоял посреди комнаты.

Наутро, когда Илья только встал и еще умывался на кухне, а ня Георгицэ уже сидел у приемника, из коридора послышался голос:

— Почта!..

Илья выбежал в коридор с полотенцем в руках. Вышел из комнаты и ня Георгицэ. Он поздоровался с почтальоном за руку. Это был его старый знакомый.

— Есть что-нибудь хорошее? — спросил ня Георгицэ.

Почтальон, улыбаясь, достал из сумки большой желтый конверт и, повертев его в руках, сказал:

— У тебя проживает Томов Илие?

— Я Томов…

— Письмо вам… И здесь, пожалуйста, черканите-ка свою фамилию, но только чернилами и так, чтобы можно было прочесть… Корреспонденция казенная!..

Илья быстро вытер руки и взял лощеный конверт.

Ня Георгицэ приоткрыл дверь в большую комнату и крикнул жене:

— Леонтина! Принеси чернильницу и ручку. Там на окне, в углу…