Сердар Озкан - Сердце розы Страница 10

— Это точно. Я, собственно, и собиралась спросить, почему вы всегда рисуете море? А что-нибудь другое пробовали?

— Нет… В последнее время — нет. Несколько лет назад у меня были трудные времена, и с тех пор я пишу только море.

— Можно спросить, что значит «трудные времена»?

— Можно. Все началось, когда я разошелся со своей девушкой. Я тогда совсем обезумел и то был готов с бейсбольной битой бросаться на всех и каждого, то просто не мог обойтись без общения с людьми. Поэтому я решил передать свое состояние на холсте, рисуя море. Как на меня волнами накатывает. Надеялся, что это поможет мне понять самого себя.

— А чайки?

— Это длинная история. Вряд ли вам захочется слушать ее.

— А вы попробуйте.

— А стоит ли?

Но, встретив ее настаивающий взгляд, он рассказал ей о том дне, когда увидел двух чаек. Он не вдавался в подробности, но Диана и так поняла, что значит одинокая чайка на его картинах.

Официант принес кофе и осведомился, закажут ли они еще что-нибудь. Они оба отрицательно покачали головами, и официант ушел.

— Судя по тому, что вы все еще рисуете море, ваш шторм еще не успокоился?

— Вообще-то успокоился, но я кое-что понял. Понял, что мне всегда нравилось рисовать самые разные вещи.

Диана опешила и не знала, что сказать. Несколько минут назад он заявил, что пишет только морские пейзажи, а теперь…

— Видите ли, после того как я начал рисовать один и тот же берег, я вдруг понял, что морс, оказывается, меняется, и очень сильно.

— Как вы? — спросила Диана, вспомнив, что Матиас сравнивал себя с морем.

— Как я…. как все мы… Мы все думаем, что видим одного и того же человека, когда смотрим в зеркало но утрам. И наши друзья думают. что видят тех же самых людей, когда встречаются с нами через несколько месяцев.

— Это точно. Даже если они и замечают какие-то перемены, то это обычно прическа или вес.

— Совершенно верно. Им и в голову не приходит. что перед ними другой человек… Я полагаю, что личность человека может измениться даже за несколько дней.

Диана опустила глаза, думая о том. как жизнь заставила ее измениться за последний месяц.

Матиас слегка коснулся ее руки.

— Извините, я сказал что-то не то?

— Нет, нет, что вы. Просто ваши слова кое о чем напомнили мне, вот и все.

Матиас оперся на локоть, придвинувшись поближе к ней.

— Хотите об этом поговорить?

— Н-не знаю… Может, как-нибудь в другой раз.

Снова появился официант, и Диана повернулась к Матиасу.

— Что будете заказывать? Я хочу взять шоколадные пирожные.

— Разумеется, пожалуйста. Я тоже.

— Прошу прощения. — вмешался официант. — Но только что я отнес шоколадные пирожные другому клиенту. Осталось только два, а это всего одна порция. Может, я принесу вам по одному и добавлю еще по одному ванильному?

18

Пирожные все еще не принести, но Диана и Матиас были стишком увлечены беседой. Впрочем. позже Матиас уже собрался напомнить официанту о заказе, чтобы пирожные случайно опять не достались кому-то другому, но тут наконец принесли две тарелки.

— И в чем цель вашей жизни? — спросила Диана, откусив кусочек ванильного.

— У меня она одна — рисовать.

— Я думала, что цель жизни всегда находится в будущем.

— Мне очень нравится один афоризм: «Пока время течет вперед, будущее, которым мы так очарованы и на которое возлагаем столько надежд, есть не что иное, как нетронутое прошлое». — Ему было интересно, что она скажет на это.

— Кажется, я понимаю, — после минутой паузы сказала Диана. — Любой день в будущем становится «прошлым», по сравнению со следующим за ним днем. А следующий день неизбежно придет, поскольку время течет вперед. Выходит, что любой день в будущем есть не что иное, как отложенное прошлое. Прошлое, которого еще не коснулось время… Так?

— Еще никто на моей памяти не смог выразить это лучше.

— Да, но все это философия и вряд ли имеет какое-то практическое значение в реальной жизни.

— Вообще-то я пытался ответить на ваш вопрос, — мягко напомнил он.

— Ах да, простите…

— Я хотел сказать, что предпочитаю достигнуть своей цели только водном времени, которое реально существует — в настоящем. Поэтому я рисую, и это моя единственная цель.

— Неужели у вас нет долгосрочных планов?

— Есть… один. Я планирую добраться до одного городка неподалеку от Сан-Диего, где я живу, зарабатывая продажей этюдов побережья. А в конце лета хочу устроить выставку в одном из мест, где рисовал…

Ага. значит. Матиас не из Сан-Франциско… Впрочем, она уже догадалась об этом. И то, как он безразлично отозвался о маленьком городке у Сан-Диего, сразу пробудило в Диане знакомое чувство. Чувство одиночества…

— И даже придумал название для нее. — продолжал Матиас. — «Моря Калифорнии».

— Неплохо.

— Вот только не знаю, успею ли закончить вовремя. Да и много чего еще не знаю… К примеру, если даже успею все закончить, хватит ли у меня наличных на такую выставку? А если хватит, то найду ли подходящее место? А если найду, то смогу ли получить разрешение властей? А если получу, то заинтересуется ли кто- нибудь моими картинами? И если да, то буду ли я удовлетворен? Если все пойдет, как я задумал, стану ли я от этого счастлив? Если да, то как долго это продлится? И даже если долго, то смогу ли я избавиться от страха, что это все когда-нибудь закончится? И эти вопросы бесконечны.

— Бесконечны… — повторила Диана.

— Вот видите? Поэтому моя единственная цель — рисовать.

— А если с выставкой все получится, то где она будет проходить?

— Еще не знаю. Для себя я решил, что это будет там, где я напишу свою лучшую картину.

Они уже съели по одному пирожному, причем у Дианы осталось шоколадное, а у Матиаса ванильное. То, с каких пирожных они начали. почему-то привлекло внимание Дианы. Она оставила более вкусное напоследок, а он съел его первым.

«Что ж, теперь моя очередь». — решила Диана.

— Взгляните, — сказала она, показывая на оставшиеся пирожные. — Это тоже доказывает, что лучшее я откладываю на будущее.

Я с детства оставляла вкусненькое напоследок. Но вскоре убедилась, что обычно бывает так: когда очередь доходит до самого вкусного. ты уже сыт. Боюсь, сегодня произошло то же самое.

— Вы уже не можете съесть его? Жаль, выходит, ваше шоколадное пирожное останется в прошлом, «нетронутым».

Они улыбнулись, глядя друг на друга, а потом оба отведи глаза.

Диана мельком взглянула на часы.

— Ого, уже поздно.

Матиас попросил счет.

' — Диана, решать вам, но если захотите о чем- то поговорить, я всегда готов вас выслушать.

Ее глаза затуманились, когда она вспомнила, что пережила за последние месяцы, и слова сами сорвались с губ.

Матиас слушал внимательно, а когда она закончила, даже не знал, что сказать.

— Мне очень жаль, что так вышло. — Это все, что он мог выговорить.

— И что больше всего меня расстраивает и выбивает из седла, так это то, что мамы больше нет, что ее больше не су шествует. Это куда хуже, чем просто остаться без матери. Только бы знать, что она где-то есть, пусть даже я никогда не увижу и не услышу ее…

— Диана, — тихо сказал Матиас, заметив слезы у нее на глазах. — Мне никогда не понять ваших страданий. И никому не понять. Поэтому мои слова не будут иметь значения, что бы я ни сказал. Когда умерла моя бабушка, я тоже очень расстроится, но это было несколько по- другому. Я просто не знал, как принять эту смерть. Помню, тогда мне попался один рассказ. который очень тронул меня.

Вспомнив мамины рассказы и сказки. Диана едва не расплакалась.

— Расскажите.

— Что ж… — начат Матиас. — Жила-была в океане волна. Плескалась себе и наслаждалась солнцем и ветром, и улыбалась всем, кого встречала на пути к берегу. И вдруг увидела, как волны, мчащиеся перед ней, одна за другой разбиваются о скаты на берегу. «О боже! — воскликнула волна. — Значит, и я тоже закончу. как они? Значит, и я разобьюсь об эти страшные скаты и навсегда исчезну?» Но тут рядом прокатилась еще одна волна и спросила се: «Что случилось? Почему ты такая грустная? Смотри, какая прекрасная погода, какое чудесное солнце и какое красивое море…» «Разве ты не видишь? — горько ответила первая волна. — не видишь, как разбиваются о страшные скалы у берега наши подруги- волны?! Мне становится жутко, когда они исчезают. И мы скоро разобьемся и исчезнем, как они…» «Глупенькая, — сказала вторая волна. — Ты просто не понимаешь, что ты не волна, а часть океана…»

Сама сказка и сочувствие, которое она увидела в глазах Матиаса, немного согрели Диану. На секунду ей захотелось коснуться его руки, однако она сдержалась и лишь одобрительно кивнула.

Официант принес счет, вложенный в пустую раковину устрицы, но едва Диана потянулась, чтобы взять его. как Матиас остановил се.