Журнал «Новый мир» - Новый Мир. № 1, 2002

Инна Лиснянская

В пригороде Содома

Лиснянская Инна Львовна родилась в Баку. Поэт и прозаик. Лауреат нескольких литературных премий и Государственной премии России за 1999 год. Постоянный автор «Нового мира». Живет в Переделкине.

Только подумай, за что мне такое счастье —Угол иметь в лесу и письменный столИ наблюдать, какие певчие страстиДержит в зеленых объятьях березовый ствол.Сосны скрипят, как птиц перелетных снасти,И серафический слышится мне глагол.Время делю я всего на четыре частиГода: мне страшен вечности произвол.Вряд ли б смогло по истории сдать экзаменДерево, даже пригодное для икон.По-настоящему прошлому верен камень —В память свою, как человек, влюблен.Памяти опыт, как всякий опыт, печален —Больше от следствий не жду никаких причин, —Нет ничего свежее древних развалин,Нет ничего древнее свежих руин.Крошево дня вкруг памятных мест, а ночь-тоВ мраморном крошеве звезд. Под летнюю сеньСведенья эти приносит мне птичья почта,Хоть воспеваю только наглядный день.Господи Боже, спасибо Тебе за то, чтоУгол мне дал в лесу и письменный пень.

16 июня 2001.

Не минуй мои ворота, заходи, я накормлю,Даже водкой напою,даже песенку споюПро Содом тот многогрешный, тот, который так люблю,Что никак я не спалюпамять бедную мою.Там была я при воротах виноградною лозой —Лунной ягодой светясь,я над ангелом виласьИ пред дьяволом стелилась. Но Господнею грозойНе спалилась, а спаслась,стражей втоптанная в грязь.След от праведника глубже, чем от гневного огня, —И от лужи до пескашла я многие века.Но по городу Содому, где сгорела вся родня,Одинокая тоскахуже камня у виска.Нет, минуй мои ворота, не заглядывай в мой дом,Где я разумом больнаот навязчивого сна.А Содом стоит на месте, хоть оброс железным мхомДа стеклом из-под вина,не допитого до дна.

25 мая 2001

Кажется, живу я по привычке —Наподобие часов.Но когда меж птичьих голосовПролетает голос электрички,Вижу, как в проходах поездов,В тех вагонах, где не слишком густо,Порывая с ремеслом,Нищенство становится искусствомИ играет времени излом,Где горит без пламени Содом.Кто имущий здесь, а кто убогийС жуткой былью на устах? —И не важно здесь, что бард безногийВ тамбуре был на своих ногахИ затаптывал табачный прах.Кто не знает про суму и посох?Но вот этот, этот на колесахОдного народа театрВышибет из глаз твоих раскосыхНе слезу уже, а едкий натр.Кто проситель здесь и кто даритель?Что есть — почва, что — сума?Неужели я — сторонний зрительИ меж птиц, поющих задарма,Не схожу ни с ритма, ни с ума?

22 мая 2001.

Начинается хороводС танца маленьких лебедей.Веселись, содомский народ,В трубы дуй, в барабаны бей!Веселись, обнищалый люд,Скоморошьи маски надень,Будет в небе тебе салют,Будет память на черный день!В паре с бабой баба идет,А мужик идет с мужиком,В волосах серпантин цвететНаркотическим лепестком.Веселись, народ, веселись,Что еще остается нам?Разойдись, народ, разойдись,Разойдись по своим шатрам!

30 мая 2001.

Где стена крепостная и где глашатая медь?Где озерная отмель и цитруса позолота?Оглянувшись на прошлое, можно окаменеть,Как случилось совсем недавно с женою Лота.От всего Содома остался столп соляной —То ли городу памятник, то ли Господней воле.Получается — взгляд назад может стать виной,А одна слеза — может стелою стать из соли.Человечеству страшный пример подают небеса —Так разрушена Троя и взорвана Хиросима.Да и где пограничная, собственно, полосаМежду тем, что прошло, и тем, что проходит мимо,Между тем, что проходит, и тем, что еще грядет?Разве лучше содомских грядущие горожане?Неужели на семьдесят градусов поворотГоловы неповинной — великое ослушанье?Я греховней супруги Лотовой в тыщу раз —Но вопросы мои заметут, как следы на дороге, —А куда, не скажу — на обочинах автотрассДьявол в смокинге черном и ангел в лиловом смоге.

26 июня 2001.

В рюкзачок впихнула я манатки,Погасила лампу в коридореИ ушла из дому без оглядки.За спиною полыхало мореИ земля пожаром нефтяным —Тенью от него стелился дым.Я была служанкой в доме Лота,(Но об этом умолчал историк),Лот мне указал не на ворота,А на сточный выход через дворик,Я же, вылезшая из дерьма,Не сошла ни с тропки, ни с ума.Да, я уходила без оглядкиНа людские вопли, что надсаднейТреска бревен и кирпичной кладки.Чем правдивей — тем невероятней:Дым один шел впереди меняВ неизвестность нынешнего дня.И сейчас, склонясь над мемуаром,Ни одной строкой не поперхнулась,Только дым, отброшенный пожаром,Тенью стал и совестью моей, —Я на город свой не оглянулась,Я содомских грешников грешней.

29 мая 2001.

Память — горящая спичка в соломе,Но на соломе давно мне не спится —Ужасы снятся.Падшие ангелы в новом Содоме,Если не воры и не убийцы —Сущие ангцы.Боже, почто обратил ты в угольГород, которым не правили ворыИли убийцы?— Чтобы твой ужас не шел на убыль! —Звездные мне отвечают просторыГолосом птицы…А серафим с обгорелой ключицейВодит по воздуху, как по странице,Пальцем увечным:Бог увидал, что пожар — не в науку,И заменил Он мгновенную мукуТрепетом вечным.

В мелкий дождик Илья-пророк облака на днях истолок —Дождь идет, толченым стеклом освещая мой потолок,Или то хрусталь над столом третьи сутки уже горит,Или сплю я бредовым сном, но блестящим, как антрацит.Кем-то брошен на мой порог умирающий голубок —Черным углем из-под крыла кровеносный мерцает ток.Нет, не голубь — я умерла, нет, не вестник, а я мертва!Бьет и дождик в колокола, что желанная весть жива.Даже дождик наискосок — сну безумному поперек —О спасенье благовестит!.. До весны еще долгий срок —Еще осень нам предстоит, еще будет зима навзрыдЗавывать над одной из плит, где содомский мой сон зарыт.

30 мая 2001.

Он:

Дорогая, ты время и место перевираешь,Очередность событий и города,В пригороде Содома заранее открываешьЕще не рожденным волхвам свои ворота.Неужто факт и число ничего не значат?Неужто вымыслу вовсе удержу нет?Неужто мифы твои с Клио судачат,Перемежая с Ветхим Новый Завет?Не забегай вперед на тысячелетья,А вспоминай подробности. Впрочем, тыУпредила в прошлой записке советы этиНе без присущей тебе затейливой прямоты:«Услышав эхо колокола в посуде,Я точно помню — с какого пригорка звон,А вспоминать — не значит ли, что, по сути,Памяти ты лишен»?

Она:

Жизнь удлинилась, строку разогнав,Дыхание сократив.Более факта, ты полностью прав,Меня привлекает миф.Вышел Иона из чрева кита,Где за трое суток продрог.Я отворю ему ворота,Пускай отдохнет пророк.Белье просушу, напою виномМускатным, густым на вкус,Пусть он забудется вещим сномДлиною в китовый ус.Пусть снятся ему трое суток Христа.Этот же самый срокПровел Иона во чреве китаИ Воскресенье предрек.

23 июля 2001.

И те, кто в пути,И те, кто сидят по домам,Простите меня, простите меня, простите! —Ведь, как ни крути,Мне легче живется, чем вам, —В руках у меня от кукол молящихся нити.Я тот кукловод,Кто, дергая нити строк,Свою заглушает боль, печаль избывает…За целый народСтрадает только пророк,Но где он, которого камнями побивают?Простите меняЗа остывшие угли молитв —Что взять с кукловода? И все-таки знайте —Что не было дня,Когда бы куклы моиЗа вас не молились…

29 апреля 2001.