Катрин Панколь - Звезда в оранжевом комбинезоне Страница 10

Это было всего год назад. Она побрила Тому затылок. Белая полоска на загорелом затылке.

И с тех пор Том брил себе голову по бокам, оставляя только кружок на макушке, – королевская лепешка. «Ты мой король…» – говорила Стелла, поглаживая его по голове.

– Отправляйтесь-ка в грузовик. Бери портфель и не забудь полдник. Он в холодильнике.

Он казался таким хрупким и беззащитным… Сидел на кровати, глаза были устремлены в пустоту. Ей захотелось сказать ему, чтобы он ложился дальше спать и не мучился. На следующий год ему будет одиннадцать лет, это уже коллеж, потом лицей…

Никогда эта учеба не кончится. Кажется, вечность будет длиться.

На улице было еще темно. Черное небо, вихри ветра взрывают снег и взметают его в воздух, прибивают к порогам домов и к стенам. Скворцы летали вокруг сарая, пронзительно покрикивая. Они пытались спрятаться под перекладинами кровли, но разлетались каждый раз, как хлопала тяжелая створка двери.

Стелла прошла за загородку, где спали собаки. Прислонилась к стене, чтобы выдержать их ласки, иначе точно упала бы под натиском их мощных квадратных лап. Да, да, деточки мои, я тут, все хорошо, вы что-то лаяли сегодня ночью, вас тоже пугал ветер, да? Она достала печенье из кармана толстовки, раздала всем понемногу. Впустила собак в кухню. Поцеловала Медка в морду. Насыпала сухой корм в три миски. Наполнила большую миску водой. Приговаривала ласковым голосом, сюсюкала: «Ну что, Полкан, ну что, Силач, ну что, Медок? Готовы к долгому рабочему дню?» Они устремились к своим мискам, а она тем временем подбросила поленьев в огонь. А Сюзон днем еще подбросит. Так что, когда они вечером вернутся домой, в доме будет тепло.

Такая вот утренняя рутина. Она все это уже может делать с закрытыми глазами. Раньше их было двое: Адриан и Стелла. А теперь она одна. Жорж и Сюзон живут в соседнем доме. Летняя рутина, зимняя рутина. Весенняя рутина, осенняя рутина. Она приспосабливает свои действия под соответствующее время года, летом может чуть подольше попить кофе, зимой оставляет время на расчистку снега. Или на маневры во дворе с грузовиком, оснащенным платформой и подъемным краном, который ей служит и фамильной каретой, и средством к существованию.

Зимой водопровод во дворе фермы перемерзает. Она пользуется краном в кухне, берет там воду, наливает в большую лейку на тридцать литров. Рукоятка ледяная, обжигает холодом руки, она забыла свои кожаные перчатки – «перчатки душительницы», как называет их Том. Свежая вода для поросенка Мерлина и для всех ослов. И всем гранулированный корм к тому же. И сена ослам в каждые ясли. Одна морковка, две морковки, три морковки, да еще приласкать Тото, Бергамота и Гризли. Пока она занимается двумя остальными ослами, Тото бьет копытом землю. Она его опасается, у него дурной характер, может лягнуть. Это уже бывало. Она как-то раз наклонилась, чтобы разрезать веревочку на связке сена, и он долбанул ее копытом. Она два месяца ходила в гипсе, доктор сказал, что перелом опасный, но есть шанс полностью восстановить руку, только ни в коем случае нельзя ее нагружать. «Ваш муж вам поможет». – «Это не муж», – процедила она сквозь зубы.

Гризли, серый и пушистый, как медведь, жался к ней. Подталкивал мордой и прижимал к барьеру. Он тоже боялся непогоды.

«А я вот боюсь не бури, не метели. Меня пугает совсем другая опасность, я это знаю. Я чувствую ее заранее. Издалека слышу ее поступь».

– Не бойся, Гризли, это всего лишь гроза. Это лишь гроза, и она, даст бог, пройдет стороной.

Пойдет ли снег? Пойдет ли дождь? Она понятия не имела. Небо было низким, угрожающим, свинцово‑серым. Она пошла с лейкой к птицам. Водички курам, водички гусям… Еще маис и сухой хлеб, которые она получила у Леклерка… Огромные мешки объемом по двести литров, которые она купила за два евро и загружала в грузовик, таская на спине. Она бросила сухой хлеб на землю, потоптала ногой, чтобы разбить его на части.

Подняла голову, посмотрела на окна первого этажа и закричала: «Том? Ты готов? Зубы почистил?» Посмотрела на часы. Через десять минут надо отчаливать.

Бензопила осталась в куче с чурками. Она вчера забыла положить ее на место. Надо смазать цепь машинным маслом. И тогда она сегодня покончит с дровами. Ну или завтра. С тяжелыми поленьями для большого камина в той комнате, что предназначена для жизни. В той комнате, где она занимается своим рукоделием, пока Том сооружает что-то из лего или делает уроки. Она ткет длинный ковер, который рассказывает историю. Ее историю. Надо придумать для него название.

Она посмотрела на небо. Буря всегда так и начинается – с сильного ветра. Ветер, большие белые и черные тучи, дождь. Дождь – вестник горя. В детстве она всегда боялась дождя. Боялась, что он толкнет дверь и войдет. Синички, горлинки, зеленушки попискивали у окна в кухне. Они ждали, когда она разложит на окошке полоски жира, нанизанные на нитки. И подсолнечные семечки, и толченые орешки арахиса в кормушки. Прежде они с замиранием сердца ждали ее подачек, а теперь обнаглели и пищали, если она задерживалась с кормом.

– Ну теперь, наконец, все? – спросила она, плюхнувшись без сил на каменную скамью перед входной дверью. – Я ничего не забыла?

Помассировала поясницу. Лейка вообще-то тяжелая. Пальцы вот вообще занемели.

А покрошить яблоки дроздам!

Она вскочила с места и побежала в кухню резать яблоки. Потом разложила их на столике в саду.

В ветвях дерева, растущего на склоне, спали дикие куры. Двенадцать лет назад, когда она поселилась на ферме у Жоржа и Сюзон, соседский фермер перестал их кормить. Ох, столько работы с этими тварями, мерзавки, грязные вонючки, жрут все на своем пути, гадят и яйца повсюду несут… он лупил их ногами, поддавая пенделя под зад. Ну, куры и сбежали, сбились в стайки и теперь бродили по округе в поисках зерна, салата и сухого хлеба. Они очень быстро размножались и вскоре организовались в дикие орды, которые проникали на фермы, разбирали ограды курятников, воровали еду у домашних курочек, заклевывая их до смерти. Меленькие черные куры, нервные и поджарые, с яростно горящими глазами, которых сопровождали жирные ленивые петухи, гордо несущие свою самцовую раскраску.

Стелла позволила им обосноваться на сухом дереве, которое росло на склоне недалеко от входа. Поставила большие кормушки, чтобы им не захотелось убивать домашних кур. Они спали, прижавшись друг к другу, на ветвях дерева. Иногда летом отправлялись разбойничать на дорогу. Тогда дерево казалось голым и осиротевшим.

Тому нравились дикие куры. Они были похожи на грифов из комиксов. И вид у них был странный, крылья короткие и тощие, как культи. «Мам, мам, скажи, они хоть иногда летают или все время бегают?»

Стелла села за руль и включила зажигание.

Мотор вздрогнул, чихнул, заурчал и завелся. Она с облегчением вздохнула и подула на пальцы. «Правда уже давно пора купить себе перчатки, надо будет заехать в магазин после того, как отвезу Тома в школу. Надеюсь, он не забыл свой дневник. Не помню, подписалась ли я вчера, кажется, да!»

Она поискала сына взглядом, заглянув в зеркальце заднего вида. Взглянула на часы. Посигналила, призывая его выходить. Где он закопался? Том, Том? Ведь они опоздают.

Тут она его увидела: он собирал подснежники. Держал в руках букетик маленьких белых колокольчиков. Адриан тоже так делал, он никогда не жалел времени, чтобы набрать букет полевых цветов или сорвать ветку падуба. Свои букеты он деликатно выставлял на столике в саду.

Том наконец явился в сопровождении Полкана, Силача и Медка, которые пытались заскочить в кузов. Он бросил портфель на сиденье, залез вслед за ним и без лишних слов протянул ей букет подснежников. Захлопнул дверцу машины.

– В воскресенье, если хочешь, я вымою тебе грузовик.

– Тебе нужны карманные деньги?

– Да нет, просто он грязный…

Грузовик трогается, трясется до ворот на выезде. Вся дорога в ухабах. Стелла крутит руль, пытается их объехать. Лишь бы не разбить подвеску, Стелле хочется дотянуть до конца месяца без непредвиденных расходов. Том вытирает губы и достает губную гармошку. Гармоника издает жалобные, плачущие звуки.

Они проезжают мимо дома Жоржа и Сюзон. Красный «Рено Кангу» с изображением собаки на боку припаркован возле дома, ветровое стекло закрыто картоном. Жорж расчистил снег и ждет их у решетки, опершись на лопату.

Стелла опустила стекло.

– Зачем ты это, Жорж?.. Я сама бы сделала…

– Ты видела, сколько времени? Давайте уже дуйте скорее! А ты, мартышонок, принеси мне хорошие отметки сегодня!

Том не ответил, рот был занят гармошкой, он подбирал первые ноты «Hey Jude»[10], уставившись прямо перед собой. Стелла ожгла его возмущенным взглядом.

– О’кей, – ответил Том и вновь занялся гармошкой.