Петр Капица - Когда исчезает страх Страница 64

Подождав, когда товарищи пристроятся, Кирилл повернул к аэродрому. Только в пути он разглядел рваную дыру над мотором. «Еще бы немного, и…» Ему не хотелось думать, что было бы потом. Он все-таки не поддался малодушию и один дрался против четырех! Но где же был эта скотина Шубник?

У аэродрома Ян вырвался вперед и, лихо сделав «бочку», пошел на посадку. Кириллу полагалось сделать две «бочки», но у него на это не было сил. Он с трудом приземлился и, затормозив, бессильно опустил руки.

Теперь, когда все было кончено, Кочеванова охватила блаженная слабость. Привалясь к сумке парашюта, он закрыл глаза. Хорошо было ни о чем не думать, не шевелиться. Подольше бы так!

Первым к самолету подбежал Сережа Большой.

— Кирилл Андреевич… товарищ лейтенант, что с вами? Ранены? — испуганно допытывался он.

— Вроде бы жив, — отозвался Кирилл. — Смотри, как самолет разделали, хоть на свалку тащи.

— Ничего, залатаем, лишь бы сами целы. А сбить никого не удалось?

— Думаю, что двух машин фрицы сегодня недосчитаются.

— Ну тогда нам нипочем эти дыры! За ночь «ишачок» станет как новенький.

На аэродроме их встречали командир полка, комиссар и капитан Лобысевич. Шубник, поддерживая планшет, бегом устремился к ним и, остановись на почтительном расстоянии, звонким голосом принялся докладывать. Кирилл с Яном уловили лишь конец его рапорта:

— …выполнено: корректировщик уничтожен. Всего в бою сбито три самолета противника.

— Благодарю за отличное выполнение задания, — сочно пробасил Чубанов, протягивая ему руку.

— Служим трудовому народу! — дружно отозвались лейтенанты.

Командир полка сам подошел к Ширвису и Кочеванову. Крепко пожимая им руки, он сказал:

— Очень жалею, что не был с вами.

— Мы тоже, — ответил Кирилл. — Вдвоем трудно было.

— А третий?

— Он умеет хорошо рапортовать, а в бою мы его не видели.

Чубанов повернулся к Шубнику:

— Где же вы находились?

Шубник смутился:

— Я хотел доложить… Лейтенант Кочеванов покинул меня. Вышел вперед… с желанием опередить и сбить корректировщика…

— Я думал, вы кавалеры орденов, — перебил его Чубанов, — а оказались мелкими кляузниками. Не стыдно?

Он брезгливо махнул рукой, круто повернулся и, сутулясь, широко зашагал на КП.

К лейтенантам подскочил капитан Лобысевич и зашипел:

— Вы кого хочешь из терпения выведите. И что взбрело? Нашли, когда счеты сводить! Сам командующий наблюдал ваш бой над окопами… по телефону звонил… приказал всех к награде представить. А вы тут склоку затеяли! Из-за вас опять начнут на совещаниях мое имя трепать. Вот где вы у меня сидите!

В сердцах он хлопнул себя рукой по затылку и трусцой побежал догонять Чубанова.

Оставшись с Яном вдвоем, Кирилл, сожалея, сказал:

— И дернуло же меня за язык! Записали бы всем по самолету — и ладно. Черт с ним, пусть пользуется. Он же отличник, ему неудобно без ордена.

— Зачем же трусов прикрывать! — не согласился Ян. — Если Шубнику спускать, он раньше тебя орден получит. Видишь, как за него Лобысевич болеет?

— Ну и пусть! Я не для орденов дерусь. Хорошо, что жив остался. Спасибо, Ян, вовремя ты срубил того неотвязчивого гада.

После ужина комэск вызвал пилотов первого звена к себе.

— Посты наблюдения подтвердили: вами сбиты три самолета противника, — сказал он. — Один упал на нашу территорию, два сгорели на ничьей земле. Кто сбивал, — посты определить не могут. Советую поступить благородно: не спорить, а согласиться, чтобы каждому было записано по самолету.

Ширвис покачал головой и ухмыльнулся:

— Слышишь, Кирилл, я же тебе говорил. И наградные, наверное, уже составлены.

— А как же вы думали, товарищ лейтенант? — возмутился Лобысевич. — Здесь военная служба… приказы командующего выполняются без дискуссий.

— Кому же вы приписали «фокке-вульфа»? — спросил Кочеванов. — Шубнику?

— Зачем? — возразил Шубник. — Я его не сбивал.

— Значит, «мессершмитт-110»?

— Да, — невозмутимо подтвердил Шубник. — Я в него стрелял.

— Ну, знаешь, — возмутился Ян, — это называется наглостью!

— Товарищ Ширвис, прекратите! — строго оборвал его Лобысевич и добавил — Документы уже сданы и пошли на подпись.

— Зачем же вы тогда нас вызывали?

— А затем, что этого требует порядок. Понятно?

— Не очень до меня доходят такие порядки…

Но Лобысевич его не слушал и продолжал:

— И еще должен сообщить… в эскадрилье будут изменения: часть опытных летчиков уйдет на «МИГи», другие получают повышения. Вы, лейтенант Кочеванов, и вы, лейтенант Ширвис, назначаетесь командирами звеньев. Это значит, что теперь вы люди ответственные. Сообразно со служебным положением и ведите себя.

Кирилл с Яном онемели. Они не ждали такого решения начальства.

Глава девятая

Для быстроходных «МИГов», способных обгонять «юнкерсов» и «мессершмиттов», Чубанов подобрал опытных летчиков, обездолив, конечно, другие эскадрильи. «Чаек» и «бисенят» у него осталось немного. Эти старенькие истребители явно не годились для современной войны. Пусть их доламывают те, кто привык летать на этих гробах. Молодежь незачем сажать на устаревшую технику. А вот на дюжину вновь полученных «И-16» хорошо бы подобрать летчиков, по своим данным похожих на Ширвиса и Кочеванова. Чубанов шел на риск. Но прежде чем отдать приказ о назначении, он все же решил серьезно поговорить с будущими командирами групп. Вызвав к себе лейтенантов, он усадил их в кресла и коротко изложил суть дела:

— Прибыло молодое пополнение: четырнадцать пилотов-сержантов. Все они недавно окончили летные школы. Боевого опыта, конечно, не имеют. Многие из них, правда, летали на «И-16». Это несколько обнадеживает. Вот этих сержантов надо научить ориентироваться в зоне боев и как можно быстрей ввести в строй. У вас будут не звенья, а, скорее, группы из четырех-пяти молодых пилотов и одного помощника. Ну как — справитесь с такой задачей? — вдруг спросил он в упор.

— Честно говоря, не знаю, — ответил Кочеванов.

— Есть же профессионалы-инструкторы, какие из нас учителя? — поддержал его Ширвис.

Они явно не хотели быть начальниками.

Чубанов передразнил:

— Мы-ста недавно щи лаптем хлебали и портянкой утирались? Нам самим мамка требуется? Давайте не прибедняться. Не люблю примитивных хитростей. Я понимаю вас. Спокойней, конечно, в вольных асах ходить и в своей, компании начальство неладным словом поминать: бюрократы-де и притеснители, развернуться не дают. Так вот вам дело. Пожалуйста, разворачивайтесь! Но это нелегкая жизнь. Тут не только за себя, но и за других отвечать придется и пример показывать. Хотите вы или не хотите, а приказ уже отдан.

— Мы не этого опасаемся, а излишнего дерганья и угроз, — признался Кочеванов. — Наш Лобысевич знает только одно: «Под суд отдам! На бюро вызовем!» Не позволит он нам свои методы применять.

— У вас «свои методы» есть? — не без иронии поинтересовался Чубанов.

— «Свои методы», конечно, громко сказано, — ответил Кочеванов, — но мне думается, что сержантов надо учить так, как мы друг друга натаскивали.

— Вот именно такие инструкторы мне и нужны. Разрешаю вам по своему вкусу подбирать пилотов. Сходите в общежитие резерва, приглядитесь, поговорите с ними. Только не тяните — списки групп завтра должны быть в штабе. На все про все — две недели даю. Со всеми текущими вопросами обращаться не к Лобысевичу, а к капитану Шворобею. Общее руководство за мной. Вопросы будут, кавалерос?.. Нет? Идите действуйте.

Ширвис задумался: как же отбирать людей? По внешнему виду и Шубник — парень хоть куда. Ян привык оценивать людей на ринге. Когда нависнет угроза нокаута, за несколько секунд определишь — мужественный ли перед тобой человек или малодушный. Вот если бы на ринг можно было новичков вызвать! Поэтому Ян предложил:

— Слушай, а почему бы нам не пустить в ход перчатки? Не отбирать же ребят по анкетам?

— За такой отбор не только шею намылят, но и по шапке дадут, — заверил Кирилл. — Нам не помешает с документами ознакомиться.

— Хорошо, — согласился Ян. — Ты отправляйся в штаб, а я в общежитие поеду.

Зимние квартиры полка находились у залива в семи километрах от аэродрома. Захватив с собой чемоданчик с двумя парами боксерских перчаток, Ян поехал на попутной машине к сержантам.

Молодежь размещалась в общежитии, в котором год назад жили и Кирилл с Яном. Пилоты-сержанты имели мальчишеский вид. «По девятнадцать-двадцать лет, — определил Ширвис. — Наплачешься с такими».

Поздоровавшись с сержантами, он громко спросил:

— Кто из вас боксом занимался? Прошу поднять руки.

Курсанты обступили его: