Вилис Лацис - Семья Зитаров. Том 2 Страница 8

Отделение милиции было окружено, путь к отступлению отрезан, и во многих местах уже слышалась стрельба. Милиционеры с тревогой глядели на Карла: «Что будет с нами?»

Все это были старые фронтовики, закаленные в боях и верные Советской власти. Карл понимал: им остался один выход — попытаться с боем вырваться из окружения и присоединиться за чертой города к главным силам Советов. Он сказал об этом товарищам. Пока они совещались, из отделения один за другим исчезли несколько милиционеров: они, вероятно, решили попытать счастья каждый в отдельности, на свой страх и риск. Когда Карл собрал оставшихся, их оказалось совсем мало — восемь человек. Задерживаться в городе нельзя было больше ни минуты.

Самая прямая дорога в степь вела в западном направлении. Группа милиционеров должна была добраться до первого переулка и прорваться по нему за город, а уж там во все стороны расходились проселочные дороги. У одного из милиционеров в ближайшей деревне жили родные; там, наверное, можно будет укрыться, если не удастся догнать красноармейские части.

Милиционеры взяли винтовки. У Карла был револьвер и две гранаты. Перед тем как выйти на улицу, они проверили оружие и договорились о тактике боя. В два часа ночи маленький отряд отправился в путь.

Ночь стояла теплая, ясная. На востоке смутно белел край неба, а на узеньких улочках было настолько светло, что милиционерам пришлось пробираться осторожно, прижимаясь к стенам домов. В городе царила глубокая тишина. Ничто не говорило о тревоге и боях. На деревянных тротуарах не видно было ни одного прохожего. Даже ночного сторожа. Но это обманчивое спокойствие было только приемом вышедшего на охоту зверя — попробуй, подойди поближе, и все сразу оживет, с пепелищ и из дворов затрещат смертоносные залпы.

Милиционеры приблизились к перекрестку: Еще каких-нибудь двадцать-тридцать шагов, и они свернут в узкий тенистый переулок; утренние сумерки укроют их на пути до самого края города. Вдруг раздался окрик: «Кто идет?» — и люди, вытянувшись цепочкой, еще плотнее прижались к стене. Только теперь они заметили, что дорогу в переулок преградила какая-то темная полоса, то ли баррикада, то ли земляная насыпь.

— Кто идет? — послышался опять резкий, нетерпеливый окрик. Щелкнули затворы, и над насыпью в предутренней мгле тускло блеснули стволы винтовок. Карл сунул револьвер в кобуру и осторожно отвязал от пояса ручную гранату. Обернувшись назад, он шепнул товарищам:

— Ложись, после взрыва — цепью вперед. Будем прорываться штыками.

Выждав, пока приказ дойдет до конца цепи и все залягут, он смерил глазом расстояние, отделяющее их от противника, затем вырвал кольцо гранаты и, выждав несколько мгновений, легко бросил ее, сразу же прижавшись к земле. Взрыв гранаты произошел одновременно с запоздалым залпом винтовок. Секундой позже милиционеры вскочили на ноги и бросились вперед. Второго залпа не последовало. За насыпью стонали раненые, уцелевшие врассыпную бежали по переулку.

Милиционеры послали вдогонку несколько выстрелов и, свернув в одну из боковых улиц, поспешили прочь от места схватки. Отряд их поредел. Из восьми осталось только трое. Видимо, в момент атаки остальные свернули в сторону и ушли каждый своей дорогой, надеясь, что так им легче удастся выбраться из города. Уроженцы Барнаула, они знали здесь каждую щель, окольные дороги и все лабиринты развалин и, чтобы еще раз не нарваться на посты противника, избрали пусть далекий, но куда более спокойный путь — через сгоревшие кварталы. Трое оставшихся, среди которых был Карл, решили идти таким же путем и свернули в сторону Оби. У первых развалин они расстались и разбрелись кто куда. Зарево на восточном горизонте неба становилось светлее, приближался рассвет. И в этот ранний предутренний час Карл Зитар остался один — один с последней ручной гранатой и заряженным револьвером. Выгоревшая часть города примыкала к Оби, с трех сторон к ней выходили главные улицы и открытая дорога на станцию. Там-то, несомненно, были расставлены посты и заставы противника. Ночью еще можно прокрасться через цепь постов, но сейчас, на рассвете, гладкая равнина за городом не укроет, даже если он и доберется до нее. Переулок же кончался у холмистых полян, а оттуда недалеко уже было до дачного леса.

Карлу оставалось либо спрятаться в развалинах, либо добраться до какого-нибудь знакомого и выждать там, пока не выяснится обстановка.

В городе раздавались редкие выстрелы, в утренней тишине послышался стук копыт. Он все явственнее приближался со стороны предместья. Это был, очевидно, кавалерийский разъезд. Район развалин, куда забрел Карл, оказался заселенным; неподалеку стояли временные лачуги. Днем его легко могли обнаружить рабочие или дети, занимавшиеся раскопками пепелищ в поисках железного хлама. Здесь нельзя было оставаться.

Карл повернул назад к центру города. На улицах уже совсем рассвело — через час город проснется, каждая упущенная минута может стоить жизни. И тут он вспомнил о Сармите. Она ведь находилась здесь, поблизости, в каких-нибудь двухстах шагах — в доме Битениека.

Карл направился туда. Ворота дома Битениека были закрыты и окна прикрыты ставнями. Комната Сармите выходила на улицу. Карл тихо постучал в ставню. Никто не отозвался. Тогда он постучал еще раз. В комнате зашевелились, и в тот же миг на повороте улицы показалась группа вооруженных людей, они медленно приближались к дому Битениеков. Карла вдруг охватила апатия. Так случается с человеком, уставшим от непосильной ноши, когда он понял, что ни освободиться, ни донести ее до места он не в состоянии. Почему не погиб он вместе со своими товарищами в Тирельском болоте? Почему пуля не сразила его в ту рождественскую ночь?

— Кто там? — голос Сармите вернул его к действительности.

— Я — Карл, — тихо откликнулся он. — Открой скорее, мне грозит опасность, Сармите…

Ближе и ближе шаги патрульных. Если бы они шли по противоположной стороне улицы, то уже заметили бы Карла и оказалась бы напрасной попытка спрятаться. Какие мелочи иногда решают судьбу человека!

Звякнул ключ, со скрипом открылись ворота. Карл проскользнул во двор.

— В городе переворот, и меня преследуют, — пояснил он, отвечая на вопросительный взгляд Сармите. — Можешь ты спрятать меня до… вечера?

— Конечно, — сказала Сармите. — Иди, милый, я сейчас…

Она взяла Карла за руку и повела через двор в сторону колбасной мастерской, но на полпути передумала и остановилась.

— Туда нельзя — сегодня будут молоть мясо. Тебя придется спрятать в моей комнате. Битениеки не должны знать, что ты у меня?

— Ни в коем случае, Сармите. О жене, может быть, этого нельзя сказать, но сам Битениек сейчас же выдаст меня белякам. Твои хозяева не должны даже догадываться о моем присутствии.

Минутой позже Карл был спрятан в маленькой каморке Сармите, в углу за печкой, где висела одежда девушки.

Никто в доме еще не просыпался.

Белогвардейское воинство двигалось вперед, захватывая город за городом. Части советских войск с боями отступали на запад, на Урал, в обширные степи Северного Казахстана. И долго еще после того как в городах Сибири стих шум боев, в степных просторах продолжались жаркие сражения.

Контрреволюция ликовала и, ликуя, спешила обагрить свои лапы в народной крови, ознаменовать казавшуюся неотвратимой победу виселицами.

День, когда из Новониколаевска прибыл пароход с белогвардейским войском, в Барнауле объявили праздничным, звонили, как на пасху, во все колокола; по направлению к Оби навстречу дорогим гостям катили шикарные экипажи; дамы в белых платьях преподносили на пристани «славным воинам» цветы. И, словно по мановению волшебного жезла, на улицах и в окнах домов вдруг появилось множество упитанных, роскошно одетых людей.

В публичных местах вывесили громадные плакаты, на которых сверху был изображен Кремль, а под ним — патетический призыв: «Освободим Кремль от латышских банд!»

Начался террор. Каждый день производились многочисленные аресты. Достаточно было какому-нибудь купцу или домовладельцу указать на любого и сказать: «Это большевик», — как того сразу же арестовывали и без всякого суда и следствия в ту же ночь расстреливали. Ежедневно на высоком берегу Оби за кладбищем рыли длинную яму. Ночью трещали ружейные залпы, а утром яма оказывалась засыпанной. Все знали, что это значит. Знали об этом и Зитары, потому что они жили неподалеку.

В то утро, когда Карл спрятался у Битениеков, Сармите пришла к Зитарам и рассказала о случившемся. В следующую ночь к Зитарам явился патруль и произвел у них тщательный обыск, а старого капитана отвели к коменданту и долго допрашивали, добиваясь, чтобы он сказал, где находится сын. Обыск повторялся в следующие ночи. Зоркий глаз Янки скоро обнаружил, что днем в одном из соседних домов дежурит тайный наблюдатель, — очевидно, белые надеялись, что Карл ночью явится к родным.