Илья Штемлер - Универмаг Страница 7

- У человека два сердца, — вздыхает Дорфман. — Посмотрите, как она бежит. Это же чемпион мира, клянусь могилой брата.

Светлана первой достигла того места, откуда обычно запускали на примерку обуви. В течение считанных секунд очередь родилась, выросла на первые тридцать-со- рок метров, изогнулась змеей с маленькой черной головкой впереди, принадлежащей опытной городской спекулянтке Светлане Бельской.

Мелкие, утонувшие в краске глаза Синьоры скользили по знакомым скучным стеллажам и горкам, сползали на пол секции, впивались в темнеющие закутки. Никаких признаков дефицита. Возможно, еще не подвезли. Но наметанный взгляд Светланы уже отметил тележку с мятыми голубыми коробками, из которых вываливалась тупорылая продукция Второй обувной фабрики, — значит, утренний товар со склада уже получен. Если только дополнительный подвоз. А время шло...

Светлана привалилась бедром к стойке, продела сумку под локоть и сцепила замком пальцы. В такой позе она могла стоять часами. Мысли ею владели ровные, много раз повторенные...

Никак не удается найти верных поставщиков. Все какие-то болтуны попадаются. А ведь она честно сдает оброк, адресов не меняет, в бега не ударяется. И клиентура у Светланы постоянная: научно-исследовательский институт, строительно-монтажное управление, Театр музкомедии, цирк, салон причесок... Да, неважные дела. Были когда-то три-четыре директора магазинов, но их прихватили, сидят всерьез, думали откупиться — не удалось. Или тот зав. секцией трикотажа, в пригороде, такой, казалось, надежный человек. Развелся с женой, уехал куда-то. Плохо ему было со Светланой? Что хотел делал. Нет, пошел на принцип. Черт разберет этих мужиков... Еще старичок-снеговичок, Платоша, обожатель выискался. Хоть не пристает, и то хорошо. Руку гладит да слюни пускает. Но, видно, богатенький дед. Кольцо недавно подарил. Долго ли будет руку гладить? В один прекрасный день потребует еще чего-нибудь. Светлана понимала: хитрит дед, не торопится. Приучает к себе. И подарками связывает. Говорит, главный подарок впереди. Вот за главный-то он и потребует своего. Был бы Платоша моложе, лучшего Светлане и не надо. Сидел бы дома, не блудил, как другие, нервы бы ей не трепал. И голова у него светлая. Раньше большим начальником служил. На фабрике обувной. Потом крупный прогар случился. Правда, об этом Платоша говорить не любил, видно, жестко ему пришлось когда-то. Но старик крепкий. Не то что она, Светлана, — тридцать восемь лет, а здоровья никакого. На одних нервах держится. Еще бы, сплошные невезения. Если мужчина пригожий, так на зарплату живет. А когда богат, самостоятельный, так из него песок сыплется. Один раз только Светлане подфартило — с тем, трикотажником. И работу он ей давал хорошую. Ожила тогда Светлана, кооперативную квартиру построила, барахла поднакопила. Так нет, сбежал, стервец, в другой город... Еще Светлана вспомнила о том, что приятель юности Серега Блинов просил Светлану познакомить его с Платошей. Видел он их в Доме кино. Серега просил привести Плато- шу вечером в бар «Кузнечик». Светлана согласилась. Зачем Сереге старый Платоша, Светлана так и не поняла...

Из подсобки секции женской обуви вышла Татьяна Козлова. Улучив момент, Светлана подмигнула продавщице: мол, я своя, не подведу. Но худое лицо Татьяны осталось непроницаемым. К тому же к ней подошла другая и что-то принялась шептать на ухо. Лицо Татьяны становилось все напряженней и острее.

- А мне жаль Каланчу, — громко объявила она. — Ведь уволят. Разве директор простит? Весь праздник ему испортил...

Светлана присела на примерочную банкетку и взяла для отвода глаз какие-то летние туфли. Подозвала Татьяну и спросила негромко, как бы невзначай:

- Что, будет фирма?

- Не знаю, — нехотя ответила Татьяна, глядя в сторону.

- Сколько времени убила, — раздосадованно вздохнула Светлана. — Ведь не за так. Долю скину.

Татьяна повернула к ней вялое лицо и выругалась.

Светлане часто приходилось получать пинки. Она на это не обращала внимания, как не обращают внимания на производственный шум. Но неумелая, жидковатая брань Татьяны ударила в самое сердце. На мгновение о памяти всплыл образ мальчишки-десятиклассника, с которым Светлана познакомилась на юге. Года два назад. Связь эта показалась ей забавной, и Светлана уступила... Был жаркий день. Муха билась о пыльное стекло закрытого окна. Мальчишке, несмотря на прежнюю самоуверенность, в самый момент откровения стало стыдно. Он заплакал, зарылся лицом в подушку. И Светлана принялась его утешать. А потом разозлилась. Действительно нелепо: она, раздетая, утешает истеричного мальчишку. Ей тогда это показалось жутко унизительным... Точно как сейчас. И Светлане впервые за много лет стало жаль себя какой-то особой, бабьей жалостью, как в кино, когда, смахивая слезу, глядишь на чужую беду...

Она поднялась, вернула туфли на место и покинула секцию.

Прошло с полчаса, и очередь, оставшись без лидера, потеряла упругость, обмякла, развалилась на группки, а вскоре и вовсе растаяла. Поначалу продавщицы секции обуви еще поглядывали с некоторой завистью туда, откуда сквозь уже устойчивый гул зала прорывался накат возбужденных голосов: как-никак, а рабочее время испарялось незаметнее, когда шла бойкая торговля. Но постепенно секцию затянул сонный дурман ленивого, скучного дела. Вероятно, весь день сегодня будет таким. Впрочем, кто знает, вдруг что-то и подкинут...

Татьяна достала купленные перчатки. Примерила. Самый раз. Она распрямила ладонь и протянула в сторону Нели. Та внимательно осмотрела перчатки и безоговорочно одобрила. Татьяна не помнила, чтобы Неля когда-нибудь охаяла вещь, купленную подругами. Вот характер...

- Почему и тебе не купить? — с подозрением проговорила Татьяна. — Или денег нет? Могу одолжить.

- Долги отдавать надо, — серьезно ответила Неля и отвернулась.

Татьяна пожалела, что затеяла этот разговор. Вчера Неля получила зарплату. И ходила расстроенная. Каждый раз: как зарплата, так расстройство. Младший продавец — ставка восемьдесят восемь рублей. Когда нет премии, действительно смотреть не на что... А чего она плачется? Будто у нее, у Татьяны, намного больше. Не хнычет же она, не паникует. Просто не берет в голову, и все. Всех денег не заработаешь...

- Отдашь, когда будут. — Татьяна не могла удержаться. — А такие перчатки редко завозят. Их на экспорт шьют.

- Ладно. Обойдусь, — сопротивлялась Неля. — У меня есть. Что, перчаток у меня нет? — И, помолчав, добавила: — Туда и не подступиться. Юльку Дербеневу сейчас на руках вынесут.Вот. Все вовремя надо делать, — попеняла Татьяна. — Растяпой долго не проживешь...

Неля хотела что-то ответить, но сдержалась, словно сама себе прикрыла рот ладонью. Татьяна подозрительно оглядела подругу. Знала, в чем ее могла попрекнуть эта чистюля. Видно, уже прослышала про вчерашнее. Да ладно, что с нее взять, с этой бледной немощи...

- А что, можем делать, когда хотим, а? — Татьяна стянула с руки перчатку.

- Можем! — Неля обрадовалась, что разговор пошел о другом.

В секцию ворвалась Рита, секретарь комсомольской организации. Круглые очки воинственно блестели,

- Вот они, вот они! — воскликнула Рита. — Все были, кроме вас, все были... Не стыдно?! Платим деньги режиссеру, аккордеонисту. А вы?

- При чем тут мы? — слезливо оправдывалась Неля. — Вчера в обед поднялись, а в зале никого.

- Подумаешь, праздник — женский день! — вступила Татьяна. — Слова одни. Отвяжешься от нас с этой дурацкой репетицией, вот и будет праздник.

Рита обескураженно хлопала ресницами и качала маленькой аккуратной головой. У нее были добрые отношения с девчонками. Риту любили. И голосовали за нее охотно, не шушукались втихаря по углам. Она много добра делала для своих девчат. Защищала от всяких несправедливостей. Думают, если девчонки, так можно ими любые прорехи затыкать в грубом торговом деле. Как на улице выставлять товар или на выездке какой, так чья первая кандидатура? Младших продавцов да учениц... Но когда надо было всерьез помочь торговому своему дому, тут Рита не церемонилась: надо, и все! И девочки подчинялись, а если и ворчали, то просто так, для куража.

Сейчас был именно такой случай, когда Рите надо помочь, и Неля — добрая душа — почувствовала неловкость, не за себя, за Татьяну.

- С ней вообще что-то творится, — обронила Неля.

- Да я и сама вижу, — подхватила Рита. — Что с тобой творится-то, а, Танька? Мне уже рассказали о вчерашнем... Как же так, а? А если докладную ката- нут? Знаешь, какой у нас директор...

- Знаю! — Татьяна отвернулась.

Злость охватила ее. Что может понять о ее жизни эта Рита, в своих круглых модных очках? Вон какие у нее нежные белые пальчики, ухоженные пунцовые ноготки. Отец ее какой-то туз в облсовпрофе, путевками ведает. А бабка, так та вообще в плановом отделе Универмага сто лет просидела. Ей бы такую семейку, как у Татьяны, когда выходной день ждешь как наказание. Только и стараешься куда-нибудь улизнуть, чтобы не слышать попреков. Правда, из-за своего сварливого характера она сама частенько нарывается на неприятность. Что есть, то есть. Характер не поменяешь...