Сердар Озкан - Сердце розы Страница 11

Сама сказка и сочувствие, которое она увидела в глазах Матиаса, немного согрели Диану. На секунду ей захотелось коснуться его руки, однако она сдержалась и лишь одобрительно кивнула.

Официант принес счет, вложенный в пустую раковину устрицы, но едва Диана потянулась, чтобы взять его. как Матиас остановил се.

— Прошу прощения. Это я пригласил нас…

По дороге обратно, Диана вдруг вспомнила слова старика: «Та девушка очень похожа на тебя. Однажды она встретит того художника». Может, стоит сказать об этом Матиасу, чтобы он, если встретит Мэри, не принял ее за Диану?

Но потом она решила, что о предсказателе лучше не упоминать.

Когда они подошли к мольберту Матиаса, Диана протянула ему руку.

— Спасибо за прекрасный вечер, Матиас или Джонатан.

— Это вам спасибо.

Диане хотелось спросить, когда он уезжает из Сан-Франциско, сказать ему, что он может выехать из своего дешевого мотеля и поселиться в одном из номеров отеля, принадлежащего ей… Но вместо этого она еще раз кивнула ему на прощание и ушла.

19

Было уже за полночь, когда Диана вернулась из арт-студии и сразу упала на диван, лаже не подумав снял, запачканную синей краской одежду. Постельное белье, разумеется, тоже стало синим, но это была небольшая плата за море, которое она рисовала. Впрочем, внешний вид Дианы объяснялся не столько темой ее картины, сколько методом живописи, который она выбрала.

Начала она с того, что послала к черту все правила, которым ее обучали на лекциях по искусству. Она выдавила на ладони целый тюбик синей краски и под мистическую музыку Лорин Маккенит принялась наносить ее на холст круговыми движениями.

Она даже чувствовала себя в долгу перед Матиасом за то, что он напомнил ей о живописи, которую она уже давно забросила. Да и его сказка пришлась ей по душе. И впервые за долгое время она почувствовала себя лучше. Чтобы это чувство не исчезло, ей захотелось сделать нечто такое, что. наоборот, усилило бы его, нечто такое. что обрадовало бы маму.

Она потянулась к зеленому конверту и снова перечитала второе письмо Мэри.

Письмо второе: «Путь в сад».

22 февраля

Дорогая мамочка!

Еще в детстве, невзирая на Иных, я заявила о своем намерении найти тебя. Но время шло, и я чувствовала, как моя решимость осуществить это тает с каждым днем, уступая намерениям Иных сделать меня одной из них.

Но однажды мне приснился сон: я сижу в маленькой деревянной лодочке, и течение несет меня через океан. На мне ночная рубашка и оранжевая шляпка. Горизонт чистый и далекий, а на лодке нет ни паруса, ни весел, чтобы добраться туда. Остается только ждать. пока течение само донесет меня.

И тут из серых облаков над моей головой я услышала твой голос:

— Мэри, вернись ко мне.

— А где ты. мама?

— Ты не потеряю меня. Я всегда с тобой.

— Почему же я не вижу тебя?

— Потому что ты не со мной.

— А как мне попасть к тебе?

— Ты увидишь меня в себе.

— Не могу…

— Тогда попробуй увидеть меня в моих подарках.

И тут удар грома расколол небеса. Рука, сверкающая как молния, простерлась из туч, сняла с меня оранжевую шляпку и положила мне на голову венок из белых роз. Это была твоя рука, мама. А этот венок был самым красивым подарком в моей жизни.

Я смотрела на свое отражение в воде и любовалась твоим подарком, как вдруг разразился сильный шторм. Лодку швыряли огромные волны, я плакала и звала: «Мама, мама. помоги мне».

Шторм вскоре утих, пошел дождь. и океан успокоился.

Я взглянула на свое отражение в воде и увидела, что венка из роз на моей голове уже нет.

И тогда я почувствовала себя так, словно у меня отобрали все самое лучшее, что было в жизни. Я чувствовала себя высохшей рекой, бескрылым орлом, розой без лепестков. Однако я все еще была рекой, орлом, розой… И я решаю, что должна во что бы то ни стаю найти венок.

Я искала его и в лодке, и в море, и в небе… но так и не нашла.

Тогда я крикнула тебе:

— Мамочка, я хочу вернуть свой венок!

— Тогда наклони голову, Мэри.

И как только я сделала то. то увидела в воде свое отражение. Оказывается, венок просто съехал мне на затылок. А потом ты снова заговорила со мной, но твой голос звучал уже не с небес, нет. он исходил из роз в венке.

— Мэри, дитя мое, никогда не ищи то, что у тебя и так есть.

И тотчас посреди океана появился дворец. Рядом был сад с изгородью, увитой розами, а из-за нее раздавалось пение соловьев.

Ты снова заговорит со мной:

— Если хочешь слышать мой голос, то иди по дороге в сад. Возьми за руку садовника и слушай розы.

— Мам, но это так далеко, а я не умею лишать.

— Не бойся, просто иди вперед. Если оставишь свой багаж, то вода выдержит тебя.

— Но у меня нет никакого багажа!

— Вода не выдержит, твой багаж слишком тяжел. Оставь его и иди.

— Но… И куда приведет меня дорога?

— Ко мне.

— Значит, мы можем быть вместе и в этом мире?

— Да, дитя мое, в этом мире.

Этот сон не шел у меня из головы, и я жила в ожидании того, что он сбудется. Три года спустя, когда я путешествовала вместе с подругой и ее семьей, я увидела розовый сад, спрятанный от посторонних глаз за пансионатом, в котором мы остановились. А затем я нашла дворец Топкапы, который очень напоминал тот, что я видела во сне. Отыскав дворец и розарий, я сразу подумаю: возможно, это именно то самое место, куда ты звала меня. И не ошиблась.

Оказалось, что госпожа Зейнеп, хозяйка нашего пансионата — исключительный, необыкновенный человек. Она бит Не-Иная. Она как раз и была Той-Кто-Знает, которую я ждала так долго, чтобы она помогла мне услышать твой голос. Госпожа Зейнеп позволила мне надолго остаться в пансионате, устраивала для меня волшебные прогулки по саду и вскоре научала меня всему необходимому, чтобы я в будущем могла слышать, как говорят розы. И те семена, что она посеяла в моем сердце, дали мне возможность через много лет услышать, как говорит со мной роза в моем доме.

Надеюсь в третьем письме рассказать тебе о третьем этапе моего пути к тебе.

Люблю тебя, мамочка.

Мэри.

Диана уже не впервые читала это письмо, но на этот раз немного с другим чувством. Она думала о том. как ее сестра-близнец посвятила свою жизнь поискам матери. Эта не тускнеющая яркость переживаний, постоянная тоска по матери и непоколебимая решимость найти се…

Что ж. возможно, Мэри потому и увлекается фантазиями в своих письмах, что ей легче жить в придуманном мире, чем в реальном. Может, она сумасшедшая, может, просто фантазерка, — этого Диана не знала, зато знала наверняка. что Мэри безумно любит маму… И более того, она умудрилась все эти годы верить, что мама жива. Как раз то, чего не могла сделать сама Диана.

И теперь, когда Мэри была уверена, что наконец встретит ее, мама умерла. А вдруг Мэри еще не знает об этом? Или же, узнав о смерти мамы, она тоже наложила на себя руки, чтобы как можно скорее увидеться с ней.

Тогда, во сне, мама сказала ей, что они встретятся. И вот мир, созданный фантазией Мэри, разрушился, потому что это оказалось ложью. Мэри никогда не встретится с мамой в этом мире.

— Как и я, — беззвучно прошептала Диана.

20

Матиас закончил работу к полуночи, но оставался в парке до рассвета, безуспешно пытаясь ответить на вопрос, не дававший ему покоя всю ночь. Стоит ли поменять на звание будущей выставки на «Моря Сан-Франциско» или нет?

Море постоянно меняется, и он мог бы снять на лето бунгало где-то здесь неподалеку и работать в парке. Звучало заманчиво, но он долю обдумывал этот вариант. Ему не хотелось терять целое лето плодотворной работы ради отношений. которые все равно долю не продлятся.

Матиас подошел к своему джипу и достал из холодильника две бутылки кока-колы. Это заметил старый попрошайка, который только что проснулся и сладко потягивался.

— Эй, ты, не будь дураком! — крикнул он Матиасу. — Иди сюда.

Художник подошел и молча поставил перед ним бутылку коды.

Это все, что у тебя есть в столь ранний час? — недовольно спросил старик, но все же взял колу. — Я же тебе говорил — большую бутылку темного пива.

— Вы утверждали, что умеете читать по липам.

— Если я сказал, то. значит, так оно и сеть. Но давай сразу договоримся, сынок, — за «спасибо» я не работаю.