Григорий Ходжер - Белая тишина Страница 54

— Нет, пришли посмотреть и поучиться, — ответил старший Ойта.

— Ты как разговариваешь с отцом?

— Я тебе не Гэйе, — храбро ответил Ойта.

— Вот каких детей ты вырастила! — обернулся Полокто к Майде.

Полокто бочком между двумя рослыми сыновьями выскользнул на улицу.

Прошло несколько дней, о ссоре в доме Полокто напоминали только стоны Гэйе, которая все еще не могла оправиться. Майда с молодой Мидой ухаживали за ней, каким-то отваром отмачивали раны на спине, потом послали Ойту в тайгу за пихтовой смолой и ею начали обмазывать раны. Гэйе просила, чтобы не лечили ее, отказывалась есть, твердила, что хочет умереть. Она изводила Полокто, как только могла. Стоило ему появиться дома, больная начинала его проклинать, призывала всех злых духов, чтобы наслали на него самые тяжелые болезни, просила эндури, чтобы он погубил его: утопил в воде, сжег в огне, сбросил с высокой горы. Какой только кары не придумывала Гэйе!

Полокто хмурился, сперва отругивался, потом стал пропускать мимо ушей проклятия, а затем начал избегать родного угла: уезжал на рыбалку или на охоту. Все в доме удивлялись, почему он не трогает больше Гэйе.

«Совесть пробудилась», — решила Майда.

…Подходила осень. У рыбаков дел было по горло, они приводили в порядок неводники, сети, невода.

И вдруг по стойбищу прошел слух, его как всегда принесли ребятишки: «Сверху спускается большой неводник!»

Неводник внезапно появился на берегу Нярги. За веслами сидели восемь гребцов, в середине около десяти сменщиков.

Неводник круто повернулся к берегу и кормой уткнулся в песок напротив дома Пиапона.

— На свадьбу приезжают — кормой пристают, драться приезжают — тоже кормой пристают, — говорили старики, — а этих не разберешь. Что им плохого сделал Пиапон?

Крайне удивленный Пиапон неторопливо зашагал на берег.

— Эй, Полокто, выходи на берет! — закричал кормчий.

— Вы пристали против моего дома, — сказал Пиапон.

Его узнали, поздоровались вразнобой, кормчий, сконфуженный своей ошибкой, столкнул лодку и пристал напротив дома Полокто.

— Эй, Полокто, выходи на берег! — вновь закричал кормчий.

— Тут без драки не обойтись, — сказали старики, — приехали братья Майды, ее будут отбирать. А Заксорам свою честь надо защищать.

— Будем драться! — кричал Ганга. — Эй, люди рода Киле, готовьте палки, шесты, свою сестру будем защищать! Побьем этих Заксоров!

— Ты бы хоть не лез, — уговаривал его Холгитон. — В твои ли годы шестами драться?

— Тебе какое дело? Не ты защищаешь честь рода! Ух, отомщу я этим Заксорам за все, ух, отомщу!

И Ганга, сразу помолодев, побежал к лодке за шестом. А тем временем кормчий продолжал кричать:

— Выходи, храбрый Полокто, мы хотим посмотреть, какой ты храбрый! Нашу сестру ты ловко бьешь, покажи, как это ты делаешь!

Полокто не торопился выходить, он не был уверен, пойдут за него в бой другие Заксоры. Если они не выйдут на драку, то как ему одному справиться с такими молодцами.

— Если боишься выходить, вынеси из дома приданое, выпусти из дома нашу сестру, а вместе с ней и ее детей! Покажись, храбрый Полокто, наш аоси.

Из дома вышла Гэйе, плюнула на мужа и прохрипела:

— Чего прячешься за домом? Покажи теперь свою силу и ловкость. Майда уже собирает вещи.

Майда не собирала вещи, она окаменевшая сидела у окна и смотрела на берег. «Что же делать? — думала она. — Как быть? Уехать к братьям?» Но всю жизнь она прожила с Полокто, нарожала от него сыновей, привыкла к нему, хотя и не познала, что такое любовь. Как же теперь его бросить? Гэйе не будет с ним жить, как только заживут раны, выпорхнет из этого дома. Как тогда один останется отец ее сыновей? Может, самой выбежать на берег, сказать: «Братья, спасибо, что приехали и гости, заходите в дом! Эй, отец Ойты, приглашай гостей в дом!» Да, надо самой бежать!

Но только Майда приняла это решение, как увидела толпу няргинцев, медленно приближавшихся к приезжим. Впереди шел Полокто с шестом в руке. Возле него шли его братья Дяпа и Калпе, за ними молодые Заксоры со всего стойбища.

Ряды Киле тоже пополнились, к ним примкнули жители Нярги, хотя они жили бок о бок с теми же Заксорами, с которыми собирались теперь драться, хотя вместо рыбачили и охотились. Родовой долг, честь рода выше соседской жизни, совместной охоты и рыбной ловли. Если твой род пошел против другого рода, всегда становись в ряды своих сородичей. В Нярги нашелся только один Киле, который так и не мог выбрать себе места — в какой ряд ему становиться. Это был Улуска. Он из рода Киле, но он вошел в большой дом Заксоров, жил с ними, кормился когда-то из одного котла с ними, жил с женщиной из этого дома. Что же ему делать? Кого защищать? Пока Улуска решал эту тяжелую задачу, события разворачивались.

Род Киле стоял напротив рода Заксоров. У каждого из рода Киле — в руке по палке чуть короче сажени, а у Заксоров — только шесты. Но шестами не переборешь две палки — это знает каждый мальчишка.

И вот в рядах Заксоров затрещали шесты. Охотники обломали свои шесты, и у них тоже в руках уже по две палки. Ну, теперь держитесь, Киле!

А тем временем шла перепалка между старшим братом Майды и Полокто.

— Ты, Полокто, наш аоси, отдай миром нам сестру, — говорил брат Майды.

Брат Майды перестал кричать, казалось, что он согласен все решить миром, да и держался он уже не столь воинственно, как сразу после прибытия.

— Ты от меня ничего не получишь, понял? Ничего не получишь, ни сестры, ни ее сыновей, ни приданого!

Полокто горячился, он кричал во все горло. Крикнет и оглянется назад, будто спрашивает у Заксоров, правильно он говорит или нет. Многие Заксоры восприняли это как трусость. А на самом деле Полокто искал в своих рядах сыновей. Но их не было видно ни среди Заксоров, ни среди Киле, они сидели возле дома. Майда просила их не ввязываться в драку.

Полокто искал среди своих и брата Пиапона, но его не видно было среди Заксоров.

— Зачем избиваешь нашу сестру? — спрашивал брат Майды.

— Я ее купил, я вам заплатил тори! — кричал Полокто.

Во время этой перепалки собирались люди из других родов: Бельды, Ходжеры, Тумали и других. Они были очень встревожены. Ведь если начнется такая драка, люди могут поубивать друг друга. Возглавлял эту группу Холгитон, но так как сам он не знал, что предпринять, то решил обратиться за советом к Пиапону.

Пиапону не правилось это сборище двух родов, ведь весь этот сыр-бор только из-за одного Полокто, из-за его дурного характера. Пиапон в душе был даже согласен, чтобы немного проучили старшего брата — может, после этого поумнеет.

— Чего тут думать? — хмуро сказал Пиапон. — Если начнут драться, надо нам всем встать между ними. Другого выхода я не вижу. Надо только выйти без палок и шестов.

А на берегу тем временем разгорались страсти. Теперь кричали с обеих сторон все враз, и никто уже никого не понимал.

Кричали прибывшие с братьями Майды молодые охотники, кричали няргинские Киле и Заксоры. Все размахивали палками, но ни одна сторона не осмеливалась нанести первый удар.

— Отец твой был вор! — визжал Ганга. Его можно было бы принять за расшумевшегося подростка, если бы не белые волосы и не глубокие морщины на лице. — Вор, вор! Он у меня украл обоих сыновей. Теперь отобрал внука Богдана!

Ганга размахнулся своей короткой палкой, целя в голову Полокто, но тот ловко подставил свои две палки. Он размахнулся еще раз, и на этот раз его палка опустилась на правое плечо Полокто.

Удар Ганги послужил сигналом к драке. Раздались воинственные возгласы, и зазвенели палки. Ганга продолжал орать, пока Полокто не сбил его с ног одним ударом по голове. Старик со стоном свалился на песок, обхватил голову и заорал диким голосом. На Полокто посыпались удары со всех сторон, правая рука у него повисла плетью, чья-то палка опустилась на его голову, и он упал, потеряв сознание.

А юноши тем временем изощрялись в мастерстве, они разделились на пары, и их отполированные палки блестели на солнце сталью, грохот и звон несся по Амуру.

Тогда люди во главе с Пиапоном бросились между дерущимися и стали их разнимать. Вскоре драка прекратилась. Только Дяпа разъярился так, что начал нападать на разнимавших, потом подбежал к лодке приезжих, перебил все кочетки и начал ломать весла.

— Они отца нашего оскорбили! Зачем над мертвым глумитесь, собаки! — кричал он.

Но и его утихомирили. Подняли Гангу, Полокто, одного из молодых приезжих и отнесли по домам. Майда с плачем встретила братьев, обняла их, потом стала вытирать кровь с лица Полокто, и ее горючие слезы падали на его побелевшее лицо. Только одна Гэйе не унималась.

— Оказывается, ты трус, да и драться умеешь только с нами, — злобно сказала она Полокто.

Полокто тяжело застонал и не ответил Гэйе.