Юрий Колесников - Тьма сгущается перед рассветом Страница 51

— У тебя проживает Томов Илие?

— Я Томов…

— Письмо вам… И здесь, пожалуйста, черканите-ка свою фамилию, но только чернилами и так, чтобы можно было прочесть… Корреспонденция казенная!..

Илья быстро вытер руки и взял лощеный конверт.

Ня Георгицэ приоткрыл дверь в большую комнату и крикнул жене:

— Леонтина! Принеси чернильницу и ручку. Там на окне, в углу…

Томов держал конверт, а ня Георгицэ, успевший уже достать свои очки, наклонившись, рассматривал вместе с Ильей штамп а левом углу конверта:

«Румыния. Министерство авиации и морского флота. Бухарест № 70814/30/VIII-1939».

— Надо дать почтальону на чай… Мелочь есть? — шепнул Илье ня Георгицэ.

Вошла мадам Филотти с чернильницей и, увидев желтый конверт, воскликнула:

— Бог мой! Что это еще такое?.. Случайно не новый налог прислали?

Ня Георгицэ сделал ей знак не мешать.

Расписавшись, Томов достал из кармана несколько монет и протянул их почтальону, но тот отрицательно покачал головой.

— Нет, мой господин. Вы сначала посмотрите, радостное ли оно для вас, а уж потом будете меня благодарить. А так, что?..

Илья сунул монеты ему в карман и стал распечатывать конверт. Ня Георгицэ сиял, а мадам Филотти, облокотившись о стол, не сводила глаз с Томова, достававшего из конверта белую хрустящую бумагу, Развернув ее, Илья прочитал вслух:

«Министерство авиации и морского флота доводит до Вашего сведения, что рапорт, адресованный министру авиации и морского флота, господину генерал-аджутанту Паулю Теодореску о разрешении поступить в авиационную школу рассмотрен. В связи с тем, что Вы являетесь военнообязанным призывного 1940 года, вам разрешается поступить добровольцем в группу обслуживающего персонала военной авиационной флотилии в городе Бузэу, куда и надлежит явиться. Для этого необходимо представить четыре фотокарточки, свидетельство о рождении, свидетельство…»

Ня Георгицэ с радостным криком обернулся к жене:

— Леонтина, дорогая, наш господин Илие будет летчиком! Браво! Само министерство его приняло!.. Слышите, господа? Назначение в Бузэу!

Мадам Филотти просияла и бросилась трясти руку Томову.

Ня Георгицэ похлопал по плечу почтальона.

— Мерси, дружище! Браво! Такие вести всегда нам приноси!.. Да, да… Мое почтение!..

Когда почтальон был уже за дверью, ня Георгицэ сказал:

— А разве не я тогда заставил господина Илие написать министру? Думаете, если малость постарел, — так уже ничего не понимаю? Ого! Сколько я видал за свои шестьдесят лет, вам, ребятки, и не снилось!.. Но теперь уже ничто не может помешать… Факт! Приказ министерства! С этим не шутят! Господин Илие, смотри, когда станешь летчиком, нас не забывай… А летчиком станешь, я уже чувствую, факт!

К их удивлению, Илья оставался совершенно равнодушным и, казалось, думал о другом…

А когда мадам Филотти выразила сожаление, что теперь Томов от них уедет, Илья спокойно ответил:

— Да никуда я не поеду, мадам Филотти…

— Как?! — вскочил ня Георгицэ. — Теперь, когда уже есть разрешение самого министерства, — вы не хотите?!..

Томов кивнул головой.

— Да. Не хочу. — И пока ня Георгицэ разводил руками, а мадам Филотти пожимала плечами с видом крайнего изумления, Илья вбежал в комнату и стал быстро одеваться. Уже уходя, он схватил со стола письмо и сунул его в боковой карман.

Мадам Филотти, выйдя на крыльцо, смотрела ему вслед, а ня Георгицэ, сокрушенно вздыхая, пошел к приемнику.

Илья торопился в гараж. Только проходя мимо больших часов у больницы «Колця», он убавил шаг — до начала работы было больше двадцати минут.

На площади Братиану газетчики назойливо предлагали утренние газеты, выкрикивали интригующие заголовки. Илья купил газету и до гаража успел ее просмотреть. На работе, улучив момент, когда в диспетчерской не было никого, кроме Илиеску, Томов рассказал о полученном письме. Илиеску усмехнулся.

— Значит, добровольцем-учеником пойдешь?..

Томов с укоризной посмотрел на Захарию.

— Ты не сердись, а подумай. Правда, вытирать самолеты ты, может быть, и будешь, а вот летчиком — вряд ли… Но все же подумай.

Томов взял из рук Илиеску письмо и разорвал его.

— Значит, решил? Ну и молодец. Тогда вот что, я хотел тебе сказать… после работы, ровно в семь тридцать, придешь к углу улицы Кометы и бульвара Ласкара Катарджиу… Сможешь?..

Томов кивнул головой.

— Ко мне не подходи… Иди следом. Когда надо будет, я сам подойду…

Сердце Ильи тревожно забилось. Вот оно!

В этот момент задребезжал звонок, рабочие выходили на обед. Пошел в столовую и Томов. В ожидании обеда он задумчиво вертел ложку и твердил про себя: «Ровно в семь тридцать на углу Кометы и Ласкара Катарджиу». Ему хотелось, чтобы время шло скорее.

Через открытые двери с улицы слышались сигналы автомашин, звонки трамваев и снова выкрики газетчиков. «Опять специальный выпуск!» — подумал Илья и прислушался.

«…С четырех ноль-ноль войска Германии выполняют очередной приказ фюрера! «Порунка Времий»! Эдицие спечиалэ! Механизированные части вермахта вторглись в семи пунктах на территорию Польши! «Порунка Времий»! Немецкая авиация бомбардировала Варшаву в шесть, восемь и десять часов утра! Специальный выпуск! С четырех ноль-ноль…»

Новый гитлеровский секретный план «Вейс» претворялся в жизнь… Полилась кровь польского народа…

В Бухаресте правительственные газеты сообщали, что Польша напала на Германию, и цитировали заявление канцлера «Третьей империи», сделанное им всего два часа назад. Однако все понимали, что это очередная агрессия нацистов. Железногвардейский листок «Порунка Времий» сообщал, что фюрер уже издал «закон» о присоединении Данцига к рейху…

Во время обеда какая-то машина пришла в гараж. У шофера оказалась газета «Тимпул», рабочие окружили его. В газете сообщалось, что польская армия оказывает сопротивление фашистским войскам…

— Значит, война, о которой все время твердили, началась, — говорили рабочие, — и теперь уже совсем близко от нас…

Любители поспорить о политике, предсказывавшие, что в случае нападения фашистов на Польшу Англия и Франция немедленно окажут помощь полякам, теперь торжествовали… Они повторяли сообщения радио и специальных выпусков: «Правительства Великобритании и Франции вручили Гитлеру ультиматум: немедленно прекратить военные действия на территории Польши!»…

Железногвардейцы распустили слух, который охотно был подхвачен некоторыми слоями населения: «Фюрер впервые в своей жизни рассмеялся до слез, когда услышал об угрозе Англии и Франции объявить Германии войну!»…

Немало людей задавали себе вопрос: «Неужели немцы настолько сильны, что не боятся Англии и Франции, вместе взятых?» Им отвечали: «Э-э-э, пока англичане помочь обещают, а французы заседают в парламенте, фашисты — наступают…»

В эти дни в связи с ратификацией договора о ненападении между Советской Россией и Германией румынские газеты делали вид, будто лойяльно относятся к СССР. Железногвардейские холуи теперь обрушивались на Польшу. Особенно нападали на министра иностранных дел Польши полковника Бек. В газетах сообщалось, что еще в 1918 году, будучи начинающим офицером польского генштаба, Бек выполнял шпионские задания на территории Советской Украины, а в 1921 году снабжал ядами и оружием известного шпиона Савинкова, занимавшегося в то время подрывной деятельностью против СССР… Однако о том, что Бек, будучи польским военным атташе в Париже, был уличен в передаче секретных франко-польских сведений германскому генеральному штабу, и о том, что из-за этого генерал Фош предложил ему немедленно покинуть Францию, румынские газеты умалчивали… «Пан Бек свое дело сделал, и фюрер еще оценит его заслуги», — говорили в Бухаресте. Однако и это не было бог весть каким секретом: поляки сами хорошо знали о «деятельности» своего министра иностранных дел… И не случайно полгода назад, когда вслед за Риббентропом в Варшаву прибыл министр иностранных дел Италии граф Чиано, поляки устроили демонстрацию протеста перед зданием германской миссии… Они кричали: «Долой Гитлера!», «Долой прогерманскую политику!» А в Кракове во время антигерманской демонстрации несли чучело: верхом на полковнике Бек сидел Гитлер и что-то нашептывал ему на ухо…

Вернувшись в Рим, Чиано сообщил Муссолини:

«Польша, несмотря на все усилия министра Бек, настроена явно антигермански…»

Но теперь румынская пресса всячески старалась изобразить его ярым противником Германии.

Поздно ночью третьего сентября, когда в Бухаресте стало официально известно, что Англия и Франция находятся в состоянии войны с Германией, на севере Румынии, в Буковине, появились первые польские беженцы. Через несколько дней их было уже очень много. Они хлынули на юг страны, а немецкая авиация продолжала по нескольку раз в день совершать налеты на Варшаву, Краков, Катовицы.