Михаил Каришнев-Лубоцкий - Найдите дедушку!

Михаил Александрович Каришнев-Лубоцкий

Найдите дедушку!

Старший лейтенант милиции Иван Петечкин сидел за своим рабочим столом в кабинете с закрытыми глазами. По его лицу бродила чуть заметная добрая улыбка: Петечкин спал, и ему снилась вчерашняя встреча футбольных команд «Спартак» и «Торпедо», в которой, как всем известно, победили спартаковцы.

И вдруг сладостный сон был прерван робким стуком в дверь. Старший лейтенант вздрогнул и открыл глаза.

– Да-да, войдите…

Дверь отворилась, и в кабинет вплыла круглая, словно шар, старушка лет семидесяти.

– Вы участковый Петечкин? – спросила она и запоздало поздоровалась: – Здравствуйте!

– Добрый день, садитесь. – Старлей кивнул на стул, стоявший по другую сторону письменного стола. – Выкладывайте свою проблему и не волнуйтесь. Кстати: ваше имя, отчество, фамилия? Домашний адрес?

– Марфа Григорьевна Полушкина. Живу тут, в Хвалынске. На Революционной в собственном доме. Номер сто двадцать три!

– Ну? В чем проблема?

Старушка замялась, ее щеки слегка порозовели, а бойкие глазки потупились в пол.

– Не знаю как и сказать… Не сумашедшая, а подумаете, что сумашедшая…

– Не тяните кота за хвост, говорите все как есть, – приказал Петечкин и выложил на стол зажигалку, напоминающую по форме пистолет.

Старушка покосилась на странный предмет, вздрогнула и призналась:

– Домовой пропал! Вторую неделю нет дедушки!

Лицо участкового слегка вытянулось, однако старлей сумел взять себя в руки.

– Вы в этом уверены, гражданка Полушкина?

– Пришла бы я сюда, ежели бы сомневалась… Как мы с Колюней, мужем моим, поссорились в прошлую пятницу, так он и сгинул! – Марфа Григорьевна промакнула слезу платочком и добавила: – Он еще ультиматум нам предъявил, да мы не поверили! Думали, шутит. Он у нас ведь такой шутник!..

Полушкина снова промакнула слезу – на этот раз слезу умиления.

– Ультиматум?! Домовой?! – Участковый отказывался верить собственным ушам.

– Ну да. Написал недавно на печке: «Еще раз поссоритесь, уйду от вас!»

Петечкин побледнел: несмотря на богатый милицейский опыт, ловить пропавших домовых ему пока не приходилось. Впрочем, как и отвозить старушек в психиатрическую лечебницу.

– Значит, гражданка Полушкина, вы утверждаете, что у вас проживал некто домовой и этот некто пропал?

– Мне не верите, у мужа спросите, – обиделась Марфа Григорьевна. – Я восьмой десяток доживаю, а врать еще не научилась.

Старлей резко поднялся со стула, сгреб в карман зажигалку, сигареты, надел на голову фуражку и скомандовал:

– Айда к вам, гражданка Полушкина! На месте разберемся!

Через пять минут Иван Петечкин и «потерпевшая» были уже на Революционной в доме № 123. На пороге их встретил седой, как лунь, супруг Марфы Григорьевны и глухо проворчал:

– Явились не запылились… Стыда нам только и не хватало…

– Ты поздоровайся сначала, Николай Матвеич, а уж потом шпыняй, – промолвила укоризненно жена и торопливо добавила: – Только из-за ворчанья твоего мы и лишились дедушки!

– Я виноват, кто ж еще! – И старик, кивнув приветственно старлею, пропустил его и свою супругу в горницу.

– Он под печкой обитался? – спросил Петечкин хозяев дома.

– Где ж еще, там… – Николай Матвеевич провел милиционера на кухню и указал на темное отверстие под печкой. – Днем там, а ночью по всей избе шляется. Да мы к этому привыкли! – поспешил он заверить участкового, испугавшись, что тот вдруг захочет привлечь домового за бродяжничество и нарушение норм общественного правопорядка.

Но Петечкин не обратил на последние слова древнего старичка никакого внимания. Достав зажигалку, он нагнулся в три погибели и посветил в глубокое подполье.

– Кажется, никого…

– Знамо дело, никого, – хмыкнул насмешливо дед Полушкин. – Ушел наш квартирант!

Старлей погасил зажигалку и вытащил голову наружу.

– А это что? – спросил он, указывая на несколько разноцветных стеклянных бусинок, валявших ся возле печки.

– Ах, это! – улыбнулась Марфа Григорьевна. – Мои девичьи украшения! Все домовой из шкатулки потаскал!

– Он их нам в волосы вплетает, – пояснил Николай Матвеевич. – Лошадей у нас нет, так он вместо лошадиных грив нам их повязывает.

– Мне в косу, а ему в усы, – рассмеялась Марфа Григорьевна.

Петечкин приметил еще две бусинки, а потом еще одну – возле входных дверей.

– Ну-ка, ну-ка… – прошептал он и вышел в сени.

Старики потянулись за ним, сердцем чуя, что участковый напал на правильный след.

«Следы» вели к соседнему дому, в котором жила семья Огольцовых. Поднявшись по ступенькам и подобрав еще одну, похожую на смородинку алую бусинку, старлей постучался в дверь. Ему открыли, и Петечкин вошел внутрь. Чуть позже в дом Огольцовых заявилась и чета Полушкиных. Когда Марфа Григорьевна и Николай Матвеевич попали на соседскую кухню, там уже вовсю шли «розыскные работы»: старлей лежал на полу на коврике и светил фонариком, который ему любезно подал хозяин дома, в темный провал под печкой, а вся семья Огольцовых тесным кружком стояла возле него и шепотом обсуждала причину появления у них участкового инспектора.

Наконец Петечкину надоело заглядывать в пустоту и мрак и он, покряхтывая, поднялся с пола.

– Днем его не выманить, – тоном знатока сказал старлей, – ночью придется делать засаду.

– На кого?! – ахнул глава семейства Огольцовых.

– Пока секрет.

– Ура, к нам ночью менты нагрянут! – радостно заорал семилетний Митька и принялся скакать вокруг онемевшей матери. – Наверное, с автоматами и гранатами!

– Нет, одной пушкой обойдемся, – остудил его Петечкин. И уже серьезно сказал хозяину дома: – Вот что, гражданин Огольцов, тут такое дело…

– А ну, мотайте все на улицу! – скомандовал глава семейства ораве домочадцев. – Всех словно ветром сдуло, остались только «потерпевшие», да участковый с Огольцовым-старшим.

– У них, – старлей показал на Полушкиных и смущенно прокашлялся, – домовой пропал… Так они уверяют!

– Точно, Мефодьич, вторую неделю о нем ни слуху, ни духу! – перекрестилась Марфа Григорьевна.

– Я не брал! – тоже осенил себя крестным знамением Огольцов. – От своего покоя нет, зачем нам чужой!

– Вы не брали, да он сам к вам пришел, – вмешался в разговор участковый инспектор. – Видите эти бусинки? От печки Полушкиных до вашей печки ведут!

– Это он нарочно сыпал, чтобы не заблудиться, – высказал предположение Николай Матвеевич.

– «Нарочно, нарочно!» – донесся вдруг из-под печки чей-то насмешливый хрипловатый голосок. – Карман прохудился, вот и рассыпал!

– Ой! – вскрикнула Марфа Григорьевна и схватилась за сердце. – Мой!

– Нашелся… – облегченно вздохнул ее супруг. – Ну, слава Богу…

– А кто пропадал? Я по доброй воле ушел. Надоело вашу руготню слушать! – снова донеслось из-под печки. – Меня сват приютил…

– На время! – торопливо добавил чей-то басовитый голос.

– Пока не переменитесь, не вернусь! – закончил свою речь домовой Полушкиных.

– Да мы теперь… как ангели! – всхлипнула Марфа Григорьевна.

– Мы и раньше не ссорились… Это мы так шуткуем! – попробовал извернуться Николай Матвеевич.

Но домовой и участковый были строги и суровы.

– Еще раз поскандалите, уйду к дяде в деревню! – заявил домовой решительно. – Он мне свой дом обещал подарить, а сам к сыну перебраться хочет – у того хозяева коттедж отгрохали новый!

– Вы его не обижайте, – старлей нахмурил брови и наморщил лоб, – а то счастья в доме не будет. Хотя… Хотя все это – приметы, поверья…

– Хороши «поверья»! – снова всхлипнула Марфа Григорьевна. – Вторую неделю не ем, не сплю, вся исхудала!

– Раньше она круглей была, – подтвердил супруг, – в двери бочком входила.

– Не ври, старый! Не шире я дверей!

– Ну вот, началось… – Из-под печки донесся тяжелый вздох. – Нет, уйду-ка я в деревню!

Пришлось Полушкиным друг у друга прощенья просить и слезно умолять домового сменить гнев на милость. К счастью, оказался их домовой на редкость отходчивый – не мог долго обиду держать. Не прошло и пяти минут, как он сдался и пообещал вернуться в родной дом.

– Но только я ночью приду! – сказал он голосом не терпящим возражений. – И чтоб все к той поре спали! А ежели станете подглядывать…

– Батюшка! – взвыла Марфа Григорьевна. – Да мы без очков и носа-то своего не видим! А кто ж в очках спать ложится?!

– Ну, это я не знаю, – смутился домовой. – Вас людей не поймешь, вы на всякое способны.

И, помолчав, он добавил:

– Ступайте, ступайте! Куда я денусь – вернусь. Не бросать же отчий дом по вашей милости!

Под печкой воцарилась тишина, и только по чьим-то чуть слышным вздохам, сопенью и покашливанию можно было догадаться о том, что там кто-то есть. Не желая больше беспокоить домовых, Полушкины, Огольцов и Петечкин вышли на цыпочках из кухни и, пронырнув через сени, выскочили на крыльцо. Затворили за собою дверь и облегченно вздохнули.